Внутри все пекло. Зато спина леденела. Еще бы — на алтаре лежать. Рут не стала сразу открывать глаза, привыкая к знакомым ощущениям. И так каждый раз, поневоле поверишь в собственное бессмертие. И плата, которой это бессмертие покупается, однажды покажется донельзя ничтожной. Однажды, но не сейчас. Тем более не сейчас! Когда есть король…

Рут все же попыталась застонать, но получилось только какое-то невнятное мычание. В горло тепло плеснуло изнутри, во рту остался вкус крови, но не больше. Зато рядом кто-то зашевелился. Тринидад обрадовалась и застонала еще, хотела героически, будто сдерживаясь, но получилось так тонко и жалобно, что она сама сперва испугалась, потом разозлилась. Голову приподняли, к губам поднесли край деревянной обкусанной кружки. Рут еще не устала изображать умирающего героя, поэтому замычала уже протестующе, но кто-то видно решил, что лучше знает, как нужно обращаться с героями. Стало легче, но все равно, можно было бы проявить больше уважение к умирающему. И к его желаниям.

Глаза все-таки пришлось открывать, потому что велели приказным тоном, и Рут не утерпела посмотреть на нахала. Посмотрела. Теперь стон вышел вдвойне громче и натуральней. Гаррет обиделся.

— Ой уйди! — Причитала Рут, повергая демона в шок. — Нахал! Мерзавец! Ой, сейчас умру, уже умираю! За год надоел, сил нет, и подохнуть спокойно не дает!

— Рут! — В комнату ворвалась растрепанная ведьма и замахала над сестрой руками.

В животе полегчало, и Рут угомонилась, зато зверски заныла спина.

— Ну ничего себе она как может! — Удивился Хмель. — А с виду зверь-баба!

— Если так начинает, — рыжая провела ладонью над лицом сестры, погружая ее в сон, — значит, совсем плохо все.

— Да ладно! — Не поверил Хмель. — Когда совсем плохо, она орет…

Ведьма уставилась на него не хуже Тринидад, и наемник невольно попятился, пока не пульнуло молнией.

— Когда плохо, она молчит и бесится. Когда похуже — да, орет. Когда еще хуже — молчит и ничего не делает. А когда вот так, — ведьма кивнула на лежащее неподвижно быстро срастающееся из кусочков тело, — то начинается… я такое всего шесть раз видела. Она же не соображает, что ее с самой Дороги выдернули.

— А что там было, с Морреком? — Боязливо прошептал Хмель.

Сказать, что он удивился, когда увидел распростертого перед Скалой колдуна, значило ничего не сказать. На бежавшей рядом и держащейся за стремя ведьме тоже не было ни царапины.

— А что? — Переспросила варварка.

— Ну… не страшно тебе было?

— Почему? — Девушка смешливо приподняла золотистые брови.

— Он же могучий колдун. — Смешался наемник. — Слава его гремит…

— Эйе! — Ведьма махнула рукой. — Так, мелкая блоха! Вся сила в амулетах. Страшная конечно, адская. Против неумех крестьянских он, конечно, сила. Но у нас тут…

Она многозначительно замолчала. Ведьмы варваров действительно были самыми сильными из всех, кого Хмель когда-либо встречал. И знания они получали от старших, а не добивались своими силами через опыты и ошибки. А еще они не брали денег, не особенно понимая их ценность. Все, что нужно, у ведьм и так было. Разве что просили за услуги о будущих одолжениях. Одолжения были мелкие, вроде в определенный час пойти на реку и принести воды, но варвары предпочитали почему-то расплачиваться вещами. Эффект бабочки, объяснил ему Гаррет.

— И что, вот так ты просто его… — Хмель изобразил рукой мудреный жест, которым, по его мнению, ведьма расправилась с его бывшим хозяином.

— Нет я его так, — рыжая выкинула вперед раскрытую ладонь и на наемника легонько и шально пахнуло упругой молодой силой, — потом вот так, — удар сверху по голове зажатой в руке палкой, — а потом вот так. — Рыжая со вкусом пнула воздух.

— Ты все врешь! Он могущественный колдун!

Переживающий за падение своего давнего страха наемник выскочил из пещеры, чуть не столкнувшись с Хольтом. Советник успел поймать его за рукав.

— Погоди меня, сейчас войско объезжать будем. С королем. Как она? — Спросил он, зайдя в пещеру.

— Мягкие ткани срослись, рубцуются, нейронные связи в позвоночнике восстанавливаются. — Скупо ответила ведьма. — Чего хотел?

— Насчет того самого. — Ответил Хольт, неприязненно глядя на Гаррета. — А ты чего здесь забыл?

— Ведьму соблазняю. — Нахально ответил демон, широко улыбаясь. — Уйди, мешаешь!

— Соблазнялку здесь не потеряй. — Огрызнулся советник.

— Ничего, я ж буду знать, где искать потом, если что.

Хольт хотел плюнуть на пол, но сдержался и плюнул уже на улице, чуть не попав в Хмеля. Гаррет, посмеиваясь, перевел взгляд на ведьму, и он вмиг стал колючим.

— Что ему надо было?

— А я знаю? — Заюлила рыжая. — У этого чего только в голове не происходит, а тут и без него забот полно! Мало ли, зелье от мужского бессилия или жена надоела, а может лордский насморк схватил…

— Конечно! — Демон картинно закатил глаза. — От него он по вашему войску и пошел!

— Черненькая дала бы тебе за такие слова. — Хихикнула ведьма. — У нас таким не болеют! Ты еще не устал? Сменить?

— Сама иди спи! — Мгновенно вскипел гворт, которому эта забота напоминала указывание, что делать, а то и выпроваживание.

Несмотря на то, что с виду рыжая была свежей, как утренний цветок, демон прекрасно видел, как она устала и вымоталась за последние три дня, и только гадал, как ей давалось восстановление Рут во время войны, когда потеря вождя даже на сутки может быть непоправимой. Теперь торопиться было некуда, но рыжая по привычке спешила. Лекарка помогала там, где могла справиться человеческая рука: совмещала кости, сбивала жар, погружала в сон, зашивала разрывы. Но ее мастерства здесь было явно недостаточно. Вместе сестры были сильнее. Гаррету нравилось на них смотреть, тем более что он видел не просто разноцветное свечение и голубоватую дымку тумана, напускаемого через разрез бытия с Дороги Сна, — чтобы Рут не очнулась раньше времени и не испортила результат долгого кропотливого труда, — а потоки силы, идущие из земли и воздуха, и даже из самих сестер. Восстанавливалась ведьма тяжело, иногда посматривая на Гаррета долгим задумчивым взглядом, но ничего не предлагала.

— Может, накрыть ее чем? Холодно же.

— Нельзя.

— А если ее опять трясти начнет?

— Не от холода ее трясло-то.

— Может, подложить что под спину?

— Даже думать не смей! Там сейчас все, как скорлупа, хрупкое, чуть сдвинешь — и все!

— Ну хоть голову приподнять…

Демон внезапно наклонился к Рут и осторожно вытащил из-за плеча тонкую косичку. В нее была вплетена круглая монета с четырехугольной дыркой. Последняя. Демона поневоле разобрал смех.

— Все свое ношу с собой! Ох Рут! А Моррек-то как оболванился!

— Что это? — Рыжая наклонилась и тут же отпрянула.

— Знаешь, для чего они? — Оживился демон, приподнимая косичку.

— Нет. — Ведьма схватилась за виски и крепко зажмурилась. — Прекрати!

— Я ничего не делаю. — Недоуменно ответил гворт, но косичку отпустил.

Рыжая отдышалась и осторожно подошла. Присела, палочкой вытащила косичку, стараясь не притрагиваться к монете.

— Ну что? — Сгорая от нетерпения, Гаррет тронул ее за плечо.

— А ты не чувствуешь? — Она наклонилась ухом, потом другим, поводя головой, как ночная птица.

— Нет. Ничего. Просто монета.

— Просто! — Женщина резко встала и отошла, нервно сплетая пальцы. — Как будто… как будто весь мир за ней потянулся, когда ты ее взял! Как на нитках привязанный! Это сила… не отсюда.

— И не из Ада точно.

— Думаешь, из Рая?

— Я ее не чувствую. — Повторил Гаррет. — А вот Магритт очень хотела ее иметь. Но когда узнала про Моррека…

— Кусал дурак коровью лепешку, думал, что оладья! — Ведьма презрительно дернула носом, выражая все, что она думала о неварварских ведьмах. — Силища в монете неимоверная. А зачем, что — непонятно. Говоришь, остальные вы расплавили?