— И ты сможешь спать? — Удивился Герк. — Тебя продадут завтра!

— И тебя тоже. И я тебе советую тоже поспать. Будешь выглядеть покрасивей, какая-нибудь варварка купит для утех.

— А у вас так бывает? — Заинтересовался Хмель.

— У нас по-всякому бывает. — Успокоила его Рут. — Но такие долго не живут. Как надоест — руки-ноги отрубают и распинают на дереве, чтобы не позорил род мужчин.

— А если от такого родится дитя? Тоже распинают? Чтобы кровь не портил?

Рут тяжело посмотрела на него.

— Из тебя что, не вся морок-трава вышла?

— Ну а что… — пробормотал Хмель. — Я ничего…

— У варваров нет различий по крови. — Объяснил ему Герк. — Каждый отличается по заслугам. По силе, хитрости, боевому искусству… Только демонов у них не любят.

— А ты откуда знаешь?

— В книге прочитал. — Хором ответили Рут и Гаррет.

— Слушай, а вот если ты… то есть демон какой-нибудь, купит душу, да? — Спросил неуемный Хмель, водя рукой по распухшим губам. — И выполнит, Что обещал, а второй, знатчитца, сдельщик, сбежит? Как тогда?

— На заключившем сделку есть знак. — Гаррет внимательно посмотрел на Рут, делавшую вид, что ее это не касается. — Его сразу видно.

— Где? — Удивилась варварка, почему-то заглядывая себе подмышку.

— Ты не увидишь. Только демоны и ведьмы могут. Как косы ваши, сразу показывает, на что сделка, с кем и о чем. Так что любой демон, увидев сбежавшего, вернет его хозяину. Или сам душу заберет, если посильнее будет.

— Поэтому их и тащат в Ад? — Догадался Хмель. — Не все могут душу отъять-то?

— Не все. Но не обязательно в Ад. Можно и здесь, если найдется тот, кто сможет. Так что убить демона, чтобы избежать выполнения сделки тоже не получится. — Гаррет снова выразительно посмотрел на Рут. — Во-первых, это не так легко сделать, как иным кажется, во-вторых, тогда душу может забрать любой другой демон.

— Значит, можно просто не попадаться им на глаза. — Пожала плечами варварка.

— Это тоже не получится. Незавершенная сделка притягивает адское племя. — Гаррет потянулся. — Все продумано.

— Любой договор действует в обе стороны. — Ехидно ответила дикарка. — Что будет, если демон сам помрет, не выполнив условия?

— Сделка перекинется на любого другого демона, и он будет обязан ее выполнить.

— А если сам демон не выполнит условия?

— Такого еще не бывало.

— Так будет.

— Только не с тобой.

— А если он не захочет забирать душу? — Подал голос Герк. — Сам не захочет?

Гаррет громко рассмеялся.

— Собирать души демонам предписано приказом Сатаны. И они ему верны, это вам не жалкие людские короли. Никто не смеет ослушаться Сатану. Никто и никогда.

Вонища в клетке стояла неимоверная. Пленники вяло переругивались и лезли ближе к прутьям — подышать. Самых слабых отпихивали. Кое-кто уже был без сознания, но не падал, зажатый со всех сторон потными грязными телами. Рут облапали уже везде, но дальше дело не шло, слишком тесно. Гаррета увели еще утром, больше он не возвращался. Кое-кто уже вслух мечтал, что скорей бы его купили, сил нет больше стоять. Рут двинула плечом, на которое всей тяжестью навис Хмель. Он был еще страшнее, чем вчера. Варварка попыталась понять, что у него отбито, осторожно нажимая на живот и грудь, но почти сразу Хмель потребовал прекратить эти пытки, болело у него все сразу.

— Слушай меня. — Рут похлопала наемника по щекам и поймала на себе тусклый взгляд. — Как выйдешь, не смей падать, иначе тебя никто не купит, а это верная смерть. Отдадут демонам на суп, и окончишь жизнь вонючей кучкой в местных кустах. И что бы там ни было дальше, не вздумай пререкаться с хозяином! Запомни, лучший воин — живой воин. Мертвый воин — плохой воин, и плевка на него жалко, сколько бы там побед он не одержал. Хмель! Ты слышишь или нет?

— Да, да. — Недовольно ответил наемник. — Даже умереть с честью не дадут.

— Что? Как твоя рожа заживет, напомни надавать тебе по ней еще раз. Нельзя с честью умереть! Будешь лежать в земле, раздувшийся, и черви ползать будут…

— А если сожгут?

— Будешь лежать в костре, вкусно пахнуть мясом…

— Ладно, я все понял! Какие вы, варвары, дикие существа!

— Молчи, тупой крестьянин!

Рут потянули к выходу, она отбивалась больше для порядка, чем всерьез, думая о своем товарном виде. Хмель, когда она отпустила его, тут же упал, и десятки полуголых тел закрыли его от взгляда.

Варварке связали руки за спиной и вытолкали на помост, над ухом громко ударил медный гонг.

— Уважаемая публика! Продается варварка из диких племен Севера, храбрая воительница, дочь героя и сестра героя, прекрасная и опасная! Она научит ваших сыновей искусству любви воинов, подарит вам живучих бастардов!

«Подарю железный кулак в зубы» — подумала Рут, разглядывая волновавшуюся толпу. На ум пришло другое. День первой победы, точно такой же помост, на котором она стояла, такая же толпа у ног, выкрикивающая ее имя, крепкие объятия Хольта, восхищенный смех сестер, запах пота и крови, и отрубленная голова лорда с нелепо раззявленным ртом, которой она размахивала, орошая все вокруг себя каплями крови.

— Пять монет! — Крикнул звонкий женский голос.

— Пять монет от госпожи ведьмы! Прекрасный выбор! Кровь этой варварки чистая, не смешанная ни с чьей другой, самые лучшие заклинания!

— Шесть! — Молодой наемник с зеленой повязкой на голове масляно блеснул зубами.

— Восемь! — Настаивала ведьма.

— Восемь монет! Кто больше? Неужели никто не хочет побороться с этой красавицей и узнать свои силы? — Зазывала шлепнул варварку по заду, звонкий хлопок потонул в одобрительном смехе.

Варварка краем глаза углядела знаки на одежде у немолодого седобородого раба, стоящего поодаль со скучающим видом. Теперь она знала, что делать. Зазывала, продолжая ее нахваливать, погладил по груди, рванул ворот рубашки, обнажая товар. Рут резко двинула коленом, и зазывала повалился на мостки, хватаясь за пах. Пока стражники бежали к ней, она освободила руки и встала в боевую стойку. Первый полетел в толпу, второй ударился головой о край помоста и затих. Третий, более умный, встал поодаль и направил на Рут взведенный арбалет. Она медленно подняла руки и выпрямилась.

— Двадцать монет. — Вдруг спокойно сказал раб, но так, что все услышали. И затаили дыхание.

— Двадцать монет за нечестивую варварку от господина Фейлаха. — Простонал зазывала. — Продано.

В толпе негодующе зашумели, люди хотели торговаться дальше, но зазывала вяло махнул пухлой рукой, и на помост вытащили юную пугливую горянку с большими черными глазами. О Рут сразу же забыли.

Седобородый раб отдал двадцать монет и развязал ей руки, потом дал напиться. Тринидад жадно глотала чуть подсоленую воду.

— Люблю умных варваров. — Насмешливо сказал раб. — Как и умных демонов.

— Все хотят жить. — Пожала плечами дикарка. — А умные еще и умеют это делать.

— Конечно, ты хочешь сбежать, все вы хотите. Даже не надейся. Гладиаторы долго не живут. Но если будешь хорошо драться…

— Мне подарят свободу?

— Конечно нет. — Раб расхохотался. — Господин Фейлах не дурак, чтобы разбазаривать свое добро. Если будешь хорошо драться, то будешь купаться в роскоши.

— Это можно. — Согласилась Рут. — Роскошь я люблю.

В подземельях солнца не было, гладиаторы видели его только тогда, когда выходили на песок арены, да и то закатное, умирающее, красящее кровью из ран все небо. Поэтому просыпались все по звуку трубы. Рут потянулась на жесткой лежанке, хрустнув всеми суставами, резко закинула ноги вверх, балансируя на лопатках, потом оперлась на руки и коснулась босыми ступнями потолка, на котором уже было несчетное количество грязных следов. За этим занятием ее застала рабыня. Тринидад оттолкнулась, спрыгнула на пол, грубо схватила рабыню за плечо и заглянула ей в руки, проверяя, что она принесла на этот раз. Хлеб, сыр, лук, прокисшее молоко в горшочке, пара сморщенных яблок и кусок каменной колбасы. С тех пор, как варварка получила право выходить на арену не в толпе никчемных вояк, а один на один с более опытными бойцами, ее перевели в отдельную комнату. С каждой новой победой еда становилась немного лучше, а право на мясо дикарка получила и вовсе вчера, костоломным ударом пробив насквозь бойца вдвое шире себя.