Гаррет не спал, ему мешало отсутствие привычного надрывающегося пения убиенцев над ухом. Прикрыв глаза, он наблюдал из-под ресниц за дикаркой. Она сняла рубашку и осталась в одних штанах. Потом распустила волосы, и они упали ей на спину, еще мокрые после купанья в ручье, тяжелые и светлые, как лунный луч. Рут согрела в ладони мазь, тяжело вздохнула и принялась водить кончиками пальцев по лицу, то и дело окуная их в коричневую жижу. Гаррет кое-что знал о дикарях, но Рут не была похожа ни на кого из них. Сначала он подумал, что она идет присоединиться к войску Тринидада в поисках боевой славы, и волосы ее говорили о том же. Две косы — ни одного убитого врага, что странно для ее возраста. А сегодня он увидел дикарку голой, и шрамов на этом теле было слишком много, и как бы не были жестоки варвары, вбивая в своих детей науку драться и побеждать, эти раны были нанесены не в тренировочном бою.

Рут закончила разрисовывать лицо и опустила руки, отдыхая, это было тяжело — на ощупь рисовать знаки рода Моргов. Обычно варвары предпочитали не пугать людей традиционным в племенах раскрасом и носили знаки на одежде, вплетали в волосы цветные шнурки, вырезали из дерева фигурки-побрякушки и цепляли их на пояса. Каждый, кто понимал эти приметы, мог сказать, из какого варвар рода, сколько врагов убил, участвовал ли в крупных сражениях, под чьим началом служил, сколько у него детей, из какого рода его жена. Но о Рут до этого самого момента нельзя было сказать почти ничего. Она отдохнула и принялась разрисовывать тело, это вышло у нее гораздо быстрее, знаков на нем меньше, чем на лице, все равно все скрыты под одеждой. Закончив, она принялась перебирать волосы, суша их в тепле костра.

Белая кожа как будто светилась в темноте, наверное ее мать из рода Взлотов с Холодных гор. Рут резко повернулась к демону, он не успел закрыть глаза.

— Что?

— Кто учил тебя драться?

— Хольт из рода Хольтов.

Гаррет по-новому посмотрел на спутницу и переменил мнение относительно ее шрамов. Обычно людям ничего не говорили имена варваров, но Старого Хольта знали все, ровно как и Тринидада. Из десяти дикарей, пожелавших учиться у Старого Хольта, к концу обучения оставалось только двое.

— У вас очень жестокие традиции.

— Зато среди нас только лучшие. — Парировала варварка. — Мы не растим неженок.

— Зато вы слишком просты.

— Камень тоже прост.

— Вы не умеете врать.

— Мы умеем. Но к чему врать тому, кто и без того делает, что хочет по праву силы?

— Не все сильны.

— Когда варвар уступает другому варвару, он учится до тех пор, пока не победит его, и тем становится сильнее.

— Если думать так, в конце вас не останется совсем.

— А мы не думаем, и покорили королевство. — Нахальная варварка скорчила довольную рожу.

— Тринидад не удержит власть. — Не сдался Гаррет.

— Не осталось никого, кто мог бы ему противостоять. Тринидаду верны все, и в его стане не будет грызни за первенство.

— Мир не заканчивается его станом. — Многозначительно заметил демон.

— С чего ты взял, что из твоей клетки тебе виднее?

— Ты совсем не знаешь мужчин.

Рут пожала плечами, даже не поняв издевки и занялась волосами.

Они путались и выскальзывали из непослушных пальцев. Сейчас она собрала их сбоку и перевязала веревочкой, потом вытянула прядь и заплела одну тонкую косу. Участвовала в мелких стычках, но в крупном сражении не была.

Рут подошла к краю полога, набрала в ладони воды, стекающей с листьев ольшанка, и долго смывала лишнюю краску с лица и тела, состав был ядовитым, и мог разъесть кожу, если держать слишком долго.

— Бледно. — Заметил демон, приподнявшись на локте, столь тщательно наносимых ей рисунков почти не было видно.

— К утру потемнеют. — Ответила Рут, сгорбившись от холода и не попадая в прорези слишком тонкой льняной рубашки. — Подвинься.

Демон вздрогнул и зашипел, когда она обхватила его ледяными руками.

— Это тебе не Ад. — Сказала Рут, щелкая зубами.

— Ты совсем не знаешь стыда, да?

— Чего? Тебе же самому теплее будет. И скажи спасибо, что я не выкидываю тебя самого из-под одеяла.

Последовавших дальше ругательств Гаррет не понял, обычных варварам не хватало, у них были свои, звучало до крайности грязно, но на редкость ободряюще.

Гаррет поправлялся быстрее, чем надеялась Рут. И это внушало опасения. Он уже был сильнее, чем она, а что же будет дальше, когда он войдет в полную силу, и вдруг решит расторгнуть сомнительную сделку? Некоторые демоны не отличались щепетильностью, некоторые чересчур верили в свою миссию по сбору человеческих душ.

Ночью Рут так сильно тянула одеяло на себя, что раздраженный демон ругался последними словами, варварка не смогла удержаться, чтобы не отбрехиваться, чем разозлила его еще больше. В итоге он обхватил ее руками, для верности прижав сверху ногой. В таком положении одеяла хватило двоим, но Рут зашлась таким смехом, что Гаррет решил, будто она повредилась рассудком. Причина смеха выяснилась позже, когда у него затекло все тело, от неудобной позы заболела спина, волосы дикарки то и дело лезли в нос и в рот. Рут же, удобно устроившись головой на его плече, с коварной улыбкой ждала, когда он, наконец, поймет. Гаррет выругался и толкнул ее на пол. Рут вывернулась и сдернула с него одеяло.

— Я так с ума сойду! — Свирепо заявил демон, садясь на лежанке.

Дикарка хохотнула, белые зубы блестнули с черного разукрашенного лица.

— Ты не лорд случаем? Неженка.

— Грязная девка.

— Подумать только, и он умирал беспомощный у меня на руках. Кто бы знал, какова демонская благодарность.

— Тебе вроде нравилось. Ты называла меня милым, хорошим, самым лучшим, просила не умирать…

— Да я бы тебя еще и не так назвала! Триста монет! И это за порченую шкуру! А сейчас ты и на пятьсот потянешь!

— Если бы не договор, ты бы уже на полу корчилась от боли!

— Если бы не договор, ты бы со мной сейчас не разговаривал!

Обменявшись упреками, путники почувствовали себя значительно лучше.

— Спиной к спине? — Предложил демон. — А за одеяло отвечаю я.

— Чтобы я доверила паршивому демону что-то серьезнее лошадиных яблок?

— Ты продала мне душу!

— Ты ее еще не оплатил! Ладно, дрыхни, слабак, а я пойду в город, добуду еды и выпивки.

— Дождь.

— Не растаю. Ты мне надоел.

— Если ты не вернешься, я могу забрать коня? — Крикнул ей вслед демон.

— Если я не вернусь, мою душу ты точно не получишь. — Ответила Рут, скрываясь в потоках воды, льющихся с неба.

Краска высохла, и даже такой дождь не мог ее смыть. Рубашка облепила тело и кололась, краска на ней была не так надежна. Когда Рут вышла из леса, дождь кончился. Она выжала одежду, вода стекала зеленым, окрашивая ладони. В этот раз Тринидад порадовалась, что у нее нет сапог, на дороге было столько грязи, что каждый шаг давался бы невероятным трудом.

На улицах уже толпился народ, выше на холме стоял сильно потрепанный замок, обнесенный разваливающейся крепостной стеной. Выглядел он так не стараниями армии варваров, лорд сдался сам, принеся ей присягу, потому что был стар, мудр и благоразумен, и понимал, что замок не выдержит осады. Дикари даже не слишком буйствовали на улицах, хотя то и дело на Рут с неудовольствием пялились крестьянки, одетые как незамужние, но с детьми на руках.

Тринидад скрипнула зубами. Когда она входила в город со своим войском, они смотрели совсем не так. Ее выводило из себя, что она вынуждена прятаться, потому что никто не поверит, что это она Рут Тринидад, потому что Тринидад мужчина, вождь армии, полубог, поклявшийся отдать себя Троеликой, а не простая варварская девка с дрянным мечом, даже без сапог. Конечно, ее узнает лорд, но захочет ли он узнать ее? И помогать той, кому вынужден был поклониться на глазах у слуг и домочадцев. А темницы у лорда были глубокие и страшные, по случаю бескровной сдачи замка варвары освободили всех пленников, правда потом прирезали половину за попытку их обокрасть или изнасиловать женщин.