— Я иду! — Крикнула в ответ леди и закашлялась с непривычки.

Герк посмотрел ей в спину и подумал, не предупредить ли, чтобы она не извинялась перед Рут, но решил, что не стоит. Леди осталась одна во всем мире, и никого рядом для защиты. Или она справится сама, или нет. И, судя по всему, у нее были все шансы.

— Руки подними. — Грубо распорядилась Рут.

Леди послушно подчинилась, ежась на холодном ветру, и Рут натянула на нее теплую плотную ткань. Затем намотала верхнюю юбку, сноровисто подставила безрукавку, быстро зашнуровала куртку. Тяжелый платок с кистями скрыл волосы.

— Ботинок нет. — Грубо сказала женщина. — Намотаешь опорки.

Леди посмотрела на нее и увидела, что сама Рут стоит в одних штанах и сапогах, ничуть не смущаясь ветра и холода.

— Иди уже, чего пялишься. Вот, возьми это. Спросишь Герка, он тебе покажет, как портянки наматывать. Сверху замотаешь веревками. Ходить холодновато будет, да тебе много и не придется, леди.

Она как-то особенно оскорбительно выделила последнее слово.

— Но это же твое платье. — Лависса посмотрела на себя. — Это же платье крестьянки!

— Нет, это твое платье! — Рут развернула ее за плечи и подтолкнула в спину. — Платье крестьянки! А лордов больше нет!

Когда леди вернулась к костру, Гаррет и Хмель уже вернулись. Она остановилась перед ними, прищурившись. Мужчины, в свою очередь, изучали ее.

— Гаррет и Хмель. — Наконец, сказала леди. — Приятно познакомиться. Меня зовут л… Лависса. Я бывшая леди.

— Торнхе верчерикс. — Усмехнулся Гаррет.

— Что?

— Не бывшая, а последняя. Это Рут так говорит. Торнхе верчерикс. На ее языке это значит последняя леди мертвого королевства. Кажется.

— На ее языке? А кто она?

— Ужас и кровь. — Сказали за спиной, и последняя леди подпрыгнула.

За спиной стояло живое воплощение всех скорбей и бед, дочь проклятого племени разорителей земель. Варварка.

— Пасть захлопни. — Посоветовала она, наматывая на палец одну из многочисленных косичек. — Герк! Так как этот твой балласт в дозоре стоять не будет, может, постоишь два раза?

— И не мечтай! — Фыркнул Герк.

— Последнюю совесть растерял! — Пригрозила пальцем дикарка. — А еще рыцарь!

— С хорошей памятью, между прочим. И рыцарь помнит, что твоя очередь стоять в дозоре первой!

— Это только сегодня. — Оптимистично заявила дикарка.

Не нужно было особенно разбираться в людях, чтобы понять, что они от кого-то бегут. Лависса не спрашивала от кого, но точно знала, что не от лорда Ирниса. А они ничего ей не рассказывали, относясь как к маленькому больному ребенку с неустойчивой психикой. Леди, конечно, всем им сильно уступала, но их понятия о ней то смешили ее, то раздражали. Можно было бы посоревноваться в умениях и показать, что и она чего-то стоит, но все ее умения здесь были не нужны. В самом деле, к чему, например, Хмелю, красиво вышитый шелком носовой платок, если он успешно обходился двумя пальцами, если хотел высморкаться. Песни древних менестрелей тоже мало интересовали компанию, только Герк послушал с удовольствием, да Гаррет изобразил нечто вроде интереса. Астрономия могла бы помочь в ориентации на местности, но Рут читала по звездам лучше любого книжника, хоть и имела весьма странные понятия об их происхождении. Как-то Лависса, пытаясь подружиться, предложила научить варварку писать, на что получила в ответ ворчливое: «я умею» и пожелание убраться в такое место, которое леди не упоминают в разговоре, а в идеале и в мыслях тоже. Лависса не могла понять причину ее неприязни. Хоть варвары и уничтожали лордов, но они же не знали их, а это совершенно индивидуальный случай. Некоторый свет на ситуацию пролил короткий ночной разговор Гаррета и Хмеля. Они думали, что леди спит, но за редким исключением не стали делиться похабными историями, а молча смотрели в костер, изредка подкидывая ветки. Герк ушел в дозор, а Рут охотилась.

— Так и не разговаривает с тобой? — Спросил вдруг Гаррет.

— Разговаривает. — Тихо ответил Хмель. — Но сам слышал как. Про тренировки я вообще молчу. С тех самых пор, как ушли из той придорожни, все как отрезало.

— Отойдет.

— Ты уже сто раз так говорил. Что-то не отходит. Серьезно обиделась.

— Нужно время.

— Теперь-то у нас его навалом. Слушай, зачем ты тогда с ней не пошел? Или одну не отпустил? Так уж тебе далась ее душа? Успели бы в Кастервиль до начала зимы.

— Не хочу я в Кастервиль. — Гаррет резко бросил в огонь толстую ветку, вверх поднялась туча искр.

— Тихо ты! Ледю разбудишь! И так, бедная, еле живет, в чем только душа держится.

— Ой, не начинай. Выживет твоя леди. Будешь за ней бегать верным псом и сапоги подтаскивать.

— Ты тему-то не переводи! — Сладко проворковал Хмель, ничуть не обидевшись на явное оскорбление. — Почему это ты не хочешь в Кастервиль? Рут стало жалко? Или еще почему?

— Не твое дело.

— Или крыльев ты больше не хочешь? А если та ведьма помрет, пока ты тут с нами вошкаешься?

— А если у нее такой силы нет? — Выдал Гаррет.

Встал, вытащил одеяло и улегся на землю возле костра, завернувшись в плотную ткань.

— Боишься? — Догадливо протянул Хмель. — Что не получится? Время тянешь?

— А хочешь, я тебя потренирую? — Гаррет повернулся к Хмелю, и Лависсе показалось, что глаза у него заблестели красным. — Вместо Рут?

— А давай. — Легко согласился наемник. — До смерти, небось, не убьешь. И одеяло верни, богомерзкая ты скотина, я же знаю, что тебе не холодно, вот и нечего у порядочных людей последнее тепло отбирать.

Дальше они занялись молчаливым свирепым перетягиванием одеяла, пока не пришел Герк и не объявил, что очередь Гаррета стоять в дозоре.

Из разговора леди поняла, что, во-первых, Рут очень торопилась в Кастервиль, а ее появление варварку здорово задерживало; а во-вторых, что Гаррет не такой, как остальные, и с ним надо держаться осторожней.

Выяснять подробности она не стала, а про Рут спросила у каждого отдельно, но так ничего и не поняла. Сама Рут посмотрела, как на врага и не ответила. Герк сказал, что варварка что-то говорила о долге перед кланом, но делиться соображениями, если они у него и были, тоже не стал. Хмель почесал макушку и доверительно сообщил, что в Кастервиле есть какой-то Хольт, которого Рут очень часто раньше вспоминала, и на вопрос потрясенной леди, а не Хольта ли душегуба он имеет ввиду, Хмель ответил, что, возможно, и его. Гаррет это заявление опроверг, выдав красочную тираду, что когда забытые боги в начале времен раздавали людям любовь, Рут перепутала очередь и второй раз встала за спесью, так что если она торопится к Хольту, то явно не из романтических соображений. Хмель, фыркнув, заявил, что в объятия друг к другу варваров, да и прочих людей, чаще всего толкает вовсе не любовь, а кое-какое другое чувство, и что Рут до такого вполне себе дозрела.

Предположить у варварки наличие томящегося жениха было сложно. Сестер и братьев у Лависсы не было, но она знала, как ведут себя женщины перед свадьбой. Рут на них была ни капли не похожа, да и женщиной ее можно было назвать с большой натяжкой. Она носила меч, сидела на коне по-мужски, ругалась похуже любого наемника, охотилась как заправский егерь, одевалась в штаны и не смущалась иной раз раздеться на глазах у мужчин, мало заботясь о том, что они смотрят на ее наготу. Лависсе она была неприятна, пока леди не поняла с тяжелым чувством, что просто завидует. Варварка чувствовала себя в этом перевернувшемся мире как рыба в воде. Она не боялась ночных звуков, умела приготовить пищу и защитить себя, ее не донимал холод, не беспокоило чужое мнение. Если бы в какой-то день она подхлестнула коня и скрылась за линией горизонта, то Лависса не сомневалась, что Рут живой и здоровой благополучно доберется куда ей вздумается. Сколько же леди помнила себя в последнее время, она постоянно чего-то боялась. Рут не боялась ничего. И обе они были просто женщинами.