Но матери довольно быстро раскусили хитрость ребят, и столь ценные вещи стали редко попадаться в сани сборщиков утиля.

А спустя несколько дней, завидев лениво бредущую Царицу, бабы, не сходя с крыльца, обычно кричали: «Бог подаст!.. Проваливайте!»

Шурка начинал терять веру в затеянное дело и однажды на расспросы Матвея Петровича об очередном выезде ответил довольно мрачно:

— Три часа ездили... Намерзлись, голоса надорвали, а утиля — кот наплакал. На две гайки к трактору не собрали. Пустая это затея...

— Ничего, ничего! — успокоил Матвей Петрович. — Я слышал, как вы сегодня выступали. Всё же слушают вас люди. И хорошо слушают. А что утиль не сдают — это понятно. Хозяйке всегда кажется, что в доме любая бросовая вещь пригодится,

И тут учителю пришла в голову новая мысль. Не посадить ли школьный драмкружок на колеса, вернее — на сани? В школу на спектакли и концерты собирается не так уж много народу, а на санях ребята могут разъезжать по деревням, добраться до каждой избы. Кстати они могут развозить брошюры, газеты, плакаты.

Новый план учителя школьникам пришелся по душе.

На санях оборудовали что-то вроде крошечной сцены: поставили фанерные стенки, натянули занавес из мешковины, и агитсани принялись курсировать по Кольцовке и соседним деревням.

На улице лютовал мороз, березы стояли в искристом серебре, Царица, как попоной, покрывалась пушистым инеем, у школьников мерзли пальцы на руках и белели носы, но юным агитаторам сразу становилось теплее, когда их острое слово и озорная шутка вызывали раскатистый смех собравшихся.

Но не все проходило гладко.

Однажды перед окнами Василия Хомутова школьники разыграли сценку про барсука и барсучиху, которые отсиживались в норе и задыхались без свежего воздуха.

Мужики дружно захохотали и принялись вызывать Василия на улицу, чтобы он посмотрел сам на себя. Василий отмолчался, будто его не было дома, зато из сеней выскочила Катерина и с такой яростью огрела Царицу хворостиной по спине, что та, рванув сани, вскачь понеслась по улице.

Артисты попадали в снег, потом, вскочив на ноги, попытались закончить представление, но Катерина уже подбегала к ним с ведром воды. Ребята сорвали с себя барсучьи маски и бросились наутек.

В другой раз, когда агитсани возвращались поздним вечером из Заречья в Кольцовку и школьники задремали под тулупом, кто-то остановил Царицу на дороге, перерубил топором гужи и, вскочив на лошадь, умчался.

Пришлось агитаторам везти сани до школы на себе.

Отощавшую Царицу они отыскали только через неделю, километров за тридцать от Кольцовки у сторожки лесного объездчика.

После этого ребята решили, что неприлично лошади, пострадавшей за колхозное дело, носить такую старорежимную кличку, и переименовали Царицу в Гражданку.

Всё же школьники не забывали и про утиль. И там, где мужики и бабы довольно радушно встречали агитсани, Шурка не терялся и выступал со своими частушками.

Куча утиля в школьном сарае мало-помалу пополнялась, но и теперь, по Шуркиным расчетам, ее хватило бы не больше, чем на колеса к трактору.

И вдруг ребятам повезло.

В Малых Вяземах, где они выступили с особенным успехом, а Нюшку, Шурку и Митю за песенку о кулаках даже вызывали на «бис», к школьникам подошел юркий, сухонький старичок и, пожав всем руки, признался, что он и сам заядлый песельник и балалаечник.

— Записали бы вы мне на бумажку куплеты свои, — попросил он. — Очень уж у вас хлестко получается. А я на это кулачье племя вот как зол! За эти песни я вам не знаю что отвалю...

— А утиль у вас есть? Лом железный? — деловито осведомился Шурка.

Старик задумчиво поскреб подбородок:

— Что-то такое есть на примете... Гляньте вот.

Он вывел ребят за деревню, к пустующему хутору, и, приоткрыв скрипучие ворота, впустил их в сарай.

Здесь были свалены грабли, цепы, бороны, ржавые плуги, поломанная жатка; в углу, притрушенный соломой, стоял трактор и рядом с ним, вмерзнув в землю, лежал тракторный мотор.

Ребята завыли от восторга — это же клад, целое богатство! Да такое и во сне не приснится!

Шурка показал ребятам кулак и с деланным спокойствием сказал:

— Утиль как утиль. И нечего тут визжать.

Потом он спросил старика, кому все это принадлежит.

— Ведерникову, кулаку здешнему. Только он за темные делишки в тюрьму сел. Хлебом толстосум спекулировал. А семья его в город сбежала. — И, заметив горящие от нетерпения глаза школьников, старик раздобрился: — Да берите, берите этот хлам! Все равно другие растащат. А вы, я вижу, хлопцы правильные...

«Правильные хлопцы» не заставили себя упрашивать. Подогнали к сараю сани и принялись нагружать их железным ломом. Шурка сразу же нацелился на тракторный мотор. С помощью ваги его оторвали от мороженой земли и, немало попыхтев, взвалили на сани. Хотели увезти и самый трактор, но потом сообразили, что Царице, теперешней Гражданке, его никак не стронуть с места.

В Кольцовку ребята возвращались в самом радужном настроении. Помогая лошади тянуть тяжелый воз, они всю дорогу занимались подсчетами и вычислениями. Выходило, что еще две-три таких находки, как ведерниковский утиль, и на собранный железный лом можно будет приобрести в городе новый трактор.

На это кто-то трезво заметил, что такие счастливые находки, как сегодня, случаются не каждый день и, видимо, к весне трактора в Кольцовке не будет.

— Чего ж мы тогда стараемся, утиль ищем? — вслух подумал Шурка и, задержав Степу, шепнул ему: — Знаешь, чего я надумал?..

— Скажешь — буду знать.

— Да нет! — отмахнулся Шурка. — Смеяться будешь... Блажь одна! — Кинув взгляд на мотор трактора, он помолчал, потом постучал по нему палкой. — Ты как думаешь, очень он сношенный?

— Кто его знает! — Степа тоже постучал по мотору. — У нас в детдоме механическая мастерская была. Как-то раз движок туда привезли. Такое старье, глядеть не на что. И ничего, подправили его ребята.

— Стой! — просияв, заорал Шурка. — Так это и есть моя думка! Чего ж ты раньше молчал?

Остановившись посреди заснеженного поля, ребята открыли чуть ли не митинг. Кричали, радовались, спорили, строили самые невероятные планы, но в конце концов сошлись на том, что надо просить городских комсомольцев помочь отремонтировать трактор, который так нужен молодому колхозу. А для этого следует отправить в Степкину колонию делегацию школьников.

Чем ближе подъезжали ребята к Кольцовке, тем все более крепла их уверенность, что городские комсомольцы не откажут в помощи и к весне трактор непременно будет пахать в Кольцовке землю.

— Погодите вы, торопыги! — остановила мальчишек Нюшка. — Пусть хоть Матвей Петрович мотор посмотрит... Он же работал на тракторе.

Учитель долго осматривал привезенный мотор.

— Американская марка... «Фордзон». Старье несусветное, — заметил он, но по поводу ребячьих планов ничего определенного не сказал.

В этот же день Матвей Петрович пригласил в школьный сарай деревенского кузнеца, Егора Рукавишникова, учителя математики Шумова и даже уполномоченного по хлебозаготовкам Крючкина.

Шуркин отец, увидев мотор, так и припал к нему: вот если бы его отремонтировать да пустить весной в поле! Какое бы это было подспорье для артели!

— А это уж как рабочий класс скажет! — Матвей Петрович лукаво посмотрел на Крючкина.

— Я, конечно, мало что в тракторах понимаю, — осмотрев мотор, признался уполномоченный. — Не приходилось еще нашему заводу с такими машинами дело иметь. Но кое-какие детали мы для вас, пожалуй, изготовить сумеем...

— Выручай, друг! — принялся упрашивать Егор. — Подними там своих хлопцев, растолкуй им. Один, мол, трактор в поле — он десяти агитаторов стоит.

— Матвей Петрович, — спросила Нюшка, — а если трактор починят, кто его водить будет? Вы?

— Да, Матвей, — обратился к нему Егор, — тебе тоже придется для артели поработать — с весны за руль сядешь. Не искать же нам тракториста невесть где!

— Да вот же они, трактористы, — засмеялся учитель, показывая на ребят. — И все первого класса. Степан Ковшов, Александр Рукавишников, Афанасий Хомутов, Дмитрий Горелов... Полным-полно трактористов.