— Вы что? — изменившись в лице, забормотал Митя. — Вы что подумали-то? Договаривайте, коли так... — Он вдруг рванул на себе ворот рубахи. — Ну и хватайте, наказывайте... Сукин сын Митька, вредитель Митька!..

— И меня заодно!.. — тяжело дыша, сказала Нюша и встала рядом с Митей.

Степа подался вперед, загородил собой парня и девушку:

— Граждане!.. Да как вы можете?.. Это же комсомольцы! Мы их знаем... верим им. Тут какая-то вражина машины начала портить, а вы такое подумали...

— Вы горячку не порите, — обратился Василий Силыч к Митьке и Нюше. — Никто вас во вредительстве не обвиняет. А вот разобраться надо будет...

И он предложил колхозникам сейчас же пойти к директору МТС, заявить о порче сеялок и раз навсегда потребовать прекратить чехарду с машинами.

— Тут не чехарда — что-то похуже, — заметил Степа.

— Опять пороги обивать, — недовольно сказал дед Анисим. — Павел Трофимыч уже сколько раз к начальству ходил, а толку на грош. Тут не ходить, тут сеять нужно...

— А мы покруче поговорим... от всего народа, — сказал Василий Силыч. — Пошли, граждане!

Степа, Игнат Хорьков и Ширяев во главе с председателем направились в МТС. По дороге к ним присоединился Антон.

Репинского и Лощилина они отыскали около мастерской.

Степа без обиняков заявил директору, что МТС срывает им осенний сев: тракторы то и дело выходят из строя, сеялок не хватает, а позавчера неизвестно кто заткнул у сеялки сошники и испортил высевающий аппарат. А это уже явное вредительство!

Тяжело задышав, Репинский опустился на лафет жатки.

— Этого еще недоставало! — растерянно сказал он и вопросительно посмотрел на Лощилина.

Лощилин спокойно выдержал взгляд Репинского. Он может объяснить. На все поломанные машины составлены акты. Причины аварий установлены. Все дело в недоброкачественных запасных частях, засылаемых в МТС, а чаще всего в плохой квалификации трактористов и небрежном уходе за машинами.

— А с сеялкой что случилось? — спросил Репинский.

— Сеялка была отпущена из МТС в полном порядке. Это может подтвердить и Антон Осьмухин и тракторист Горелов. А если какие-то негодяи вывели машину из строя — за это должен отвечать бригадир полеводческой бригады. Да, кстати, — обратился Лощилин к Ковшову, — охранялась сеялка или нет?

— Нет, сторожа в эту ночь не было, — признался Степа.

— Видали такую беспечность! — воскликнул механик. — Ковшов только что заступил на пост бригадира и сразу наносит ущерб эмтээс и колхозу.

Степа растерянно развел руками:

— Да кто мог ожидать...

— Где же твоя бдительность, бригадир?.. А тоже шумишь, призываешь все, критикуешь...

— Выходит, что мы же во всем и виноваты, — с досадой сказал Василий Силыч. — Нет уж, если подлый человек завелся, тут сторож не поможет. Над машинами, товарищ директор, вы хозяева, эмтээс, — обратился он к Репинскому. — Вы и порядок наводите и следите за ним. Чтоб народ вами доволен был...

— Вы что ж думаете, я добра людям не желаю? — заговорил Репинский. — Шестой год в партии состою. И заготовителем в районе работал, и уполномоченным по колхозам. Теперь вот в эмтээс меня поставили. А дело-то новое, непривычное, недохватки во всем, прорехи — вот и спотыкаемся на каждом шагу. И надо понимать это, поддерживать нас.

— А как же насчет машин? — спросил Игнат Хорьков.

— Потерпите денька два. Как только отремонтируем — сразу и зашлем, — пообещал Репинский. — А вы там у себя людей попридерживайте, чтоб не паниковали очень-то.

— Темна вода в этом заведении, — с досадой сказал председатель, выходя вместе с колхозниками из усадьбы МТС — Никакого толку не добьешься.

— Прямо-таки шарашкина контора, — согласился Ширяев. — Хоть от машин отказывайся.

— А я так считаю, — обратился Степа к Василию Силычу. — Надо вам в район ехать. Тревогу бить. И немедля. Пока они нам сев не сорвали. Пусть комиссию сюда высылают...

— И впрямь, Силыч, — поддержал Степу Игнат Хорьков. — Видать, тут дело нечисто... Вот пусть комиссия и докопается.

Подумав, Василий Силыч решительно тряхнул головой.

— Поеду... Тут дело такое — нельзя сиднем сидеть. Сегодня же поеду. Кстати и сортовые семена получу для ваших бригад, — сказал он Степе и Ширяеву.

Когда Степа вернулся обратно в поле, он застал здесь такую картину. Несколько стариков во главе с Анисимом Безугловым с огромными желтыми лукошками на животах степенно шагали по земле и засевали вручную Митин участок.

Старики, как по команде, припадали на правую ногу, размашисто взмахивали правой рукой, и зерно, просвечивая на солнце золотистым дождем, падало на землю.

К Степе подбежали девчата.

— Видал? — чуть не плача сообщила Нюшка. — Мы ж им говорили... Не пускали их. А они словно осатанели.

Степа бросился навстречу старикам.

— Деды! Анисим Иваныч! — закричал он. — Уймитесь! После трактора и ручной сев! Это же на всю округу конфуз!

— Конфуз конфузом, а земля-то черствеет, — остановившись, рассудительно сказал Анисим. — А ты, Степан, не мешай нам — так народ желает.

— Не отступимся, бригадир! — зашумели старики.

— Все сроки уходят!

— На метесе надейся, а хлебушко сей!..

И они, мерно размахивая руками, вновь зашагали друг за другом.

«Темна вода... Никакого толку не добьешься», — вспомнил Степа слова Василия Силыча об МТС и не стал больше удерживать стариков— пусть сеют. Вернулся к девчатам и, заметив их недоуменные взгляды, сказал:

— Семь бед — один ответ... Раз такое дело — давайте и мы за работу. Зерно-то закрывать надо.

И Степа повел девчат на конюшню. Они нашли хомуты, веревочные постромки, запрягли в бороны лошадей и пригнали их в поле. Прошли в один след по засеянному стариками участку, закрыли зерно, потом принялись бороновать вспаханные тракторами другие загоны. А после полудня к озимому клину колхозники пригнали лошадей, запряженных в плуги. Степа насчитал четырнадцать упряжек.

— Принимай подмогу, бригадир! — крикнул ему Игнат Хорьков.

Степа показал колхозникам свободный участок, и они принялись пахать землю.

Застоявшиеся за лето лошади легко потянули однолемешные плуги...

А еще через час на дороге показался эмтээсовский «газик». Он остановился около свежей парящей борозды, и из него вылезли Репинский и Лощилин. Навстречу им, держась за поручни плуга, шел Степа Ковшов. Он был босой, без ремня, рубаха на спине потемнела от пота, лицо взмокло.

— Картина, достойная кисти художника, — раздраженно заговорил Репинский, останавливая Степину лошадь. — Колхозный бригадир, секретарь комсомольской ячейки, передовой как будто человек — и ходит босиком за конным плугом. Да понимаете, что вы делаете?

— Пашу землю, — улыбаясь, ответил Степа. — И вроде неплохо получается...

— Государство двинуло на крестьянские поля передовую технику, а вы запрягли сивку-бурку... Позорите нашу эмтээс.

— Не рано ли вы лошадей в архив списали? — сказал Степа, вытирая рукавом взмокшее лицо. — Смотрите, как они работают. Совсем неплохое подспорье машинам.

— А вам известно, что между эмтээс и вашим колхозом подписан договор? — спросил Лощилин. — Вся артельная земля должна быть обработана только нашими тракторами. Почему же вы срываете нам производственный план?

— А вот в колхозе так говорят: «На эмтээс надейся, а хлебушко сей». Люди же в вас веру теряют...

— Вы антимеханизатор, Ковшов, — вскипел Репинский. — Да, да, антимеханизатор с комсомольским билетом! Я уже давно получаю сигналы, что вы настраиваете людей против техники, поддерживаете отсталые мужицкие настроения...

— Я... против техники? — опешил Степа.

— И я требую, чтобы вы немедленно прекратили эту демонстрацию. — Репинский показал на пашущих лошадей. — Иначе я вынужден буду принять меры...

Стиснув челюсти, Степа обвел взглядом поле. Остановив лошадей, пахари издали смотрели на него и Репинского, словно хотели услышать и вмешаться в их разговор. И Степа знал, что бы они сказали... Он зачем-то снял с плеча ремень, подпоясался и расправил сборки рубахи. Потом упрямо мотнул головой: