"Важно дать мужчине почувствовать себя желанным", — вещала психолог-сексолог из интернета. — Создайте атмосферу новизны. Удивите его. Мужчины — визуалы, неожиданный сексуальный образ может творить чудеса".

Я задумалась. В шкафу уже год пылится комплект белья, купленный по случаю годовщины — кремовый шёлк, кружево. Так и не надела тогда — он задержался на работе, потом были какие-то проблемы с поставщиками...

"Смена обстановки творит чудеса", — утверждала другая статья. — Устройте романтический уикенд. Вырвитесь из рутины".

В голове начал складываться план.

А что если встретить его после работы — не в привычном халате, а в кружевной накидке, которая ему когда-то нравилась? Намекнуть на сексуальное бельё под ней...

А потом, может, съездить куда-нибудь вдвоём на выходных? В загородный отель, где мы были в прошлом году? Там сейчас как раз бархатный сезон…

Бедный мой. Вот почему он такой злой, раздражительный.

Переживает, мучается. А я-то думала…

Мирослава

Смотрю на себя в зеркало ванной комнаты. Красные от недосыпа глаза, морщинки в уголках губ... Гордей прав — стареть надо достойно, запишусь к косметологу.

В памяти вдруг всплывает другое зеркало — треснутое, в железной раме. Умывальная комната интерната №7. Мне шесть лет, я стою на цыпочках, пытаясь разглядеть своё отражение. На подбородке засохшая каша — воспитательница опять заставляла доедать насильно.

"Неблагодарная! Люди тут стараются, готовят, а ты нос воротишь!"

Помню свою койку — третья слева у окна. Продавленный матрас, застиранное бельё в цветочек. По ночам я доставала из-под подушки единственную фотографию родителей. Они погибли в аварии, когда мне было три. Почти не помню их лиц — только тепло маминых рук и запах папиного одеколона.

Тётя Вера забрала меня к себе, но через полгода умерла от инфаркта. А потом — интернат.

— Мирочка у нас тихая, послушная девочка, — говорила заведующая потенциальным усыновителям. — Никаких проблем с ней не будет!

И я старалась быть тихой. Послушной. Удобной. Может, тогда меня заберут? Дадут шанс на настоящую семью?

В семь лет случилось чудо — меня удочерил успешный бизнесмен. Огромный дом, красивая одежда, частная школа... Только вот его жена, моя новая мама, смотрела на меня как на вещь.

— Запомни, девочка, — говорила она, поджимая губы, — мы дали тебе шанс. Не разочаруй! Или опять отправишься в интернат! Будут бить палками и ставить на горох!

И я старалась. Училась на отлично, помогала по дому, никогда не перечила. Каждый день как на иголках — вдруг что-то сделаю не так? Вдруг отправят обратно? Будут бить.

Отец... Он был добрым. Всегда привозил подарки из командировок, называл "доченькой", гладил по голове. Но дома бывал очень редко — вечные переговоры, встречи, разъезды. Компания требовала всё его время.

— Ты надолго уезжаешь? — я стояла в дверях его кабинета, с грустью глядя на то, как он собирает свои вещи.

— Всего на неделю, малышка, — улыбался виновато. — Привезу тебе куклу из Парижа, хочешь?

Я не хотела куклу. Я хотела, чтобы он остался. Чтобы защитил от...

— Опять под ногами путаешься? — мачеха возникала будто из ниоткуда. — Марш в свою комнату, не мешай отцу работать! И платье помялось — переодеться!

Стоило папе уехать, начинался ад.

— Думаешь, ты теперь принцесса? — шипела она, дёргая меня за воротник. — Ты никто! Приёмыш! Я бы тебя и на порог не пустила, но муж настоял...

По вечерам она вызывала меня в свой будуар — "на беседы". Сидела в кружевном пеньюаре, пила мартини и учила "жизни":

— Запомни, девочка — такие как ты должны быть благодарны за любую крошку с барского стола. Хочешь удачно выйти замуж? Молчи, терпи, угождай. Никогда не перечь мужу. Будь тише воды, ниже травы — тогда, может, кто и позарится.

В шестнадцать она уже подыскивала мне женихов — "пока молодая, пока не засиделась".

Я кивала, глотая слёзы. Соглашалась. Терпела. Как всегда.

А потом случилось страшное — отец заболел. Рак. Сгорел за полгода.

— Доченька, — он взял меня за руку в больнице. Его пальцы, раньше такие сильные, теперь были похожи на птичьи косточки. — Прости, что мало времени тебе уделял. Думал, успею...

— Папа, — я всхлипнула, — но я же не справлюсь! Я ничего не понимаю в алкогольном бизнесе...

— Справишься, — слабо улыбнулся. — Ты сильная, даже если сама этого не знаешь. И Гордей поможет — он толковый управленец, я в нём не ошибся.

Его пальцы вдруг сжали мою руку с неожиданной силой:

— Но пообещай мне кое-что. Поклянись, что никогда не продашь свои акции. Никому. Даже если будут предлагать золотые горы. Это дело всей моей жизни, я хочу, чтобы оно осталось в семье. Обещаешь?

— Обещаю, — слёзы катились по щекам.

— И ещё, — его голос стал совсем тихим. — Не верь никому слепо... — он закашлялся, не договорив.

А потом его не стало.

Мачеха, узнав про завещание, устроила истерику:

— Да как он мог?! Этой нищенке, этой сироте — всё состояние?! Я с ним всю жизнь рядом, все лучшие годы отдала! Кретин неблагодарный!

Но юристы были непреклонны — завещание составлено идеально, не подкопаешься. Контрольный пакет акций официально перешёл ко мне.

Я сидела в отцовском кабинете, перебирая бумаги, и думала — как же я буду без него? Кто защитит меня от этого огромного, страшного мира бизнеса?

***

После похорон я пришла в отцовский кабинет — теперь мой кабинет? Села в огромное кожаное кресло, и оно буквально проглотило меня. Я казалась себе такой маленькой, потерянной...

— Мирослава Андреевна? — его голос был мягким, обволакивающим. — Примите мои соболезнования. Андрей Степанович был великим человеком.

Гордей. Отцовский зам. Я часто видела его мельком — высокий, подтянутый, всегда в идеальном костюме. Он излучал уверенность и силу.

— Я помогу вам, — он присел на край стола. — Вам сейчас тяжело, я понимаю. Столько документов, отчётов... Позвольте мне взять часть забот на себя.

И я позволила. Конечно позволила — я же не умела отказывать. А он был таким... надёжным. Всегда рядом, всегда поддержит, подскажет. Водил на деловые встречи, учил тонкостям бизнеса.

— Ты молодец, — говорил он. — Но не перетруждайся. Женщине вредно так погружаться в работу.

Я таяла от этой заботы. Впервые в жизни рядом был мужчина, который видел во мне не "сиротку", не "приживалку", а женщину. Когда он смотрел на меня своими карими глазами, когда легонько касался моей руки, помогая разобрать документы... У меня земля уходила из-под ног.

Не могла спать по ночам, думала о нём. Ловила каждый взгляд, каждую улыбку. Когда он входил в кабинет, сердце начинало биться где-то в горле. Влюбилась, как девчонка — первый раз в жизни, без оглядки, без страха.

А он... он просто был рядом. Не требовал быть удобной, не попрекал прошлым. Водил в театр, дарил цветы, рассказывал смешные истории из жизни компании. Защищал на совещаниях, когда старые партнёры отца пытались давить на меня.

Через три месяца он сделал предложение — прямо в отцовском кабинете, опустившись на одно колено:

— Я не буду говорить громких слов, Мирочка. Просто хочу заботиться о тебе всю жизнь. Ты выйдешь за меня?

Конечно, я сказала "да".

Разве могла я отказать человеку, который подарил мне то, о чём я мечтала всю жизнь — любовь, защиту, надёжное плечо рядом?

А потом я забеременела. И Гордей стал ещё заботливее, превратился в настоящего наседку...

— Тебе нельзя волноваться! Нужно беречь себя и малыша. Я всё возьму на себя.

Я верила каждому его слову. Позволила отстранить себя от дел компании — ведь он лучше знает, он такой опытный!