— Это просто...

— Молчи! — она величественно поправила плед на коленях. — Я всё вижу! Стареешь, деточка, вот и пытаешься мужа удержать всякими... штучками! — она брезгливо подцепила тростью край накидки. — А он у нас мальчик видный, успешный. Ему молодая нужна, здоровая. Которая ещё родить сможет! А что?! Один ребенок — это не настоящая семья!

В этот момент Лорд, видимо решив поддержать "бабушку", схватил многострадальную накидку и с урчанием принялся её рвать.

— Правильно, Лордик, — умилилась Регина Петровна. — Уничтожь эту вульгарщину! Хороший пёсик!

Договорить она не успела — Лорд, закончив с накидкой, решил познакомиться поближе и положил голову ей на колени.

— А-а-а! — завизжала свекровь. — Убери его! Немедленно! Я же просила! У меня сердце! Давление! — она картинно схватилась за грудь. — Воды! Нет, не воды — коньяка! Быстро!

Моя дальнейшая жизнь в одно мгновение превратилась в какой-то сумасшедший дом!

Главные роли в этом балагане: свекровь-тиран на инвалидной коляске и слюнявый невоспитанный дог размером с телёнка.

— Мирослава! — раздаётся из спальни. — Ты опять пыль не вытерла! Я же вижу — вон, на тумбочке! Как не стыдно! Такой срач дома, ужас!

Регина Петровна восседает в своей коляске, как на троне. Больные суставы, видите ли. Хотя вчера я собственными глазами видела, как она, думая, что никто не смотрит, бодро прошлась до кухни — за конфетами, которые я "прячу".

— Иду, Регина Петровна, — откликаюсь я, пытаясь одновременно удержать Лорда, рвущегося исследовать очередную подушку.

— Вот Танечка, — она взмахивает своей тростью. — Всегда была так со мной внимательна, всегда приходила по первому зову. А ты меня специально игнорируешь. Ну конечно, никакой благодарности! Я ей своего сыночка таким замечательным воспитала! И хорош собой, и компанию развивает — ты живёшь как сыр в масле, никаких забот!

— Мне нужно в аптеку! — вещает свекровь. — Немедленно! У меня давление подскочило!

— Но у нас же полная аптечка лекарств...

— Ты смеешь мне перечить? — трость угрожающе поднимается. — Там старые таблетки, срок годности истек. Ты хочешь меня отравить! Сыночку позвоню! Расскажу, как ты со мной обращаешься!

И ведь позвонит. И Гордей примчится, бросив все дела — защищать "бедную мамочку". Как тогда, в пансионате, когда персонал намекнул на необходимость психиатрического обследования.

"Мама просто эмоциональная! Это у неё возрастное!" А то, что она терроризировала других постояльцев, это, конечно, мелочи...

— Хорошо, мама, — вздыхаю я. — Сейчас поедем.

— На улице дождь! — она театрально заламывает руки. — Ты хочешь, чтобы я простудилась? Поезжай сама! И заодно купи мне пирожное, как в пансионате. С безе. Нет, с заварным кремом! Нет, с шоколадом! А давай лучше все три!

Я бросаю взгляд на часы — через час собрание в фонде. Важное. Но разве это волнует Регину Петровну?

***

— Знаешь, сынок, — Регина Петровна картинно промокнула глаза платочком, — я ведь всё стерплю. Ради тебя. И собаку эту слюнявую, и готовку её никудышную... Но ты бы видел, как она со мной обращается! Вчера заставила ждать целый час, пока соизволила в аптеку сходить. А у меня давление! — она прижала руку к груди. — Я же могла и не дожить… Пока она прогуляться решила!

Гордей раздражённо расхаживает по кухне:

— Ты что, не могла нормально за мамой присмотреть? У тебя же целый день свободный! Чем ты вообще занимаешься?

"Чем я занимаюсь?" Перед глазами пронеслись кадры последней недели: бесконечная стирка испачканного Лордом белья, готовка трёх разных завтраков — свекрови всё не по вкусу, уборка следов собачьих "сюрпризов" на ковре, беготня по аптекам...

— Я пытаюсь...

— Вот-вот! — встряла свекровь. — Она только "пытается"! А толку? Эх, если бы ты послушал меня двадцать лет назад... Помнишь Верочку, дочку моей подруги? Такая девочка была! И готовила, и характер золотой...

— Мама, — поморщился Гордей, — давай не сейчас.

— А когда? — она ловко развернула коляску. — Когда эта... благотворительница окончательно дом запустит? Ты посмотри, пыль везде! А цветы? Засохли все! В моей комнате паук завёлся — представляешь? Паук! А она...

В этот момент Лорд, видимо решив добавить ещё проблем, схватил зубами скатерть и дёрнул. Тарелка с недоеденной едой полетела на пол.

— Вот! — возликовала Регина Петровна. — Даже с собакой справиться не может! А всё потому, что нет в ней хозяйской жилки. Избаловал ты её, сынок. Совсем избаловал...

— А может, вы с сыном своим прогуляетесь? — предложила я, начиная терять самообладание. — Погода хорошая, в парке сейчас красота ...

— Какие прогулки? — Гордей раздражённо ослабил галстук. На шее выступили красные пятна — значит, день был действительно тяжёлый. — Я с утра на ногах, два совещания, встреча с инвесторами. Ты хоть представляешь, что такое убеждать людей вложить в компанию миллионы? А эти бесконечные вопросы, документы... — он с силой дёрнул узел галстука. — Голодный как волк! Надеюсь, есть что поесть? Я даже не успел пообедать.

Он направился на кухню.

— Какого чёрта? — его голос громом прокатился по дому. — Где еда?! Мне что, теперь самому готовить после работы?!

Я похолодела. Борщ. Я же с утра сварила борщ. Тот самый, с мраморной говядиной, которую специально заказывала у фермера. Даже свёклу выбирала особенную — молодую, сладкую...

— Как где? — я метнулась на кухню, чувствуя, как предательски подкашиваются ноги. — Я же борщ варила! С утра! Вот, кастрюля стоит...

— Пустая кастрюля! — он с грохотом опустил крышку. Звук эхом отозвался в висках. — Ты что, издеваешься? Решила окончательно меня доконать?

— Не может быть... — я растерянно смотрела на пустую кастрюлю. Внутри всё оборвалось. — Он же был... Два часа варила... Специи, зажарка, всё как ты любишь...

Скрип колёс возвестил о появлении Регины Петровны.

Она въехала в кухню с грацией королевы, восседающей на троне.

— А борща и правда НЕ БЫЛО! — в её голосе звучало плохо скрываемое торжество. — То, что приготовила твоя... хозяюшка, — последнее слово она произнесла с таким презрением, будто выплюнула что-то горькое, — борщом назвать было нельзя! Она, представляешь, сынок, положила туда томатную пасту! Вместо свежих помидоров! Разве можно ТАКОЕ подавать? Томатная паста! В борщ! Да в нашей семье всегда только свежие помидоры использовали! А она… Пришлось вылить в унитаз. Не травить же родного сына!

У меня земля ушла из-под ног. Два часа готовки. Свежие овощи с рынка. Мясо, которое я выбирала так тщательно... Всё в унитаз. Похоже, как и моя жизнь…

Гордей фыркнул и раздраженно пошел в холл, стал одеваться.

— Придется ехать ужинать в ресторан!

Подозрения появились в тот вечер, когда я случайно услышала телефонный разговор Гордея…

Он стоял на балконе — якобы курил, хотя бросил ещё пять лет назад.

"Это нервное, — объяснял он последнее время свою возобновившуюся тягу к сигаретам. — На работе такой стресс..."

Я замерла за шторой, услышав непривычные интонации в его голосе:

— Да, конечно, всё будет хорошо... — говорил так мягко, с той особой нежностью, которую я уже давно перестала слышать. Так он говорил со мной в медовый месяц, и в те далёкие времена, когда ещё называл меня "солнышком" и "малышкой". — Потерпи немного, я всё устрою... Нет-нет, ты не думай, я всё продумал...

Штора скользнула по карнизу — предательский звук. Гордей резко обернулся, и я увидела, как меняется его лицо: будто маску надел. Глаза забегали, на шее выступили красные пятна:

— Ладно, Петрович, бывай! Завтра созвонимся по тому вопросу. С поставками, да. Всё, до связи.