— Ага, — она выразительно закатила глаза, попивая чай. — А я вчера видела, как ты перед зеркалом крутилась, репетируя разговор. "Александр, этот спектакль заставил меня задуматься... Ой, мы так часто, занимаясь нашими обычными делами, не замечаем истинной красоты..." — она специально сделала чопорное лицо и манерно растягивала слова.

— Неправда! — возмутилась я, чувствуя, как предательский румянец заливает шею и щёки. — Ничего я не репетировала. Я просто... готовилась обсудить пьесу. Это же "Двенадцатая ночь" Шекспира, нельзя выглядеть необразованной...

— Конечно-конечно, — Яра поставила чашку на комод и решительно подошла к вешалкам, где в полутьме гардеробной после недолгих раскопок отыскала и вытащила тёмно-синее платье-футляр с интересным V-образным вырезом, которое я недавно купила, но ещё ни разу не надевала.

— Вот это, — сказала она тоном, не терпящим возражений. — Элегантно, стильно, подчёркивает фигуру, но не выглядит так, будто ты по нему часами страдала.

Она быстро перебрала полку с обувью:

— И вот эти туфли, — она указала на лодочки цвета слоновой кости с тонким золотым каблуком. — И перестань уже нервничать. Ты идёшь в театр, а не к стоматологу. И ты выглядишь потрясающе. А будешь ещё полчаса мучиться, превратишься в тыкву к моменту его приезда.

Выбор был сделан, и как-то сразу стало легче. Пока Яра колдовала над моей причёской, я поймала себя на мысли, что давно не чувствовала такого волнения и предвкушения. Как будто я снова подросток перед первым свиданием, а не взрослая женщина, прожившая двадцать лет в браке.

Когда в домофон позвонили, я как раз заканчивала с серьгами — маленькими жемчужинами в золотой оправе, наследство от мамы.

Странно, я же действительно иду просто в театр, с другом. Не на первое свидание с незнакомцем. Тогда почему так волнуюсь? Почему ладони стали влажными, а в животе порхают не бабочки даже, а целая стая колибри?

Яра метнулась к домофону:

— Я отвечу! — и уже в трубку промурлыкала: — Да-да, она уже спускается! Ждите её на улице, возле машины.

— Почему ты отправила его на улицу? — я нахмурилась, проверяя макияж в последний раз.

— Потому что твоя свекровь тут сидит, — Яра многозначительно кивнула в сторону комнаты матери Гордея. — Не хочешь же, чтобы она доложила сыночку о твоих "аморальных похождениях"? Ты же знаешь эту старую каргу — она только и ждёт момента, чтобы тебя очернить.

Я благодарно кивнула — Яра, как всегда, оказалась предусмотрительнее меня. Последний взгляд в зеркало: высокий пучок, открывающий шею, лёгкий макияж, элегантное платье... Я осталась полностью довольна своим образом.

— Не заставляй мужика ждать, — подмигнула Яра, протягивая мне клатч. — И не забудь выключить телефон во время спектакля!

Я сделала глубокий вдох и вышла из дома. Прошла по дорожке через ухоженный участок, и вот уже калитка распахнулась перед исходящим вечером.

Александр стоял возле чёрного кроссовера, высокий и подтянутый, в тёмно-сером костюме, который сидел на нём безупречно. Никогда бы не подумала, что человек, которого я знала в футболках и спортивных штанах, может так преобразиться! Костюм подчёркивал широкие плечи и узкую талию, а белоснежная рубашка оттеняла загорелую кожу. Увидев меня, он отлип от машины и двинулся навстречу, держа в руках небольшой букет белых фрезий.

Когда наши взгляды встретились, его глаза расширились, а на лице появилась улыбка — искренняя, тёплая.

— Ты... восхитительна, — он запнулся, глядя на меня с таким неподдельным восторгом, что внутри всё затрепетало. Ни следа оценивающего взгляда, которым обычно смотрел Гордей, прикидывая, достаточно ли презентабельно выглядит его жена.

Только чистое, ничем не замутнённое восхищение.

— Ты тоже неплохо выглядишь, — я улыбнулась, принимая букет и вдыхая нежный аромат фрезий. — Для тренера, конечно.

— Эй, это что, стереотип? — он шутливо нахмурился, придерживая дверцу машины. — Что тренеры не умеют одеваться? Мы что, по-твоему, только в спортивных штанах и рассекаем?

— Именно, — я засмеялась, чувствуя, как нервное напряжение отпускает. С ним легко, с ним можно быть собой. — Только футболки да спортивные штаны. Всё остальное — маскировка.

— Раскрыла мою тайну, — он притворно вздохнул, закрывая за мной дверцу и обходя машину. — Теперь придётся тебя ликвидировать. После спектакля, конечно. Не пропадать же билетам.

Мы рассмеялись, и это был смех совершенно особенного рода — лёгкий, непринуждённый, будто мы знали друг друга много лет. А ведь и правда — за это время тренировок Александр узнал обо мне больше, чем многие так называемые "подруги", с которыми я общалась годами.

— Готова к культурному вечеру?

— Более чем, — я расправила плечи, ощущая внутри какой-то детский восторг. — Я так давно не была в театре! Представляешь, последний раз видела живой спектакль года три назад.

— Ну держись, — он подмигнул, выруливая на дорогу. — Сегодня наверстаем!

***

Театр Наций сиял огнями, собирая публику на премьеру современной постановки "Двенадцатой ночи". Я не была здесь много лет — Гордей считал современные интерпретации классики «претенциозной чушью» и предпочитал традиционные постановки в Большом или Малом. Мы припарковались неподалёку, и пока шли ко входу, Александр рассказывал о спектакле.

— Ты знаешь, что "Двенадцатая ночь" на самом деле глубокая метафора о масках, которые мы носим в обществе? — его глаза загорелись энтузиазмом, и я поймала себя на мысли, что никогда не видела, чтобы мужчина так воодушевлялся, говоря о культуре. — Многие фокусируются на комедийной стороне, но это лишь оболочка.

— Я читала пьесу в университете, — кивнула я. — Но всегда воспринимала её как романтическую комедию с переодеваниями и недоразумениями.

— Это лишь поверхностный слой, — он покачал головой. — На самом деле, это история о том, как мы прячемся за социальными ролями. Это удивительно актуально – сколько из нас носят маски, которые становятся тюрьмой?

Я удивлённо посмотрела на него. Этот человек, которого я знала как тренера, внезапно заговорил как театральный критик. Откуда столько знаний у того, кто, казалось бы, должен разбираться только в протеинах и кардионагрузках? Я уже привыкла, что он многое знает о бизнесе, управлении и экономике, но вот анализ пьес Шекспира — как это всё уживается в одном человеке?

— Не ожидала от тебя таких глубоких литературных познаний, — призналась я, когда мы заняли свои места в зале.

— Думала, я только о белках и углеводах могу говорить? — он насмешливо приподнял бровь.

— Ну, откуда пошёл стереотип, что качки тупые? — выпалила я, не подумав, и тут же осеклась...

— Оттуда же, откуда и стереотип, что красивые женщины не могут быть умными. Из страха и непонимания. Людям проще навешивать ярлыки, чем признавать, что человек может быть многогранным. Как Виола в пьесе – она и нежная девушка, и храбрый паж одновременно.

— Ах, вот оно что! — я рассмеялась. — Прости за предубеждение.

— Прощу, если поделишься своими мыслями о пьесе после спектакля. Особенно интересно, что ты скажешь о том, как режиссёр интерпретировал тему двойственности и поиска истинного «я».

Свет в зале погас, и мы погрузились в мир спектакля – яркий, динамичный, с элементами современной хореографии и неожиданными музыкальными решениями.

История о переодеваниях, запутанных чувствах и самопознании захватила меня с первых минут. И где-то на середине первого акта я осознала, что вижу в пьесе своё отражение – женщину, которая годами носила навязанную маску и только сейчас начинает обретать свою истинную сущность.

Вечер окутал город мягким бархатом, огни фонарей отражались золотом на влажном асфальте.

После театра мы вышли на улицу, и каким-то безмолвным взаимным решением не спешили прощаться.