Зеваю, прикрывая рот ладонью:

— Перерыв звучит неплохо. Эти дни были... изматывающими.

— Тогда спи, — его голос обволакивает, убаюкивает. — Я буду здесь, когда ты проснёшься.

Засыпаю в его объятиях, чувствуя такое спокойствие, какого не испытывала, кажется, никогда в жизни.

Словно всё наконец встало на свои места, словно после долгих лет блужданий я нашла дорогу домой.

***

Сквозь сон чувствую тепло его тела, надёжность его рук. Давно забытое ощущение — просыпаться рядом с мужчиной, чувствовать его дыхание, слышать биение его сердца.

Но это совсем другое. Александр держит меня так, словно даже во сне боится отпустить. Его рука обнимает меня за талию, притягивая ближе, его дыхание щекочет мне макушку.

Где-то глубоко внутри ещё живет страх — что всё это не по-настоящему, что это сон, мираж, который рассеется, как только я полностью проснусь. Но тепло его кожи, запах, стук сердца — всё такое реальное, осязаемое.

Я так соскучилась по этому — по простой человеческой близости, по возможности лежать рядом с тем, кто действительно хочет быть с тобой. По объятиям, которые не несут скрытого подтекста, не являются прелюдией к сексу, а просто дарят ощущение защищённости и принятия.

Открываю глаза, и первое, что вижу — его лицо на соседней подушке. Он уже не спит, смотрит на меня с каким-то удивительным выражением — словно увидел чудо.

— Давно наблюдаешь? — спрашиваю, не делая попытки отстраниться или привести себя в порядок.

— Достаточно, чтобы понять, что ты даже во сне прекрасна, — его улыбка теплее солнечного света, заливающего комнату. — Доброе утро, Мира.

— Доброе, — улыбаюсь в ответ, чувствуя странную робость, хотя после вчерашнего это кажется нелепым.

Он молчит, просто смотрит на меня, и в его взгляде столько всего, что сердце начинает биться быстрее.

— Выходи за меня замуж, — вдруг говорит он.

Замираю, не уверенная, что правильно расслышала:

— Что?

— Выходи за меня замуж, — повторяет уже увереннее, приподнимаясь на локте. — Знаю, это безумие. Знаю, слишком рано, слишком внезапно. Но я никогда не был так уверен ни в чём в своей жизни.

Смотрю на него с изумлением, пытаясь осознать происходящее. Мой мозг тут же выдаёт сотню причин, почему это плохая идея: мы знаем друг друга всего несколько месяцев, я только что вышла из двадцатилетнего брака, я ещё не разобралась до конца в своих чувствах, мы даже толком не жили вместе...

Но сердце... сердце говорит совсем другое.

— Это безумие, — произношу, наблюдая, как его лицо немного меркнет. — Полное, абсолютное безумие.

— Понимаю, — начинает отстраняться. — Слишком рано, я...

— Да, — перебиваю его, хватая за руку. — Да, я выйду за тебя замуж.

Теперь уже его очередь застыть с открытым ртом:

— Что? Ты серьёзно?

— Абсолютно, — киваю, чувствуя, как внутри разливается тепло. — Это безумие, но... иногда нужно довериться своему сердцу, а не логике. И моё сердце говорит "да".

Он смотрит на меня так, словно я только что подарила ему целый мир. А потом его лицо озаряется такой радостью.

— Мира, — он прижимает меня к себе с такой силой, что я едва могу дышать. — Ты не пожалеешь, клянусь. Я сделаю всё, чтобы ты была счастлива. Всё, слышишь?

— Верю, — шепчу, уткнувшись в его плечо. — Почему-то верю тебе больше, чем кому-либо на свете.

Саша отстраняется, берёт моё лицо в ладони, смотрит серьёзно:

— У меня нет кольца. Нет заготовленной речи. Не было грандиозного плана с розами и оркестром. Наверное, это не то предложение, о котором мечтает каждая женщина...

— Это именно то предложение, о котором я мечтала, — перебиваю его, кладя палец на губы. — Искреннее. Настоящее. От человека, который видит меня такой, какая я есть, и любит именно эту версию меня.

Он целует меня — с нежностью и благоговением, будто я хрупкая драгоценность, которую можно повредить неосторожным движением.

Мы лежим, обнявшись, пока солнечные лучи танцуют на стенах, освещая нашу новую, совместную жизнь.

Я чувствую абсолютную уверенность, что всё будет хорошо. Что я наконец-то там, где должна быть. С тем, с кем должна быть.

И это чувство — самое прекрасное на свете.

В офисе тишина — та особенная, комфортная тишина, когда никто не дёргает тебя каждые пять минут, не требует немедленных решений, не задаёт вопросов, на которые ты уже отвечала вчера.

Просто я, стопка документов и чашка горячего зелёного чая.

Откидываюсь в кресле, растирая уставшие глаза.

Сквозь панорамное окно виден город — серебристо-серый, с вкраплениями огней, которые зажигаются одна за другой по мере того, как сгущаются сумерки.

Мысли сами собой возвращаются к прошлой ночи. К Александру, к его рукам, к тому, как он шептал мне на ухо сводящие с ума слова, как мы засыпали в объятиях друг друга и просыпались среди ночи, чтобы вновь и вновь утолять жажду близости. Никогда не думала, что в моём возрасте можно чувствовать себя такой желанной, такой живой.

Невольно улыбаюсь воспоминаниям, и тут же краснею — что, если кто-то из сотрудников зайдёт и увидит свою начальницу с таким мечтательным выражением лица? Что они подумают?

Впрочем, какая теперь разница? Пусть думают что хотят. Я устала жить с оглядкой на чужое мнение.

Телефон пиликает, выдёргивая меня из приятных размышлений.

Новое сообщение. Номер Карины.

Сердце сжимается — мы не виделись уже почти месяц, с того самого дня, когда она обозвала меня "жалкой неудачницей" и "разрушительницей семьи".

Открываю сообщение с замиранием сердца.

"Привет. Ты вечером свободна? Можно я зайду?"

Перечитываю трижды, не веря своим глазам. Что это? Очередная порция обвинений? Или... что-то изменилось?

Пальцы зависают над клавиатурой.

"Да, в 7:00 можешь приходить", — наконец отвечаю, чувствуя, как внутри разрастается тревожное предвкушение.

Что она задумала? Зачем хочет встретиться? Может, ей просто нужны деньги, и она решила сменить тактику? Или Гордей надоумил, подослал с какой-то миссией? Или... неужели она действительно хочет помириться? Последний её звонок мне показался искренним…

Последняя мысль кажется самой невероятной. Карина всегда была "папиной дочкой", повторяла за ним все взгляды, ценности, даже манеру говорить. Даже в юности, когда другие девочки бунтовали против родителей, она бунтовала только против меня.

Впрочем, я тоже изменилась за эти месяцы. Может быть, и ей пришло время увидеть мир по-новому?

Возвращаюсь к документам, но мысли то и дело ускользают. В голове крутятся возможные сценарии предстоящей встречи — от самых радужных до откровенно катастрофических. Поймав себя на том, что перечитываю один и тот же абзац в третий раз, сдаюсь. Сегодня работы уже не будет.

***

Ровно в семь раздаётся звонок в дверь. Делаю глубокий вдох, одёргиваю синий кашемировый кардиган, и иду открывать.

На пороге — Карина.

В своей любимой кожаной куртке, с рюкзаком за плечами и... тортом в руках?

В её глазах что-то такое, чего я не видела уже много лет — растерянность, неуверенность. Совсем как в детстве, когда она разбивала вазу или получала двойку.

— Привет, — говорит она, переминаясь с ноги на ногу. — Я... вот, принесла к чаю.

Протягивает мне коробку с тортом — я узнаю логотип моей любимой кондитерской, той самой, куда мы ходили, когда Карина была маленькой. Сколько лет прошло с тех пор, как мы были так близки?

— Заходи, — отступаю в сторону, пытаясь справиться с внезапным комом в горле. — Как раз поставила чайник.

Она проходит в квартиру, оглядывается с нескрываемым любопытством.

— Уютно у тебя, — говорит после паузы, стягивая куртку. — Так... светло.