И я услышала это…

С того самого момента поняла.

Никакой командировки, никакой опасности нет. А есть длинноногая смазливая блондинка с шестым размером!

С этой минуты Мира, которую ты знал умерла.

Любопытно, да… как всего лишь одна минута может напрочь изменить жизнь человека и полностью его изменить.

Достаточно всего пары слов. Разбитое сердце, полное боли и ран, и решимость.

Решимость сделать так же больно, как сделали тебе!

Мир перед глазами плыл чёрными пятнами, пол проваливался под ногами, а их слова эхом звучали в отдалении — дико и насмешливо.

Не зря же говорят — смеется тот, кто смеётся последним.

Давай проверим, Гордей, кто кого переиграл?

— Боже, ну что за дура?! — молодой женский голос, звонкий, с нотками превосходства, и противный смешок. — Неужели поверила про метель?

Я застыла с телефоном в руках. В ушах зашумело.

— Ну конечно поверила, Кися! — Гордей рассмеялся — тем особенным смехом, который раньше предназначался только мне. — И про Париж! Она у меня рохля, верит каждому слову. Любит меня сильно. Какую бы чушь я ни нёс — проглотит и не поморщится! Но сейчас она полезна — присмотрит за мамой, пока та не откинется. И за Лордом — у тебя же аллергия, малыш! А в твоём положении...

— Ну Котюня, это же может быть очень долго! — капризный голосок. — Сколько ещё твоя мамаша протянет?

— Ничего, потерпим. Вот выбью у неё контрольный пакет — и привет, свобода! Если бы не это её дурацкое обещание отцу...

Телефон выскользнул из онемевших пальцев. Грохот о паркет слился с их смехом — пошлым, издевательским...

Перед глазами поплыли чёрные пятна.

Двадцать лет. Двадцать лет жизни — всё фальшь!

А я верила каждому его слову. Я растворилась в нём. Я... я...

В ушах всё ещё звенел их смех, а в голове крутилось: "рохля", "дура", "пока мамаша не откинется"...

И это "в твоём положении" — значит, она беременна? От него?!

Накатила тошнота. Комната закружилась.

Я опустилась на пол, прижимаясь спиной к стене.

Как он мог? За что? Я же всё делала правильно — была верной женой, заботливой невесткой, любящей матерью...

Набрала номер Карины. Хоть бы ответила, хоть бы...

— Ну чего опять?! — раздражённый голос дочери. — Я занята!

— Карина... твой отец... — слова застревали в горле. — Он обманывает меня. У него другая женщина. Она беременна...

В трубке повисла пауза, а потом:

— И что? — в её голосе звучала насмешка. — Это его выбор! Захотел молодую и горячую — логично! Ты на себя в зеркало давно смотрела?

— Но как же...

— Мам, прекрати истерить! — она фыркнула. — Подумаешь, завёл любовницу! Погуляет и вернётся. Вы же повязаны — бизнес, недвижимость... Куда он денется? А ты вместо того, чтобы рыдать, сходила бы в спортзал. Или к косметологу!

Что-то оборвалось внутри. Последняя ниточка, связывающая меня с прежней жизнью.

С той Мирой, которая всё терпела, всё прощала, всех оправдывала.

Во мне будто проснулся вулкан. Подавленные эмоции, проглоченные обиды, сдержанные слёзы — всё это вырвалось наружу обжигающей лавой ярости.

Взгляд упал на антикварную вазу в углу гостиной — его гордость, "редкий образец китайского фарфора династии Мин". Как он любил хвастаться ею перед гостями, рассуждая о тонкостях глазури и композиции! Строил из себя ценителя прекрасного, тонкой души человек...

Ваза полетела об стену, разлетевшись на сотни осколков. Точно так же, как разлетелись вдребезги мои иллюзии о муже.

Двадцать лет я видела перед собой благородного, умного, принципиального требовательного мужчину. А под этой маской скрывался мелкий, подлый обманщик. Расчётливый манипулятор, который использовал мои чувства, мою преданность, моё доверие.

Я смотрела на осколки, и каждый из них будто отражал очередной момент моей жизни — растоптанной, разбитой, преданной.

Но хватит! Довольно быть хрупкой вазой. Пора стать тем молотком, который эти вазы разбивает.

Он растоптал мою любовь. Превратил её в посмешище. Насмехался за моей спиной. Использовал как прислугу, как сиделку для своей матери. И теперь хочет отобрать компанию?

Думает, я всё так же буду молча глотать обиды?

Нет. Хватит. Посмотрим, кто будет смеяться последним.

Я посмотрела на своё отражение в окне — бледное, заплаканное лицо женщины, которая слишком долго позволяла вытирать об себя ноги.

Это закончится. Сегодня.

Я медленно поднялась с пола.

В голове с хрустальной ясностью начал формироваться план. Он хочет отобрать у меня всё? Что ж, поиграем...

Руки больше не дрожали. Странное спокойствие разлилось по телу — такое бывает в момент, когда принимаешь судьбоносное решение. Хватит быть жертвой. Хватит прощать.

Нужно продумать, как унизить его максимально. Чтобы осознал каково это!

Первым делом — юристы. Не те карманные, которых держит Гордей. Нужны акулы, настоящие профессионалы. Они проверят каждую сделку, каждый документ за последние двадцать лет. Я более чем уверена — там найдётся много интересного!

Потом — аудит компании. Тотальный, безжалостный. Все эти его "командировки", подозрительные траты, странные переводы... О, я догадываюсь, сколько всего всплывёт…

И главное — его драгоценная мамочка. Раз уж мне выпала честь быть её сиделкой, займусь этим... основательно.

Документы из пансионата, медицинские заключения, история с поджогом — всё пойдет в дело. Пусть независимые психиатры решат, действительно ли она в своём уме, да и вообще — есть ли у неё реальные проблемы со здоровьем?!

Губы сами собой растянулись в улыбке. Не той привычной, виноватой, а совсем другой — хищной, опасной.

Хочешь войны, Гордей?

Я устрою тебе не только войну, милый муж!

Ты у меня попадёшь в ад.

Спустя время

Гордей

Жизнь удалась!

Вот уже третий месяц я кайфую в своём загородном особняке — настоящем произведении искусства из стекла и бетона, спроектированном модным итальянским архитектором.

Дом — абсолютная мечта: бассейн с подогревом и панорамным видом на лес, сауна с финскими камнями, винный погреб с коллекцией, которую я собирал последние пять лет... Всё как я люблю.

И главное — никакой нудной жены под боком с её вечным "может не стоит?" да "я беспокоюсь". Никаких нотаций, никаких недовольных взглядов, никакого "ты слишком много работаешь". Свобода! И красота вокруг!

Кстати, а вот и сама красота!

Жанна выплывает из ванной в кружевном пеньюаре, который едва прикрывает её прелести шестого размера. В полумраке спальни, освещённой только тусклым светом бра, она выглядит как героиня моих самых смелых фантазий.

Ноги от ушей, грудь шестого размера — силикон премиум-класса (сам оплачивал, и это стоило целого состояния), губы — торчком стоят, пухлые, манящие... Да, может, и ненатурально, зато как аппетитно! Не то что моя Мира — сдала старушка, что тут скажешь. Кожа уже не та, да и формы...

— Ну что, Котюня, — Жанна игриво надувает губки, — твоя старая кляча так и не раскусила наш план?

— Какое там! — усмехаюсь я, любуясь игрой света на её загорелой коже. — Она у меня выдрессированная. Команды выполняет с первого слова! Всё идёт как по маслу.

"Как по маслу" — это даже слабо сказано.

Мира вообще ничего не подозревает. Продолжает вести себя как обычно: регулярно звонит, спрашивает, как прошёл день, верит всем моим отговоркам про поздние совещания. Иногда мне даже становится её жалко... Но ненадолго.

Жанна скользит ко мне, обвивает шею руками, игриво трётся буферами. От её духов кружится голова... или это давление? Чёрт, только бы сейчас всё получилось! Где эта чёртова виагра?