— Знаешь, — продолжила я, глядя на проплывающие за окном облака, — когда я смотрю на Карину, то вижу отражение своих ошибок. Я так боялась, что она будет чувствовать себя нелюбимой, как я в интернате, что перестаралась в другую сторону. Залюбила до невозможности.

— И что ты решила теперь?

— А теперь... пусть учится жить сама. Без маминых денег, без папиной поддержки. Может, тогда поймёт цену всему. Знаешь, я ведь завидую нашим интернатским детям — они рано познали цену куска хлеба, научились бороться за себя. Они ценят любовь и заботу больше чем те, которые выросли в этой самой заботе и любви, без нужды, без лишений.

— Это точно, — Ярослава усмехнулась. — Помнишь, как мы с тобой первую зарплату за листовки получили? Как гордились, что сами заработали?

— А Карина... она никогда не испытывала этого чувства. Всё готовое, всё на блюдечке. Может, поэтому и относится ко всем, как к обслуге — включая родную мать.

Двадцать лет я ставила всех на первое место — мужа, дочь, свекровь... Но я же хотела как лучше. Хотела заботится о родных, быть доброй и отзывчивой, чтобы им было приятно.

И что получила? Равнодушного мужа-манипулятора, избалованную дочь и нервный срыв в придачу.

— Ну так вот она, новая жизнь! — Ярослава взяла меня за руку, заглянув в глаза. — Теперь ты на первом месте. Потом, может быть, — она многозначительно посмотрела на Александра, — появится достойный мужчина. А потом и всё остальное.

Гордей

Охренеть! Я до сих пор не могу поверить.

Стою посреди своего бывшего кабинета, среди разбросанных бумаг, и пытаюсь осознать, как всё пошло по пизде.

А началось всё ещё там, на вилле. Не успела Мира укатить со своим хером на "Феррари", как мама решила тут же "поговорить по душам" с Жанной.

— Шлюха крашеная! — через пару минут их знакомства мать уже во всю орала, размахивая своей тростью. — Развратница! Не смей мне хамить! Не для такой выдры я сыночка растила, дрянь!

— Сама ты старая карга! — Жанна, вместо того чтобы промолчать, полезла в бой. — Я не сиделка, чтобы прислуживать!

Я и опомниться не успел, как мать огрела её тростью по заднице.

Жанна завизжала, Лорд с лаем кинулся на неё — видимо, решил, что на его хозяйку напали. В итоге собака порвала любимый пеньюар Жанны, а мать расцарапала силиконовый шедевр, в который я вбухал столько денег.

— Всё! — Жанна заперлась в ванной. — Пошёл ты нахер со своей психованной мамашей! Я на такое не подписывалась!

Мне пришлось возвращаться домой с мамой и псом. Блядь, как же всё херово! Лорд в машине обслюнявил всё сиденье, мать причитала всю дорогу, что её никто не любит… Мозг уже тогда начал плавиться.

А утром... Твою мать, это утро я не забуду никогда!

Опаздывал на встречу с адвокатом, а этот чёртов пёс сожрал мои любимые оксфорды от Berluti! Штука баксов на помойку!.

Пока метался по дому в поисках других туфель, мать завела свою шарманку:

— Сыночек, ты меня бросаешь! Ради этой шалавы бросаешь! А я больная, старая... — она картинно схватилась за сердце. — У меня давление подскочило! Съезди в аптеку, срочно!

— Мама, у тебя полная тумбочка лекарств! Я тебе сейчас принесу...

— Так они же просроченные! — она замахала руками. — Мне нужны свежие! И валидол кончился! И...

— Некогда мне! — я в сердцах пнул изжёванный ботинок. — Ты не понимаешь? Я всё могу потерять! Мира с её юристами всё отберут! И окажемся мы с тобой на улице! Будешь уже не в элитном пансионате жить, а в государственном доме для престарелых! Где тараканы по стенам и каша на воде!

Мать замерла с открытым ртом. В её глазах мелькнул настоящий ужас.

— В... в государственном? — голос упал до шёпота.

— Да! Где шесть человек в палате и еда — помои!

Эффект был мгновенным. Мать тут же "забыла" про своё давление и принялась суетливо помогать мне собираться:

— Вот, сыночек, вот твои чёрные туфли! И галстук свежий! И валидол... валидол подождёт! — мать суетилась вокруг меня, как наседка. — Ты главное с этой стервой разберись! Тварь неблагодарная! — её голос сорвался на визг. — Ты столько для неё сделал! Из грязи в князи её вытащил! А она, шалава, к другому мужику переметнулась! К красивому! Видела я его — здоровый такой, накачанный... — она поджала губы. — Ты уж прости, сыночек, но тебе в спортзал надо, животик-то...

— Мама! Хватит! — я в бешенстве хлопнул дверцей шкафа.

— Ой, а помнишь, как она готовить не умела? — мать не унималась. — Я её учила-учила... А теперь вон какая стала — прям фифа! В Шанели разгуливает! На курорты летает! А мы тут с тобой…

— А может, этой твоей... этой... — она поджала губы, — Мирославе цветов купить? Или торт? Я же помню, она любила "Птичье молоко"...

— Мама! — я чуть не взвыл. — Какие, нахрен, цветы?! Ты видела её? Эту акулу в костюме от Шанель уже не купишь тортиком!

— Но я могу с ней поговорить! — мать воодушевилась. — Напомнить, как я её жалела... Как заботилась...

Я застыл с ботинком в руке:

— Заботилась? Ты её тиранила двадцать лет! Довела до нервного срыва! Палкой своей гоняла!

— Ну... — мать замялась, — я же любя! Для её же блага! Чтобы хорошей женой была...

Тут Лорд решил внести свою лепту — схватил мой галстук и помчался с ним по коридору.

— Стоять! — заорал я, но пёс только радостно вильнул хвостом, снося вазу с тумбочки.

— А может Мирославе …

Я резко развернулся, не в силах терпеть этот дурдом:

— Ещё слово про Миру — и поедешь в государственный дом прямо сегодня! Поняла?

Мать прикусила язык. Только глазами захлопала испуганно и часто-часто закивала головой.

***

Офис адвоката встретил меня кондиционированной прохладой. Наконец-то тишина! После маминого концерта уши звенели.

— Гордей Григорьевич, — Михаил, мой адвокат, выглядел непривычно напряжённым. — Тут такое дело... Ваша супруга подала на развод.

— Ну подала и подала, — я плюхнулся в кресло. — Составишь всё как обычно — ей дом, мне бизнес… Надо заставить её продать мне её акции. Может пугануть её.

— Если бы всё было так просто, — он достал внушительную папку. — Она требует раздел ВСЕГО совместно нажитого имущества. Включая вашу виллу на Рублёвке.

Я поперхнулся водой:

— Какую ещё виллу?

— Ту самую, которую вы оформили на подставное лицо, — он постучал ручкой по документам. — У неё очень хороший юрист. Они раскопали все ваши активы — и виллу, и счета в офшорах, и машины на подставных лиц...

— Но это невозможно! Я же всё...

— А ещё, — он явно оставил "десерт" напоследок, — она инициирует внеочередное собрание акционеров. Хочет снять вас с должности управляющего. Думаю, она не сдастся так просто. И чем же вы ее так разозлили?

Перед глазами поплыли красные пятна:

— Она не посмеет! Без меня компания...

— Уже посмела. И знаете что? У неё очень хорошие шансы. Контрольный пакет акций всё ещё у неё.

— Она инициирует внеочередное собрание акционеров. Хочет снять вас с должности управляющего. Думаю, она не сдастся так просто. И чем же вы ее так разозлили?

Перед глазами поплыли красные пятна:

— Она не посмеет! Без меня компания...

— Уже посмела. И знаете что? У неё очень хорошие шансы. Контрольный пакет акций всё ещё у неё.

Я вылетел из офиса, как ошпаренный. В машине гнал под 180, чудом не попал в аварию. Главный офис компании... Сейчас я им покажу! Оставил их на пару месяцев, дебилы, бля!

Но в приёмной меня ждал новый сюрприз.

Станислав, мой зам, как ни в чём не бывало докладывал:

— Я ввёл Мирославу Андреевну в курс всех текущих дел. Она схватывает на лету!

— Ты что, идиот? — я схватил его за грудки. — Какой, нахуй, курс дел?

— Как какой? — он спокойно отцепил мои руки. — Она владелица контрольного пакета. Сказала, что вы на пенсию собрались — здоровье не то...