— Мам, только не начинай! У меня своя жизнь!
А какая жизнь? Тусовки, клубы, пропущенные лекции в университете…
Даже перевелась на заочку, объясняя это тем, что ей неинтересно преподают, зачем время тратить.
Регина Петровна в своей коляске демонстративно вздохнула:
— Разбаловала девку! Никакого воспитания. Тьфу!
Я проигнорировала шпильку. Набрала сообщение:
"Доченька, нам нужно поговорить. Это важно. Папа..."
Удалила. Начала снова: "Карина, я беспокоюсь. Может..."
Снова удалила. Как объяснить в сообщении всё то, что творится? Эти странности с отъездом, подозрительные разговоры ...
— Знаешь что, — я решительно схватила сумку, — съезжу к ней.
— А я? — тут же взвилась свекровь. — Меня, значит, бросаешь?
— На полчаса, мама.
Такси довезло до центра за двадцать минут. Карина жила в одном из модных жилых комплексов — подарок от папочки на совершеннолетие. "Маленькая студия" оказалась шикарной квартирой в сто метров с панорамными окнами.
Я позвонила в дверь — тишина. Но из-за двери явственно доносились приглушенные голоса и смех. Женский и... мужской?
Я достала свои ключи — дубликат, который Карина никак не могла у меня отобрать, хотя несколько раз пыталась.
— Мам, ну это уже слишком! Я взрослая!
Замок щёлкнул. В нос ударил запах перегара, сигарет и чего-то ещё — сладковатого, приторного. В прихожей вперемешку валялись туфли на высоченных шпильках, мужские ботинки, какие-то коробки из-под пиццы...
— Карина? — я осторожно двинулась вглубь квартиры.
В гостиной разгром: пустые бутылки из-под шампанского, разбросанные подушки, окурки в вазе.
— Мааам! Ты нормальная?! — Карина вывернула из спальни, кутаясь в простыню. Растрёпанная, с размазанной тушью. — Ты чего без предупреждения?
За её спиной маячила мужская фигура — высокий, лет тридцати пяти, в расстёгнутой рубашке.
— Детка, ты не говорила, что у тебя такая симпатичная мама, — протянул он с масляной улыбкой.
— Заткнись, Марк! — огрызнулась Карина. — Мам, тебе чего? У меня всё нормально, видишь? Жива-здорова.
Марк поспешил к выходу, натягивая одежду на ходу.
— Доченька, — я старалась говорить спокойно, — нам надо поговорить. Папа уехал...
— А, опять его командировки! — она фыркнула, закуривая прямо в комнате. — Слушай, мам, давай не сейчас? У меня тут... — она выразительно посмотрела на уходящего Марка, — дела.
— Какие дела? — во мне вдруг проснулось давно забытое материнское возмущение. — С этим... кем бы он ни был! Он же старше тебя лет на пятнадцать! Ты вообще соображаешь, что делаешь? А если ты забеременеешь?!
— О, началось! — Карина закатила глаза. — Мне восемнадцать! Я совершеннолетняя, я сама решаю, с кем спать и что делать! И вообще, — она прищурилась, — я не собираюсь рано замуж… И рожать не хочу.
— А что ты хочешь?!! — я почувствовала, как задрожали руки. — Мы с папой...
— Вы с папой, вы с папой! — передразнила она. — Ты всю жизнь за ним как хвостик бегаешь! "Ах, Гордей то, ах, Гордей это!" Противно смотреть! Хоть бы макияж нормальный сделала и собой занялась — ходишь как отсталая клуша! Я не хочу становиться такой же! Ничего не добилась, без мужчины никто.
ГЛАВА 38
— А что папа? — она выпустила струю дыма мне в лицо, пока я стояла в шоке от услышанного от родной дочери. — Небось опять про какие-нибудь проблемы в бизнесе заливал? И ты, как всегда, повелась?
Её тон, эта снисходительная усмешка — всё больше отцовское. Куда делась моя маленькая девочка, которая прибегала ко мне со своими секретами?
— Карина...
— Что?! — она небрежно стряхнула пепел прямо на паркет. — Хватит строить из себя заботливую мамочку! Думаешь, я не вижу, как ты прогибаешься под папу и эту старую ведьму? "Ах, мамочка, давайте я вам чайку!", "Ах, Гордей, может тебе спинку намазать?" — она снова передразнила мой голос. — Фу! А теперь ещё и ко мне примчалась — что, нянчить больше некого? Ты достала! Со своей опекой, со своими нравоучениями! Я взрослая, у меня своя жизнь! И если тебе нечем заняться, кроме как шпионить за мной...
— Я не шпионю, — мой голос предательски дрогнул. — Я беспокоюсь. Ты не ходишь на занятия, связалась с каким-то…
— С каким-то? — она рассмеялась визгливым, совсем не своим смехом. — Марк, между прочим, бизнесмен! У него своя компания! И вообще, это моя жизнь! Я сама решаю, с кем встречаться!
— Речь не об этом. Ты совсем забросила учёбу. Прогуливаешь лекции, а ведь папа...
— О, опять папа! — она картинно закатила глаза. — А ты в курсе, что ему плевать на мою учёбу? Главное, чтобы я не позорила его перед партнёрами! "Доченька, веди себя прилично, не мельтеши, улыбайся..." — она снова сымитировала, теперь уже отцовские интонации. — И между прочим, он сам сказал, что МГУ — это так, для галочки. Главное, связи и правильное окружение!
Она обвела рукой разгромленную гостиную, будто демонстрируя это самое "правильное окружение": пустые бутылки, окурки, полуголый "бизнесмен" на на пятнадцать лет старше ...
— Хватит указывать, как мне жить! Займись лучше собой! Ты сама-то на себя в зеркало давно смотрела? Домашняя клуша, которая только и умеет, что угождать! Ни амбиций, ни стиля... Только этот твой дурацкий фонд, где ты строишь из себя мать Терезу! Да кому это надо? Всем не поможешь. Сами пусть выкручиваются.
— И вообще, — Карина сделала очередную затяжку, — папа прав. Ты без него никто! И компанией управлять не можешь, и вообще ничего не можешь. Только страдать и жалеть себя.
В горле встал ком. Откуда в ней столько яда? Этого снисходительного презрения? Я смотрела на её надменно вздёрнутый подбородок — точь-в-точь как у Гордея, когда он отчитывает подчинённых.
— Знаешь, что папа говорит? Без него ты бы давно прогорела со всем наследством. А твой фонд — это так, чтобы ты под ногами не путалась. Мам, давай начистоту? Ты меня достала своей заботой! Своими нравоучениями! Думаешь, если сама не умеешь жить полноценной жизнью, то и мне надо быть такой же забитой овцой?
Она подошла к бару, демонстративно налила себе янтарную жидкость в стакан:
— Давай уходи отсюда! Это моя квартира! Папа мне её подарил, и я здесь хозяйка!
Стакан в её руке опасно накренился, виски плеснул на ковёр.
— Доченька, — я сделала шаг к ней, — ты пьяная, давай...
— Не подходи ко мне! — она отшатнулась. — И не называй меня "доченькой"! Достала! Ты, твоя забота, твои нравоучения... Просто уйди! И без тебя тошно!
Я стояла, оглушённая этой волной ненависти. В ушах звенело. Перед глазами всё плыло — то ли от слёз, то ли от запаха перегара и сигарет.
— Хорошо, — мой голос звучал как будто со стороны. — Я уйду. Но знаешь, Карина... Когда-нибудь ты поймёшь...
— О господи, только не начинай эту песню про "ты потом пожалеешь"! Просто уходи! И ключи оставь. Я замки сменю, всё равно...
Я положила ключи на столик у входа. Ключи, которые Гордей торжественно вручил дочери на новоселье:
— Смотри, малышка, теперь у тебя своя территория свободы!
В прихожей споткнулась о пустую бутылку. На этикетке знакомый вензель — любимый виски Гордея, который он покупает только по особым случаям. "Дочка должна привыкать к хорошим вещам!"
В лифте я наконец позволила себе заплакать. Беззвучно, закусив губу. В зеркальной стенке отражалась немолодая женщина с потёкшей тушью и дрожащими руками.
"Домашняя клуша"... "Никто без папы"...
А ведь Карина права. Когда я успела стать такой? Растерять себя, превратиться в приложение к мужу, в вечно извиняющуюся тень? Я во всём неудачница. Старалась быть идеальной женой — получила в награду равнодушие мужа и язвительную свекровь. Пыталась стать лучшей подругой для дочери, оградить её от всех проблем, а вырастила избалованную эгоистку, которая презирает собственную мать.
