Он поднялся, протянул мне руку, и я, бурча себе под нос, всё же вложила ладонь в его. Половину дороги я шла сама, а потом он, не выдержал — подхватил на руки.

— Ты неисправим, — усмехнулась я, обвив его шею руками.

— Считай, тренируюсь переносить жену через все жизненные препятствия.

Мы спускались по лестнице — он легко, будто я весила меньше воздуха, я — смеясь и уткнувшись ему в шею. Запах кожи, лёгкий аромат смолы и дыма — такой привычный и приятный. Все мои мужчины пахли волшебно. Так, словно их создавал умелый парфюмер для меня лично.

Когда мы дошли до кабинета, он распахнул дверь плечом, не опуская меня на пол.

— Вот и полезное место, — сказал он с хитрой улыбкой. — Посмотрим, сможем ли мы там действительно заниматься чем-то кроме того, чем я действительно намерен все время с тобой заниматься в свободные минутки.

— Посмотрим, — ответила я, всё ещё смеясь, и он наконец поставил меня на стол, всё так же придерживая за талию.

Он посадил меня к себе на стол, а сам открыл один из резных ящиков. Внутри лежали старые книги, аккуратно перевязанные лентами, и несколько украшений — я узнала среди них браслеты, кулоны и знакомые символы рода.

— Это наши родовые артефакты, — сказал Ашер, осторожно доставая одно из украшений. — У каждого из них есть не только внешний смысл, но и своя сила. Эти и те, что надеты на тебе, все имею особые свойства.

— Я думала, они просто красивые, — удивилась я.

— Так и должно быть, — усмехнулся он. — Мало кто знает их настоящие свойства. Вот, например… — он достал из шкатулки изящную тиару из белого золота с выгравированными на ней знаками. — Эта такая же, как и моя. Когда-то они принадлежали нашей прабабке. Считается, что тиара способна отводить злые взгляды и ложные мысли. Женщины рода Доустер надевали её на балы и вечерние собрания — чтобы сохранить ясность и холодность ума.

— Выглядит так, будто вы устраивали их часто, — хмыкнула я, и он рассмеялся.

— Может, и не так часто, как хотелось бы, — ответил он, прикоснувшись к краю тиары. — Но когда предки определятся, можем устроить свой бал. Если, конечно, ты захочешь.

— И ты станцуешь со мной?

Он чуть наклонился, ловя мой взгляд.

— Только если будешь моей.

— Это шантаж, — улыбнулась я.

— Он сработает? — его пальцы коснулись моей щеки, и я ощутила лёгкий ток, пробежавший по коже.

— Безусловно, — шепнула я.

Он тихо засмеялся, притянул меня ближе, и я уже не смогла думать о предках, украшениях или балах. Только его тёплые губы, запах, дыхание. Его смех растворился в поцелуе — мягком, глубоком, с обещанием, которое не требовало слов.

Мы ещё немного посидели вместе — он показывал мне старые записи, рассказывал истории о предках, и в его голосе было столько тепла, что я не могла понять, как раньше считала Ашера злым и очень серьезным.

Он уделял мне время, несмотря на то, что его стол завален бумагами, и взгляд всё чаще возвращается к ним. Я успокаивала себя тем, что у нас еще будет много времени вместе и поэтому решила, что пора дать мужчине поработать.

— У тебя много работы, — сказала я, поглаживая край его рукава.

— Работа подождёт, — ответил он, не отводя взгляда.

— А вот я — нет, — усмехнулась я, вставая. — Пока ты не утонул в своих свитках, я, пожалуй, пойду.

Он поднялся вместе со мной.

— Я провожу.

— Не нужно, — покачала я головой. — Дойду сама.

Он подошёл ближе, обнял, прижимая меня к себе, и шепнул в волосы:

— Ты лучшее, что случалось с этим домом.

Я замерла, чувствуя, как к горлу подступает тепло. Подняла голову, заглянула в его глаза и тихо ответила:

— Я тоже люблю тебя, Ашер.

Он чуть усмехнулся, но в его улыбке не было ни тени иронии. Только нежность. Пальцы скользнули по моей щеке, потом — по губам. И прежде чем я успела вдохнуть, он поцеловал меня — медленно, глубоко, как будто хотел запомнить этот миг.

Я выдохнула, коснулась его руки и направилась к двери.

— К кому ты идёшь? — спросил он, когда я уже взялась за ручку.

— Раз ещё не ночь, найду Варена. — Улыбнулась через плечо.

Он кивнул, чуть нахмурившись, но не стал спорить.

— Он, скорее всего, на тренировочной площадке, — сказал только.

Я помахала ему рукой — и он, всё ещё стоя у стола, проводил меня взглядом, в котором было всё: и любовь, и тревога, и та тишина, что остаётся после поцелуя.

Я шла по коридору, всё ещё ощущая на губах вкус его поцелуя. В голове стояла приятная лёгкость — редкое ощущение полного покоя. Я думала о Варене, о том, как расскажу ему, что люблю всех их, что больше не хочу бояться дурацкого выбора и хоу попробовать выбрать… всех. Хотелось просто жить. Радоваться. Быть рядом с этими чудесными мужчинами.

Дом был тих — даже слишком. Ни шагов, ни голосов, только лёгкий шум ветра за окнами. Я свернула к лестнице, ведущей к тренировочной площадке, и уже собиралась спуститься, когда мир вдруг померк. Все, что я успела ощутить, как кто-то коснулся моей шеи — резкая боль, холод и тьма.

Сознание вернулось рывком. Я не сразу поняла, где нахожусь: холодный камень под спиной, руки не двигаются. Попыталась шевельнуться — запястья туго стянуты ремнями. Воздух густой, пахнет горелым воском и металлом.

Открыв глаза, я увидела над собой своды ритуального зала. Те самые — я узнала их по витражам и символам на стенах. Только теперь внутри царила пугающая тишина. И я лежала не просто на каменном столе — на алтаре, изрезанном древними рунами.

Паника ударила мгновенно. Я дёрнулась, снова и снова, но ремни только сильнее впились в кожу.

— Эй! Кто здесь?! — крикнула я, но звук утонул в гулкой пустоте.

Где-то сбоку мигнуло пламя свечи, и из тени выступила фигура. Высокая, спокойная, уверенная. Сердце сжалось — слишком знакомая походка.

— Флам… — прошептала я, и холод пробежал по спине.

Он улыбнулся.

— Вот и ты, дорогая. Я знал, что предки не ошибаются. Сегодня всё встанет на свои места.

— Флам, пожалуйста… — голос предательски дрожал, но я пыталась держаться. — Не делай этого. Это безумие.

Он подошёл ближе, и свет свечей заскользил по его лицу — холодному, уверенно-величавому, будто он уже сидел на троне.

— Безумие? — усмехнулся он тихо, проводя пальцами по рунам на алтаре. — Нет, Мишель. Это порядок. Так должно было быть изначально. Я слишком долго наблюдал, как эта семья гниёт под тяжестью чужих ошибок. Сегодня я всё исправлю.

Я дёрнула руками, ремни скрипнули.

— Нет, пожалуйста, что бы ты не задумал, отпусти меня!

— Отпустить? — он прищурился, и в его глазах мелькнуло нечто жуткое — восторг, граничащий с безумием.

— Нет, милая. Дом признает во мне истинного хозяина. Ведь я заберу всё, что принадлежит роду по праву.

Он протянул руку, провёл кончиками пальцев по моему запястью.

— Такая нежная кожа. Скоро тут засияет моя брачная метка.

— Не смей! — я дёрнулась, но он уже начал шептать слова на старом языке. Ремни словно впились глубже.

— Я сниму с тебя все украшения, кроме своего, — его голос стал низким, почти звериным. — И получу всё: замок, власть, силу рода… и тебя.

Он наклонился ближе, его дыхание коснулось моей щеки.

— Твоя магия откроет мне двери, которые были закрыты веками.

— Флам… — прошептала я, чувствуя, как под пальцами оживают знаки на алтаре. — Пожалуйста, не надо!

Он улыбнулся — спокойно, уверенно, страшно.

— Ты не сможешь отговорить меня. Ты — худшая из возможных жен. Нечистая, пользованая потаскуха! Я наблюдал, как ты трахалась со всеми в этом доме. Мне надо было убедиться, что ты соберешь в себе силу каждого из рода моего братца. И ты отлично с этим справилась. Умело раздвигала ноги перед каждым. Чем же я тебе не угодил? А? Мелкая дрянь? Все могло бы пройти куда проще. Я бы трахнул тебя и ты бы стала моей. Ты сама все усложнила. Но ничего, мы исправим и это.