— Хорошо, — шепчу я, обвивая его шею руками, — меня это устраивает.

— Эгоистка, — пробормотал он, скользнув пальцами по моей щеке.

— Я такая, — улыбнулась я. — Поцелуй меня, муж. Я хочу быть единственной женщиной в твоей жизни.

Он не ответил. Просто наклонился и поцеловал. Не спеша, с тем терпением, которого я от него не ждала.Поцелуй был тёплый, глубокий, с лёгкой горчинкой — как утренний кофе с дымком. В нём не было страсти, в нём было признание. И обещание, которое он, возможно, не сможет сдержать, но всё равно произносил губами на моих губах.

Он поцеловал меня снова, а потом еще раз — уже не сдержанно, не осторожно, так, чтобы я знала, что принадлежу именно ему. Его руки скользнули по моим плечам, по спине, притягивая ближе, пока между нами не осталось ни капли воздуха. Он целовал глубже, настойчивее, почти яростно, и между короткими вдохами его голос стал хриплым, низким:

— Ты… хочешь быть единственной женщиной… сразу пяти мужчин?

Я тяжело дышала, ладонями ощущая его сердце, бьющееся под рубашкой.

— А ты… согласился бы так жить?

Он отстранился всего на мгновение. Его взгляд стал тёмным, затуманенным, будто в нём сплелись желание и боль.

— Это невозможно, — выдохнул он, — но если бы… если бы можно было… Он провёл пальцами по моей щеке, кончиками зацепив губы. — Тогда я бы этого хотел. Потому что ты… идеально подходишь каждому из нас. И если нельзя найти пять таких, как ты, — он усмехнулся, с лёгкой горечью, — то я согласился бы делить одну. Только бы ею была ты.

Я не успела ответить — он снова поймал мои губы, и этот поцелуй был уже совсем другим. Голодным, отчаянным, будто в нём сливались и ревность, и жажда, и нежность, не знающая меры. Он дышал тяжело, пальцы его запутались в моих волосах, и я чувствовала, как таю под каждым касанием.

Он вдруг прервал поцелуй, но не отпустил — наоборот, подхватил меня на руки, будто я весила меньше перышка. Я вздрогнула от неожиданности, но руки сами обвили его шею.

— Куда ты меня несёшь? — спросила я, хотя ответ был очевиден.

— Куда полагается носить жену, — хрипло ответил он, и в уголках его губ мелькнула улыбка.

Он опустил меня на кровать, но не отстранился — наоборот, навис надо мной, всё ещё тяжело дыша. В его глазах было столько противоречий: желание, нежность, вина, усталость.

— Не хочешь… провести со мной время иначе? — шепчу, прикасаясь к его лицу.

Он смотрел на меня долго, как будто взвешивал что-то внутри себя, а потом улыбнулся — тихо, почти по-мальчишески.

— Я как раз собирался попросить у тебя прощение, — сказал он, наклоняясь ближе.

Я не удержалась — рассмеялась, не сдерживая радости,

— За что же, муж мой?

Он провёл пальцем по моим губам, взглядом лаская каждую черту.

— За всё…

— Тогда не останавливайся, — ответила я, всё ещё улыбаясь, и его губы снова нашли мои.

Он не ответил. Только по-мужски коротко выдохнул — и в этом выдохе было всё: сдержанная страсть, нежность, невозможность больше держать дистанцию. Его губы снова нашли мои — неторопливо, будто он хотел запомнить вкус каждого движения, каждой реакции. Пальцы скользнули вдоль моей шеи, по ключицам, к плечам, оставляя за собой едва ощутимый жар, спустились к груди.

Я чувствовала, как дрожит воздух между нами, как дыхание становится всё чаще, глубже. Он целовал мой подбородок, линию шеи, спускаясь всё ниже, и каждый поцелуй отзывался внутри чем-то новым, тревожно-прекрасным. С каждым его движением я словно растворялась — в его руках, в ритме сердца, в этой мягкой настойчивости, где не было ни поспешности, ни грубости, только желание быть ближе.

Когда его ладони сомкнулись на моей талии, я прижалась к нему, не в силах сказать ни слова. Он приподнял голову, встретился со мной взглядом — серьёзным, тёплым, почти нежным. — Я же говорил, что не смогу остановиться, — прошептал он, и губы вновь коснулись моего тела.

Мир вокруг исчезал так же быстро, как и мое платье. Даже не думала, что раздеть меня можно так незаметно и практически молниеносно.

Его губы спускались все ниже и очень скоро достигли моих мокрых от нашего общего желания трусиков.

Он отодвинул их и его язык прошелся по моим сочным складочкам.

— Какая вкусная девочка, — шепчет он, а я мои пальцы путаются в его волосах. Как же хорошо.

Он начинает извиняться и делает это так качественно и интенсивно, что я искренне поражена его таланту о чем с абсолютным удовольствием сообщаю на всю комнату громкими стонами.

— Какие шикарные звуки, малышка. Мне нравится, как звучит твое удовольствие, девочка, — шепчет он и снова накрывает меня губами снизу.

Ничего удивительного, что оргазм накрыл меня быстрее, чем я могла представить, награждая мужчину моими сладостными конвульсиями за старания.

— Ты простила меня, Мишель? — спрашивает он, расстегивая брюки и не давая мне сомкнуть бедра.

— Простила, Ашер.

— Хорошо, потому что я хочу закончить то, что мы начали в кабинете. Тогда ты умоляла меня взять тебя. А я хочу, чтобы все твои желания были исполнены.

С этими словами он высвободил свой член и прижал его к моему входу. На этот раз ему не надо было себя сдерживать и он сразу начала проталкивать его глубже. Я была максимально влажная после оргазма, но даже в таком состоянии он едва смог протиснуться и раскрыл меня еще шире прежде чем толкнуться внутрь.

Я застонала еще громке, ощущая, как внутри снова скапливаются волны желания. Потянула к нему руки и мужчина склонился к моим губам, подчиняясь моему желанию, и толкаясь глубже.

Он целовал медленно, будто боялся спугнуть то хрупкое волшебство, что возникло между нами. Его пальцы скользнули по моей щеке, по шее, по груди — нежно, бережно, будто он впервые касался чего-то по-настоящему драгоценного. От каждого движения по телу расходились волны тепла, и я ощущала, как с каждым вздохом теряю остатки воли, растворяясь в нём.

Он шептал тихие, сбивчивые слова, и их смысл тёк где-то рядом с биением сердца: о том, как скучал, как не должен был позволять себе этого, как не смог иначе. И всё это перемежалось поцелуями — короткими, прерывистыми, почти отчаянными.

Его ладони легли на мою спину, притягивая ближе, и я чувствовала, как дрожь проходит по его телу — отклик на мою собственную. Он не торопился, будто хотел растянуть этот миг, впитать его целиком. Наши дыхания смешивались, движения становились всё менее осознанными, всё более настоящими.

— Моя жена, — шептал он, срывая стон за стоном с моих губ и ускоряя свои движения, пока мое тело не сотряслось от нового оргазма. Он довольно хмыкнул, сжал мои бедра и толкнулся последний раз, заливая меня своим семенем.

— Хочу, увидеть тебя беременной моим ребенком, — шепчет он целуя мою шею.

Он чуть крепче обнял меня, и я улыбнулась, не открывая глаз.Мы долго лежали молча, пока я не решила, что пора менять наши планы и выползать из постели:

— Ашер, может, мы наконец займёмся чем-то, кроме создания мне круглого живота?

Он рассмеялся, тёпло, низко, и провёл пальцами по моим волосам.

— Я же предупреждал, у меня не так много времени, чтобы тратить его неразумно.

— Не настолько же мало, — возмутилась я, шлёпнув его по плечу.

Он навис надо мной и внимательно заглянул в глаза.

— Ты не против зачать моего сына? — спросил он.

— Возможно мы это сделали только что, разве нет? — улыбнулась я. — А что, кстати будет с ребенком, если он будет твой, а твоя тиара с меня слетит?

— Если ты его оставишь, я буду счастлив.

— Конечно, я оставлю его, Ашер. Это же твой ребенок. Наш ребенок. Он наклонился, поцеловал меня в кончик носа и хмыкнул:

— Ладно. Не будем забегать вперед…  Совместим приятное с полезным. Пойдём со мной — в кабинет.

Я прищурилась.

— Работа?

— Отчасти. Но не бойся, я не дам тебе скучать.