Отец с гордостью вывел меня к ним, будто вручал трофей. Мать держалась сзади, всё ещё вытирая глаза.

— Дом Раск выполняет договор, — произнёс он громко, так, чтобы все слышали. — Вот моя дочь.

Один из послов коротко кивнул и жестом указал мне в карету.

Я села, не оборачиваясь. Ни на мать, ни на дом. Прощание вышло холодным. Я чувствовала, что не обязана прощать их за то, что они сделали с Мишель. И раз уж я здесь, я сама решу, как дальше жить.

Колёса скрипнули, и карета тронулась. За окном мелькнул дом, сад, стены, в которых я провела всего лишь несколько дней чужой жизни. Всё осталось позади.

Впереди — дом Доустеров. Пять братьев-драконов. И моя собственная игра.

Дорога тянулась бесконечно. Колёса кареты мерно стучали по каменной мостовой, потом по утоптанной земле, снова по камню. Я смотрела в маленькое окно, стараясь запомнить всё, что попадалось на пути: холмы, облитые утренним солнцем, серебристые реки, стаи чёрных птиц вдалеке. Мир Хор был красив, дик и величественен — словно иллюстрация к тем книгам, которые я зачитывала в своём мире. И всё же сердце сжималось. Я ехала не на праздник. Я ехала туда, где чужие люди решат мою судьбу.

Чем дальше мы углублялись в земли Доустеров, тем ощутимее становилось отличие. Дороги стали шире, мощёные чёрным камнем, у обочин выстроились статуи — высокие, крылатые, с драконьими чертами лиц. Их глаза, вырезанные с пугающей точностью, будто следили за каждым нашим шагом.

Воздух стал плотнее, будто напитан магией. Я почти ощущала её на языке — тяжёлую, густую, незнакомую.

За очередным поворотом показались стены. Не просто стены — исполины из тёмного камня, возвышающиеся так высоко, что голова закружилась, когда я попыталась рассмотреть верхушки башен. Замок Доустеров напоминал живое существо, которое сложило крылья и приготовилось к прыжку. Чёрный камень отливал металлическим блеском, а гербы с драконами висели на каждом пролёте.

У ворот нас ждали. Высокие фигуры в длинных мантиях, охрана с копьями и щитами. Когда карета остановилась, сердце у меня глухо ударило в рёбра.

Дверь распахнулась, и я вышла, чувствуя, как под каблуками звенит камень.

Их было пятеро. Братья Доустер. Они стояли чуть позади охраны, но казались центром этого мира. Сразу ясно: всё принадлежит им.

Первым я заметила младшего — светловолосого, с улыбкой, которая больше походила на усмешку. Его глаза — янтарные, слишком внимательные. Он разглядывал меня, как редкую игрушку.

Рядом с ним — другой: тёмные волосы, строгий взгляд, руки скрещены на груди. Его лицо было таким резким, что хотелось отвернуться, но я не позволила себе.

Третий — высокий, с шрамом, пересекающим щёку. В его взгляде была тень усталости, будто он видел слишком многое.

Четвёртый — казался молчаливым и замкнутым: серебряные волосы, глаза холодные, словно лёд, ни малейшего выражения на лице.

И пятый. Старший. Его невозможно было спутать ни с кем. В нём чувствовалось что-то древнее, тяжёлое, как сама земля. Тёмные, почти чёрные волосы, глубокие глаза, и улыбки на лице не было вовсе. Он смотрел на меня так, будто видел насквозь.

Я сделала реверанс, как учила мать. Подняла глаза.

— Добро пожаловать в дом Доустер, — сказал старший. Его голос был низким, вибрирующим, и от него по коже побежали мурашки.

Слуги шагнули вперёд почти сразу, как только я закончила реверанс. Молча, без слов, они подхватили мои сундуки, чемоданы и даже дорожный плащ, будто это были не вещи, а добыча, которую следовало немедленно убрать из виду.

Я подняла голову.

Первым выступил вперёд светловолосый — казавшийся моложе остальных, с дерзкой усмешкой и глазами, полными живого интереса. Он задержал на мне взгляд чуть дольше, чем требовал обычный этикет, и произнёс: — Торас.

Следом шагнул тёмноволосый, с суровыми чертами лица и тяжёлым, прямым взглядом. В нём чувствовалась сила, и резкость его голоса прозвучала, как удар клинка: — Варен.

Третий — высокий, с отметиной шрама на щеке. Его глаза были тёмными и усталыми, будто он видел слишком многое и слишком давно разучился удивляться. Он чуть склонил голову, назвав своё имя: — Сайлас.

Сереброволосый стоял ровно, холодно, словно статуя, ожившая лишь для того, чтобы выполнить долг. Его взгляд был пуст, как гладь зимнего озера. — Элиан.

И наконец — старший. Он не сделал ни шага, но пространство вокруг изменилось, словно подчинилось одному его присутствию. Его голос был низким, спокойным, но от него мурашки пробежали по коже: — Ашер.

Я ощутила, что каждый из них отметил меня по-своему. Но ни в чьих глазах не было настоящей теплоты.

— Для тебя подготовлены покои, — сказал Ашер. — И выделены служанки. — Его рука едва заметно скользнула в сторону, и я увидела двух служанок. — Они будут при тебе.

— Увидимся за ужином, — добавил Варен.

И всё. Ни одного вопроса, ни одной попытки продолжить разговор. Как по негласному сигналу они развернулись и ушли вглубь замка, оставив меня среди каменного двора, служанок и собственной растерянности.

Служанки шагнули вперёд почти одновременно, словно хорошо выученные тени. Старшая — высокая, с прямой спиной, взглядом, холодным и цепким, как сталь. Младшая — тоненькая, с косой и смущённо опущенными глазами, будто боялась поднять их на меня.

— Прошу следовать за нами, — сказала старшая, её голос прозвучал чётко и без единой эмоции.

Я кивнула и пошла.

Мы пересекли двор, и я почувствовала, как стены замка нависают надо мной. Камень был тёмный, почти чёрный, с редкими прожилками серебра, из-за чего складывалось впечатление, будто он дышит и переливается при каждом шаге. В высоких окнах отражался свет, но он не делал залы теплее — лишь подчёркивал их величие и холод.

Мы прошли под тяжёлыми сводами ворот. Замок поглотил нас, и я ощутила перемену: воздух стал плотнее, будто напитан магией и временем. Широкие коридоры тянулись один за другим, колонны поднимались к потолку, на стенах висели гобелены — сцены сражений, драконов, расправивших крылья, и людей, склонённых к их ногам.

Иногда мне казалось, что фигуры на гобеленах двигаются, но стоило приглядеться — снова замирали.

Пол под ногами сиял — гладкий камень отражал свет от факелов, закреплённых в кованых держателях. Даже звук моих шагов отдавался странным эхом, будто стены запоминали его.

Слуги встречались редко, но каждый, кого мы проходили, склонял голову и замолкал, едва заметив меня.

Наконец мы остановились перед высокой дверью, украшенной резьбой в виде переплетённых крыльев. Старшая служанка толкнула её, и створки раскрылись, открывая мои покои.

Комната оказалась просторной, с высоким сводчатым потолком. Здесь царила не яркая пышность, а строгая, почти пугающая роскошь. Огромное окно, занавешенное полупрозрачной тканью, выходило на горы — оттуда тянуло свежим воздухом и запахом камня.

В центре стояла кровать, такая широкая, что в ней легко могло поместиться трое. Тёмное дерево, резьба драконьих силуэтов на изголовье, покрывала глубокого винного цвета, мягкие подушки. У стены — камин с выложенной чёрным мрамором рамой. Он был потушен, и от этого в комнате ощущалась лёгкая прохлада.

В углу — туалетный столик с зеркалом, рядом — шкаф, двери которого были украшены узорами в форме чешуи. Под ногами — ковёр, мягкий, будто утопаешь в облаке.

На маленьком столике у окна стоял кувшин с водой и хрустальные бокалы. Ничего лишнего. Всё — продуманно, строго и величественно.

— Здесь ваши покои, — произнесла старшая служанка. Голос её был ровным, сдержанным. — Меня зовут Марта. — Она едва заметно склонила голову, показывая уважение, но в её холодных глазах не мелькнуло ни тени тепла. — Её зовут Лиан. — Кивок в сторону младшей, всё ещё не смевшей поднять взгляд.

— Если вам понадобится что-либо, прикажите, — добавила Марта. — Ужин подадут в большой зал. За вами придут.