И вдруг всё встало на свои места — и костюм, и молчаливый взгляд в окно, и почему-то особенно бережная, сдержанная улыбка.
Утро продолжилось вполне по-домашнему. Мы с Орлином вышли во двор, где нас уже встречала наша крылатая, пернатая и хвостатая банда. Кормёжка превратилась в настоящее шоу: цыплята галдели, гуси толкались, один особенно наглый индюшонок снова пытался командовать всеми, а я в очередной раз напомнила ему, кто тут старший. Ну, почти старший — потому что драконёнок всё равно был вне конкуренции.
Он, как всегда, держался особняком — на расстоянии, с видом осторожного наблюдателя, который вроде как с нами, но на всякий случай готов улизнуть. И всё же сегодня что-то изменилось. Пока Орлин насыпал корм и напевал себе под нос что-то совсем без слов, драконёнок приблизился. Медленно, настороженно, будто проверяя воздух.
— А ну, смотри-ка ты, — тихо проговорил мой напарник, вытянув руку ладонью вверх.
И к моему изумлению — малыш не убежал. Наоборот, он подошёл ближе и даже позволил старику коснуться головы. Поглаживание длилось всего несколько секунд, но было полным доверия. А потом дракончик, будто поняв, что это не так уж и страшно, фыркнул и даже ткнулся Орлину в локоть носом. Прогресс был на лицо — или, скорее, на мордочку.
После всей этой утренней суеты мы с Орлином направились к нашему новому огородику. Грядки стояли гордые, политые, ожидающие роста и внимания. Но, как оказалось, внимание к ним проявили не только мы — проворные гусята уже облюбовали один из рядов и пытались устроить там коллективный спа-процедур с грязевыми ваннами.
— Вот что будет, когда посевы взойдут, — проворчал Орлин, отгоняя пернатых. — Устроят карнавал с поеданием урожая и топтанием на косточках надежд.
— Ну уж нет, — засучила я рукава. — Пора ставить изгородь. До первых всходов ещё неделя, но я их знаю — как только появится хоть что-то зелёное, сожрут быстрее, чем мы глазом моргнём.
Так и начался наш великий строительный проект. Мы колотили колья, натягивали верёвки, подтыкали дощечки и даже использовали старый заборный прут — всё, что попадалось под руку. Работа увлекла, как ни странно, даже больше, чем ожидалось. Было весело, шумно, и, кажется, я впервые с детства получала удовольствие от копания в земле. Пока не раздались шаги.
— Кто-то к нам, — пробормотал Орлин, выпрямляясь, и как раз в этот момент в воротах появился Кристиан.
Он шёл неторопливо, чуть прищурившись от солнца, и сразу стало понятно: вернулся целый и невредимый. И теперь мы снова в полном составе.
— Ой! — выдохнула я. — А мы ведь обед забыли приготовить!
— Ничего страшного, — улыбнулся он. — Я вам помогу.
Я застыла, не веря своим ушам. Герцог — помогать на кухне? Ну, день сегодня точно удивительный.
— Иду переоденусь, — добавил он и ушёл в дом, а мы с Орлином кинулись быстро наводить порядок: собрали инструменты, сложили остатки досок, помыли руки в кадке у хлева, и, умывшись холодной водой, поспешили на кухню.
— Если и дальше так пойдёт, — сказала я, вытирая ладони о фартук, — то и до настоящей усадьбы с уставом доживём.
— Главное, чтобы и дракон не потребовал личного повара, — буркнул мой напарник, и мы оба рассмеялись, открывая дверь в наш уютный, ароматный и живой дом.
Кристиан Виери
После сытного завтрака я не стал задерживаться. Утро выдалось ясным: солнце уже поднялось над горизонтом, золотя верхушки деревьев и бросая длинные тени на мощёный двор. Я накинул лёгкий плащ, попрощался с Орлином и Александрой и, неспешно миновав ворота, вышел на главный тракт.
Дорога, несмотря на утреннюю суету, казалась почти безлюдной. Я шёл пешком, наслаждаясь тишиной и редкими звуками просыпающегося мира — где-то скрипели телеги, перекликались птицы, трещали кузнечики в траве у обочины.
Вскоре сзади послышался стук копыт, и меня догнала подвода с крестьянами. Они направлялись в город с товаром, и, узнав меня, радушно предложили подвезти. Я принял приглашение — не столько ради комфорта, сколько ради возможности услышать, чем сейчас живёт округ.
Сидя на жёстких досках повозки, я внимательно слушал разговоры. Мужики негромко обсуждали цены на зерно, жаловались на очередное повышение налогов в столице и делились новостями. Больше всего меня заинтересовала тема строительства дамбы, которую затеяла моя соседка — маркиза Луарийская.
— А ведь не магов она для того взяла, — сказал один, почесывая бороду. — А плотников. Да-да, обыкновенных, только, говорят, ими какой-то архитектор заведует. Странный тип, вроде и не местный…
Я сделал вид, что лениво разглядываю пейзаж, но на самом деле всё внимательно фиксировал. Это было непривычно. Обычно подобные проекты требовали участия гильдии магов, их чертежей, заклинаний укрепления и десятков лицензий. Но маркиза пошла по другому пути… возможно, более дешёвому. Или более рискованному.
Информация стоила многого — и я знал, что ни одно такое наблюдение не должно пройти мимо. Всё, что касается соседей, особенно таких деятельных, как Луарийская, рано или поздно может сыграть решающую роль.
Я молчал, наблюдал, думал. День только начинался — а мне предстояло ещё многое выяснить.
В Вилантию мы въехали ближе к полудню. Я попрощался с попутчиками, оставив пару медных монет за дорогу, и направился в сторону центрального храма. Тот, хоть и не блистал роскошью, всё же хранил в себе нечто величественное: высокие колонны, витражи, прохлада старинных каменных плит. За храмом, как и прежде, раскинулось кладбище — старое, аккуратное, но с каждым годом всё тише. Памятники здесь стояли в ряд, словно солдаты, выцветшие от времени, покрытые зелёным налётом мха и осевшей пылью. В большинстве случаев о покоящихся здесь уже давно никто не вспоминал. И всё же я пришёл.
Я шагал по узкой тропинке, которая вела в самую дальнюю часть кладбища. Деревья нависали, будто пряча от чужих глаз. Сквозь листву уже проглядывали очертания мемориала, выбивавшегося из общей картины. Он был чище, светлее, словно время обходило его стороной.
Да, я тогда добился разрешения — с трудом, но добился — похоронить матушку здесь, рядом с её роднёй, хоть титулами и положениями её жизнь закончилась далеко от них. Я остановился у могилы и немного выждал — просто стоял, глядя на выгравированное имя. Удивительное молчание легло между нами, ведь я впервые не знал, с чего начать.
Я стоял у могилы долго. Слишком долго, по меркам обычных людей, но едва ли достаточно по меркам сына, не появлявшегося здесь около пяти лет.
Камень был холодным. Отполированный, гладкий, словно бы живой. Я провёл ладонью по выбитым буквам: "Леди Элианна Виери. Светлая. Сильная. Любимая." Три слова, за которыми стояло целое море боли и памяти.
На узком выступе у подножия я осторожно поставил небольшой глиняный горшочек, перевязанный верёвкой. Внутри были орехи в мёду — мамино любимое лакомство. Орлин настоял, чтобы я взял их с собой: «Она ведь всё равно с нами, Кристиан. Ей будет приятно».
Я ничего не ответил тогда, просто взял. А теперь — поставил. И на сердце стало чуть тише.
— Привет, мам, — выдохнул я наконец.
Никто мне не ответил конечно же.
— Знаю, давно не приходил, но не потому что забыл… Просто боялся. Мне было стыдно, и я закрылся в своём маленьком мирке, словно медведь в берлоге. Будто если не вылезать — всё само пройдёт. Но не прошло.
Я опустился на колени рядом с камнем. Ветер чуть качнул ветви дерева над головой, и на мгновение показалось, будто кто-то коснулся плеча.
— Всё это время я притворялся, что справляюсь. Что держу дом, землю, фамилию. Что всё под контролем. Но внутри поселилась пустота. Тишина, в которой живёт только долг и тень.
Я замолчал, просто глядя на надпись. Потом продолжил уже тише:
— А теперь появилась она. Странная. Упрямая. С этим своим «можно просто Саша». Всё делает по-своему, говорит так, как будто не боится ничего… А в глазах — целый мир. Я сначала считал её обманщицей. Потом — кем-то из чужого круга. А теперь… я не знаю. Но мне с ней спокойно.
