— Представляете, теперь у нас тут настоящая община собирается, — делился Орлин. — Земля плодородная, воздух чистый, а если порядок держать — и вовсе жить можно! Люди стали смелее. Вижу, как по утрам собираются на поля — молча, с делом, как и раньше. Даже детвора больше не прячется.

Он говорил с неподдельным энтузиазмом, и я невольно улыбалась, слушая. Казалось, у старика уже были планы на каждый клочок земли вокруг дома. Он делился, как будто мы были старыми друзьями, и в тот момент мне действительно казалось, что я его знаю давно. Странное, но приятное чувство.

А ещё, как оказалось, в благодарность за заботу крестьяне притащили немаленький бочонок мёда. Именно он теперь щедро покрывал нашу кашу, делая её вкуснейшим лакомством на свете.

Но сколько бы я ни старалась сохранять бодрость, зевота в конце концов одержала верх. Я прикрыла рот рукой, стараясь сделать вид, будто просто потянулась, но Орлин тут же заметил и, прищурившись, поднял палец:

— Так, барышня, хватит. Вам нужно отдыхать.

— Да я... просто... — пробормотала, пытаясь скрыть очередной зевок.

— Ни «просто», ни «потом». Отдыхайте. С утра до вечера в этих допросных сидеть — дело нешуточное. А вы и так с ног валитесь.

Я хотела было вежливо возразить, но мой собеседник посмотрел на меня так, что всякое сопротивление тут же испарилось. И правда, я едва держалась на ногах.

— Хорошо... — сдалась я, поднимаясь. — Только немного...

— Спать, — твёрдо произнёс он и даже не стал дослушивать. — Завтра новый день, а сегодня — тишина, покой и перина.

Я не спорила. Встав из-за стола и пробормотав слова благодарности, пошла по знакомому коридору, чувствуя, как за спиной всё ещё витает аромат мёда, хлеба и тихого уюта.

Я вернулась в свою комнату, которая встретила меня тишиной и родным полумраком. Здесь ничто не изменилось — те же занавески, те же аккуратно сложенные вещи в углу, даже плетёный коврик у кровати лежал всё так же немного криво. Странно, но от этого уюта к горлу подкатила волна облегчения.

Я едва успела стянуть с себя верхнюю одежду и добрести до умывальника, где Орлин заранее приготовил чистую воду. Она была прохладной, но ласково освежала, стирая с лица последние следы усталости и тревоги. Я умылась, не спеша, словно смывая с себя весь пережитый за последние дни стресс.

А потом — кровать. Ставшая уже родной, мягкая и настоящая. Я не раздумывала ни секунды, лишь шаг — и я рухнула на неё, уткнувшись щекой в подушку. Всё внутри растеклось теплом. Казалось, я снова стала собой, такой, как была до всех этих ведомств, допросов и холодных чиновничьих взглядов.

Три дня в стенах, чуждых уюта, — и всё это время я оставалась напряжённой, словно внутри меня была закручена невидимая пружина. Но теперь… теперь я могла наконец-то выдохнуть. Закрыла глаза, и сон, мягкий и спокойный, обнял меня мгновенно.

Сознание, уже ускользающее в дрему, успело подбросить мне напоследок образ чешуйчатого малыша и пернатых проказников. Я пообещала себе: с утра обязательно навещу их всех, проверю, как там они… И с этой мыслью провалилась в глубокий и спокойный сон.

Резкий толчок — я дернулась и села в постели. За окном всё ещё царила кромешная темнота, даже звезды казались чуть потускневшими. Но странным образом я ощущала себя выспавшейся. Не просто отдохнувшей, а по-настоящему полной сил, как будто проспала не пару часов, а весь утомительный месяц.

И тут желудок громко и недвусмысленно напомнил о себе. Голод. Неожиданный, но настойчивый. Странно — обычно я в такие часы не ем, но сейчас… сейчас мне хотелось чего-то простого и тёплого. Я приподняла голову, вдруг уловив какой-то странный звук — лёгкий скрип, будто половица предательски выдала чьи-то шаги. Затаила дыхание, прислушалась. Тишина. Наверное, показалось.

Я поднялась, подошла к стулу, где лежали мои вещи. Бежевое платье, что было на мне все последние три дня, выглядело уставшим не меньше меня. Бордовое показалось слишком торжественным для ночной прогулки по дому. Оставалось изумрудное — одно из тех, что подарил мне Кристиан. Оно было великолепным: мягкий перелив ткани, тонкие швы, рукава-фонарики. Немного жалко было надевать его без повода… но иного выхода не оставалось.

Переоделась, провела рукой по складкам, затем посмотрела на себя в мутное зеркало на туалетном столике. Покружилась, касаясь пальцами подола. Столько нежности и заботы — в одном простом платье. Обула мягкие тапочки и, крадучись, выскользнула из комнаты. Дом спал. Или… должен был спать.

Я почти добралась до лестницы, когда снизу донёсся приглушённые голоса.

— Господин, вы снова рискуете! Так нельзя. Александра едва успела вернуться, а вы снова убегаете, — это был Орлин. Он стоял у входной двери, преградив путь герцогу. Я затаилась за перилами, стараясь не дышать. Что это значит — снова ?

— Я должен, — тихо, но твёрдо ответил Кристиан. — Чтобы получить нужную сумму, я обязан достать травы для маркизы Луарийской.

— Это очень опасно! — возразил Орлин, покачав головой. — Мы постараемся найти другой выход…

Я прижалась спиной к стене. Их разговор будто впивался в меня. И в этот момент мне показалось, что взгляд Кристиана скользнул вверх, к перилам… Но он ничего не сказал.

— Я не могу пустить всё на самотёк, — продолжил герцог, понизив голос. — Я занял деньги. Много. И должен вернуть их в течение месяца.

И тогда всё внутри сжалось. Кристиан рисковал единственным, что осталось ему от семьи ради меня?

— Господин, прошу вас, хотя бы подождите до рассвета… — голос Орлина стал тише, но от того не менее настойчивым. — Я могу собрать людей, мы попробуем найти средства другим путём. Или хотя бы сопроводим вас.

Кристиан уже натягивал плащ и поправлял сумку через плечо. Он даже не смотрел на старика — только бросил на ходу:

— Я должен идти. Сейчас. Чем раньше выйду — тем раньше вернусь. Так что не волнуйся, я скоро буду дома.

— Но…

— Всё, прошу, не сейчас, — коротко отмахнулся герцог и потянул на себя засов на двери.

Я стояла на верхней площадке, вцепившись в перила до побелевших костяшек пальцев. Сколько бы я ни уговаривала себя не вмешиваться — всё внутри меня кричало: выйди, скажи хоть слово! останови его!

Но я не могла, потому что банально не знала, что сказать. Не была уверена, что мои слова хоть что-то изменят. А вдруг я сделаю только хуже? Он упрям — особенно когда считает, что поступает правильно.

Чертополосское ущелье… Тонкая, скользкая ниточка воспоминаний обожгла мое сознание. Не так давно герцог уже возвращался оттуда: с ранами, усталый, измождённый, но живой. А что если в этот раз судьба не будет к нему столь благосклонна? Вдруг одна ошибка, один неудачный шаг..?

Я сделала шаг назад, в глубину коридора, и прислонилась к стене, позволяя темноте укрыть меня. Сердце болезненно сжалось: герцог снова покидал дом в одиночку. И ничто не могло его удержать.

Кристиан Виери

Я тихо захлопнул за собой дверь и, ступив на крыльцо, задержался на пару мгновений. Воздух предрассветного Долеса был холодным и звенящим — словно даже природа затаила дыхание. Осторожно спустившись по ступеням, я пересёк двор, останавливаясь у калитки.

Поднял глаза. Там, на втором этаже, за мутным стеклом тёмного окна находилась её комната. Александра скорее всего ещё спит, укрытая тёплым пледом и, наконец, в безопасности. Мы вытащили её. Я смог выполнить данное моей подопечной обещание.

Тепло разлилось внутри, едва уловимое, но упорно цепляющееся за мысли. Эта девушка была... особенной. Мы знакомы совсем недолго, но я уже не мог представить, что её может не быть рядом. И дело было не только в том, что я чувствовал за неё ответственность. Нет. Это было что-то большее. Словно её появление заставило меня увидеть дом по-новому — не как руины прошлого, а как место, в котором может быть будущее.

Вместе с ней...

Я почти усмехнулся и тут же мотнул головой, отгоняя мысли, которые не имели права зарождаться сейчас. Я должен сконцентрироваться и завершить дело. Вернуть долг Градскому, закрыть эту страницу — и наконец заняться тем, что действительно важно: восстановлением поместья Виери. Возродить свой край и подарить новую жизнь этому дому.