Я невольно поморщился. Уже начал что-то возражать, но вовремя вспомнил о грамоте и протянул её:

— Я генерал Долесской кампании. Освобождён от уплаты всех налогов по личной грамоте короля. Вот.

Мой собеседник раскрыл документ, внимательно изучил и даже одобрительно кивнул:

— Всё верно. Освобождены от налогов на срок три года и с прощением прежних долгов... Но прошло уже семь лет.

Я сжал челюсть.

— Четыре года...

— Именно. А налог на землю в вашем районе составляет четыре серебряных монеты в год. Это уже шестнадцать.

Он прикинул что-то на пергаменте, потом добавил:

— Плюс пеня — два серебра и двадцать медяков. Итого: восемнадцать серебряных и двадцать медных. Только после этого сможете перейти к оплате налога на раба.

Я провёл рукой по лицу. В мешочке у меня было всего двадцать одна серебряная монета и тридцать медяков. Из этой суммы восемнадцать серебряных и двадцать медных ушли на уплату налога за землю за четыре года и накопившуюся пеню. Осталось три серебряных и десять медяков.

Этого не хватало даже близко. Для уплаты налога на раба требовалось семнадцать серебряных. А у меня было только три. Недостача — четырнадцать монет. Почти всё, что у меня было в распоряжении с самого начала.

Это уже не «можно одолжить у знакомого» или «как-нибудь наскрести». Это серьёзная сумма. Её так просто не достать, особенно в сжатые сроки. Не для человека, который только-только вернулся из глуши с развалившимся имением и незарегистрированной рабыней на руках.

Я тяжело выдохнул, стискивая зубы.

— У вас будет еще два дня на полную оплату, — монотонно сообщил клерк, даже не взглянув на меня. — До тех пор разрешение на владение рабами выдано не будет.

Вот и всё. Стучи — не стучи, а ответа все равно не будет. Пока не найду эти четырнадцать монет, я даже не смогу официально забрать Александру из-под надзора. А это означало, что она останется под временной юрисдикцией префектуры. С их порядками. С их стражей.

А у меня — только три серебряные монеты в кармане и проблема, которую уже не решить просто доброй волей.

Я молча отсчитал нужную сумму — восемнадцать серебра и двадцать медяков. Клерк лениво взял монеты, пробежался по ним взглядом, после чего шурша бумагами, поставил несколько печатей и сунул мне обратно бланки с отметками.

Я подхватил их вместе с оставшимися в мешочке тремя серебряными и десятком медяков. Немного. Но ещё вчера у меня не было и этого. Ни одного утверждённого документа, ни оплаченного налога, ни ясности в завтрашнем дне. А сегодня... у меня был хотя бы приблизительный план.

Сунул бумаги за пазуху, бросил прощальный взгляд на клерка и развернулся на каблуках. Что ж, следующий шаг очевиден.

Пожалуй, стоит заглянуть в соседнее ведомство — подать официальный запрос на проверку сведений о принадлежности Александры нашему "уважаемому" торговцу. Ведь, если всё, что рассказала мне девушка, правда — она не могла быть его собственностью. Ни по какому из действующих законов. И тогда… тогда у нас будет шанс.

Я покинул здание префектуры, даже не удостоив взглядом секретаря у стойки, который, кажется, так и не осознал того, что вел себя не по протоколу.

На улице солнце уже припекало, разгоняя остатки утренней прохлады. Я неторопливо спустился по широким каменным ступеням и уже у самого их края заметил знакомую фигуру — Градский нетерпеливо переминался с ноги на ногу, словно боялся, что я ускользну незамеченным.

— Закончил? — поинтересовался он с приподнятой бровью.

Я качнул головой, выдохнув.

— Не совсем. Возникли ещё некоторые вопросы… Извини, но поговорить сегодня, похоже, не выйдет. Давай в другой раз? — сказал с искренним сожалением, наблюдая, как тень разочарования скользит по лицу моего собеседника. — Где я смогу тебя найти? Ты всё ещё в королевской гвардии? — спросил я, пытаясь не показаться чересчур торопливым. В конце концов, он был не просто знакомым — мы вместе прошли огонь, воду и бюрократию королевских канцелярий.

— Уже нет, — ответил Олаф уклончиво. — У меня здесь... небольшое собственное дело. — Он замолчал, а потом, будто решившись, добавил: — Встретимся ещё. Думаю, судьба у нас с тобой упрямая — обязательно сведёт.

Я сдержанно улыбнулся и пожал протянутую мне руку.

— Буду рад, — коротко бросил и направился к следующему ведомству.

У телеги дремал возница. Он лишь приоткрыл один глаз, окинул меня ленивым, но заинтересованным взглядом. Убедившись, что я не иду к нему, снова прикрыл веки, мгновенно возвращаясь в свою полудрёму.

А я устремился дальше — каждый шаг приближал меня к истине. Или, по крайней мере, к попытке эту истину доказать.

Я вошёл в здание ведомства, где пахло вычищенным камнем, кожей и немного — скукой. Возле входа, у стойки, скучал дежурный жандарм в мундире с небрежно расстёгнутым верхним крючком. Он лениво поднял взгляд, когда я подошёл, но сразу выпрямился, заметив мой уверенный шаг.

— Где я могу найти главного жандарма? — спросил я прямо, не теряя времени на приветствия.

Мужчина моргнул, оценивающе окинул меня взглядом — от сапог до плеч — будто пытался уложить меня в одну из множества категорий: проситель? дворянин? очередной самоуверенный купец?

— Господин Кфанийский сейчас у себя… — протянул он, всё ещё не сводя с меня внимательных глаз. — Но… по какому вы к нему вопросу?

В его голосе послышалось больше удивления, чем формальной настороженности. Видимо, не каждый день к их начальству являлись вот так — в лоб, без бумажек и поклона.

— Сугубо по рабочему вопросу, — ответил я уклончиво, не вдаваясь в детали. Жандарм заметно нахмурился, не привыкший к тому, что с ним не церемонятся. — Я могу пройти к нему? — уточнил с легким нажимом.

Терпение начинало ускользать, как вода сквозь пальцы, а я слишком давно не напоминал себе, как разговаривать так, чтобы собеседник понимал: перед ним не очередной проситель, а человек с аристократической кровью в жилах. Судя по тому, как мужчина чуть приосанился, он это уловил.

— Разумеется, можете, — поспешно ответил он. — Второй этаж, четвёртый кабинет справа.

Я коротко кивнул и двинулся по коридору, затем поднялся по неширокой лестнице, обитой местами протёртым ковром. Каждый шаг отдавался в камне уверенным глухим звуком. На втором этаже, миновав пару дверей, я остановился у нужной.

Четвёртый кабинет. Постучал. Ответа не последовало, но внутри послышалось движение. Я толкнул дверь и вошёл.

За массивным письменным столом сидел мужчина — высокий и сухопарый, с выразительными чертами лица. Его приятная внешность сочеталась с той внимательной, почти хищной сосредоточенностью, которая выдавала в нём человека, привыкшего видеть больше, чем ему говорят. Это и был Ролан Кфанийский.

Он оторвал взгляд от бумаг и поднял глаза на меня. В них не было ни раздражения, ни удивления — только сдержанное ожидание. Кфанийский поднялся из-за стола, когда я вошёл, и коротко кивнул.

— Господин Виери? — уточнил он, хотя такого вопроса у него не возникало, когда он забирал мою гостью. — По какому вопросу вы ко мне? Вы пришли забрать свою рабыню?

— Хотелось бы, — ответил я спокойно. — Но налог пока не оплачен полностью. Время ещё есть. Я пришёл по другому поводу: я хотел бы получить документ, подтверждающий право собственности, которое должен был предоставить торговец.

Жандарм лишь развёл руками.

— К сожалению, с этим вопросом — не ко мне. Ваш запрос находится у барона Кернского, он и занимается его рассмотрением. Я лишь слежу за выполнением гражданских обязательств с обеих сторон.

— То есть вы ожидаете не только мои документы? — уточнил я, напрягаясь.

Кфанийский кивнул.

— Всё верно.

— И если торговец не предоставит их?

— Тогда мы начнём судебное разбирательство. Девушка пройдёт проверку, будет оформлен протокол, и решение примет суд.

Я резко нахмурился. Суд, проверка... Нет, нельзя. Если Александру «проверят», то вся её легенда рухнет. Неизвестно, как подействует на них правда о её появлении. А может и слишком хорошо известно.