Орлин открыл рот, потом закрыл. Затем снова открыл. Ничего внятного не вышло.

— Мы... не хотели вас тревожить, господин, — вмешалась Александра, — вы же были раненым, едва пришли в себя. Мы подумали, что лучше потом... когда всё уляжется...

— Лучше потом, — повторил я, глядя на пустую корзину и перевёрнутую сковороду, как на доказательства их безумного оптимизма. — Превосходно. А если бы из яйца вылупился гигантский змей? Или орда ржанников с острыми когтями и чувством мести?

Оба притихли. Виновато. Словно ученики, провалившие экзамен по логике. Я глубоко вздохнул.

— Хорошо. Я задам всего один вопрос. Только один. Отвечаете честно — и я, возможно, не сбегу в лес и не начну новую жизнь отшельником. — Пауза. Внимательные взгляды. — Вы… дали имена этим существам?

Орлин покраснел. Александра отвела глаза. Я только кивнул.

— Превосходно. Значит, не привязываемся.

К тому времени, как мы уже практически закончили разбор полётов и разворошили всё, что только можно было, край неба начал окрашиваться в густо-розовые и золотистые оттенки. Сквозь окна прокралась первая робкая полоска света, и тишина особняка — редкая, удивительная — вдруг стала почти уютной.

Я вышел на крыльцо, инстинктивно прикрыв глаза от утренней свежести. Воздух пах травой, дымом и чем-то ещё... новым. И когда я наконец взглянул на двор — застыл. Просто застыл.

То, что ещё пару дней назад представляло собой жалкий проход между сараями и бурьяном, теперь выглядело... ухоженно. Нет — великолепно. Словно кто-то выдернул весь сор, подровнял клумбы и нарисовал дорожку от ворот к дому заново. Вместо размытой, упрямо вязкой тропы теперь вился мощёный камнями путь — аккуратный, прочный, с чуть вызывающей правильностью, словно кто-то нарочно пытался напомнить: хаос здесь больше не хозяин. Всё выглядело слишком ухоженно, слишком правильно — как будто этот двор вдруг решил, что он — парадный въезд какого-нибудь министерства.

Камни под ногами были ещё влажными от росы, но выглядели так, словно их каждый день натирали до блеска. Я оглянулся к Александре, желая вымолвить что-то остроумное о волшебной дорожке, что сама себя выложила… и тут раздался скрип.

Осторожный, будто сам по себе боялся потревожить утреннюю тишину.

Калитка приоткрылась, и перед нами показался юнец — в поношенном камзоле, с высоким воротом и перемазанными сапогами. В руках — запечатанное письмо. Глаза бегали. Вид у него был такой, будто он только что пожал руку собственной гибели.

— Его Светлости герцогу Кристиану Виери, — проговорил он, будто от зубов отстукивал. — Срочная передача распоряжения. Подписано магистратом. И подтверждено печатью короны.

Я взял письмо. Прочёл. И на секунду прикрыл глаза.

"...в связи с отсутствием подтверждённых отчислений налога на содержание зарегистрированной служащей категории «независимо прибытие»… субъект подлежит немедленной транспортировке в резервный центр перераспределения. Возражения рассматривать не подлежит..."

— И вы, — заговорил я ровно, без повышения голоса, — полагаете, что можно просто так прийти в поместье, предъявить бумагу, и я немедленно передам вам человека?

Мальчишка замялся:

— Сэр, мне приказано только...

— Тебе приказано, — повторил я, делая шаг вперёд, — явиться без приглашения на рассвете на земли герцога, и потребовать женщину, на которую у вас нет даже должной документации? А затем, видимо, беспрепятственно уйти.

Парнишка сглотнул. Лицо посерело.

— Я… я только передаю…

— Именно. Передай и дальше: любые действия в отношении проживающих в моём доме без прямого распоряжения верховного судьи будут расценены как посягательство. С соответствующими последствиями. Ясно?

Он судорожно кивнул.

— А теперь — убирайся с моей земли.

Юноша метнулся к калитке, чуть не выронив послание, и исчез, будто его ветром сдуло. Я молча стоял, глядя ему вслед, пока шаги не стихли. Только тогда я повернулся к Александре.

— Видимо, наш завтрак придётся отложить. Нам стоит поговорить… о твоём статусе.

Я жестом указал девушке следовать за мной и повернул в сторону лестницы. Поднимались молча — ступени скрипели едва слышно, воздух был ещё прохладным после ночи, но в окна уже лился мягкий рассветный свет. На втором этаже я миновал спальню и отворил дверь в кабинет — небольшую, но строго организованную комнату, что находилась сразу за моими покоями.

Она вошла неуверенно, замирая на пороге, будто чувствовала, что это пространство не для посторонних. Стены были уставлены полками с бумагами, старыми картами и книгами, кое-где — свёртки, печати, сургуч. Стол занимал центральное место — массивный, с явными следами работы: стопки бумаг, чернильница, два простых кресла. Окно за моим плечом уже просыпалось — свет скользил по полу, выхватывая пылинки в воздухе.

Я молча подошёл к столу, привычным движением сдвинул в сторону одну из папок, поддел пальцами нужную стопку и, перелистывая, выудил несколько листов. Края были немного замяты, но печати чёткие.

— Вы обучены грамоте? — спросил, не поднимая взгляда.

— Да, — девушка кивнула. Голос — спокойный, как и прежде.

Я протянул ей документы, глядя пристально:

— Тогда читайте. Здесь объясняется, почему вас имеют право забрать.

Александра взяла бумаги. В комнате снова стало тихо, если не считать скрипа дерева за окном. Солнце чуть поднималось, день начинался — и, судя по этим бумагам, не лучшим образом.

— "Категория С. Временно признана зависимой персоной. Положение подлежит пересмотру…" — прочитала она вслух, и я уловил, как её пальцы чуть дрогнули.

— Вас приравняли к имуществу, раз ни один дом не заявил прав на ваше происхождение. Налог начислен — как за зависимого. А я, выходит, уклонист, — добавил я с иронией.

Она молчала.

— Вопрос в том, Александра, — продолжил я спокойно, — как вы намерены себя определить. Пока за вас всё решают другие. Но все может измениться в любой момент...

Александра

Я уже и забыла, как именно попала в этот мир. Перед мысленным взором тут же всплыли картины рынка, туча жужжащих коштоплюев и взгляд… того самого торговца. Прожигающий, цепкий, злопамятный. Такой не станет прощать оскорбления. Он найдёт способ. Найдёт лазейку, возможность, человека — всё что угодно, чтобы взять своё. Кажется, я и правда попала.

— И что я могу сделать, чтобы избежать участи снова оказаться в руках… — я на секунду замялась, подбирая слово, — человека, которому, как я понимаю, выгодно моё исчезновение?

— Для начала, — Кристиан не отвёл взгляда, — вы должны рассказать о себе. Кто вы, где жили раньше, и есть ли у вас родня. Люди не появляются просто так посреди рыночной площади.

О, как он ошибался. Или, напротив, насколько был близок к истине.

— А что, если… появляются? — я посмотрела мужчине в глаза. Прямо. Без вызова, но и без мольбы. Просто — как есть. Со всей той растерянностью и неугасающей надеждой, что всё ещё булькали где-то глубоко внутри.

— Что, если я расскажу вам всю правду? — голос мой дрожал, хоть я и старалась этого не показывать. — Вы обещаете, что не передумаете… помогать мне?

— Даю вам слово, — ответил Кристиан, спокойно и твёрдо. Он провёл рукой в воздухе, точно что-то вычерчивая, и перед нами тут же вспыхнул знак — изящный, изогнутый, будто музыкальный ключ, светящийся мягким теплым светом.

Магия. Я знала, что в этом мире возможно многое. Уже встречала странных существ, пережила появление дракона и гусей из корзины, слышала жужжание коштоплюев. Но всё это казалось сказкой, пока не столкнулась с ней лицом к лицу.

Я отступила на шаг. Неосознанно. Пальцы сжались на подоле бежевого платья, того самого, что он мне подарил. Ткань была мягкой, тёплой — и, как ни странно, возвращала ощущение реальности.

Герцог заметил мою реакцию, сделал шаг вперёд, но остановился.

— Простите, — голос его смягчился. — Я вас напугал?

Я отрицательно качнула головой, но мужчина всё равно уловил напряжение в каждом моем движении. Я прикрыла глаза, пытаясь собраться с мыслями.