Александра.
В одном только тонком, почти невесомом белье и домашних тапочках. Хрупкая, растрёпанная, чуть растерянная... но при этом настолько настоящая и живая, что мне на секунду захотелось ущипнуть себя.
Сердце взбесилось где-то в груди, отбивая сбивчивый марш, дыхание перехватило, а губы пересохли так, будто я сутки плутал по пустыне без воды. Я поспешно провёл языком по ним, надеясь вернуть себе способность говорить, но без особого успеха. Может, у меня всё ещё жар? Может, это галлюцинация? Очень убедительная, надо сказать...
Я продолжал таращиться на девушку, нелепо застылший посреди кухни с ложкой в руке, словно какой-то статный истукан, посвящённый в тайны ночной дегустации.
Если это сон — пожалуйста, никто меня не будите.
— Извините! Я всего на пару минут... — пискнула девушка и буквально испарилась за дверью.
Я остался стоять посреди кухни, тяжело выдохнув и проводя рукой по лицу, словно пытаясь стереть увиденное... или хотя бы стряхнуть с себя внезапную горячку. Значит, всё-таки не сон. Очень уж яркий, слишком реальный.
Опустив взгляд на кастрюлю в своих руках, я поморщился. О, боги! Я выгляжу как последний простолюдин — стою посреди кухни, лопаю еду прямо из общей кастрюли!
Почувствовав неясное чувство стыда, я вскочил и в горячке начал рыскать по кухне в поисках тарелки и столовых приборов, двигаясь с такой скоростью, будто кто-то выставил мне задание на время. Шарил по полкам, стучал посудой, ронял какую-то утварь — короче, вёл себя так, что любой повар бы меня немедленно прогнал веником. Пару раз мне даже показалось, что где-то в углу что-то странно шуршит, но, озабоченный своим спасением, я решительно проигнорировал подозрительные звуки.
Уже на бегу я услышал лёгкие аккуратные шаги в коридоре.
Чёрт!
Я с силой втолкнул себя обратно к столу, судорожно схватил первую попавшуюся вилку... и, разумеется, ухватился за неё не той стороной. Чуть не выругавшись вслух, поспешно перевернул прибор в руках как раз в тот момент, когда дверь скрипнула.
Когда Александра снова появилась на пороге, я сидел за столом самым приличным видом, лениво ковыряя кашу в тарелке, словно еда меня уже и не особенно интересовала. Хотя, по правде говоря, мой желудок всё ещё отчаянно требовал продолжения банкета.
Девушка заглянула в кухню так осторожно, словно боялась, что я брошу в неё кастрюлей. Её щеки пылали не хуже печки в дальнем углу, а взгляд беспокойно метался где-то на уровне моих локтей, лишь бы не смотреть прямо в глаза.
— Я... э-э... — начала она, явно пытаясь найти хоть какое-то объяснение своему внезапному ночному вторжению, особенно учитывая, в каком виде оно произошло. — Просто... я услышала шум... и... решила... проверить...
Её голос терялся, а слова превращались в нечто совсем бесформенное. Я великодушно сделал вид, что всё происходящее абсолютно нормально: ну, подумаешь, ночью на кухне встречаются полуодетые юные леди и раненые герцоги — обычное дело!
Поэтому я улыбнулся уголком губ и отвел взгляд, давая девушке время прийти в себя. И, кажется, это сработало.
— И ещё... — вдруг робко добавила она, запнувшись на полуслове, — я хотела... сказать спасибо. За подарки.
Я удивлённо вскинул бровь, а затем непроизвольно скользнул взглядом по своей собеседнице. Бежевое платье мягко обнимало её тонкую фигуру, оттеняя светлую кожу и подчёркивая хрупкость. Волосы чуть растрепались, но в этом беспорядке было столько девичьей живости, что сердце у меня предательски ёкнуло.
— Тебе очень идёт, — хрипло проговорил я, больше не в силах притворяться безучастным.
Александра вспыхнула ещё ярче, словно её окатили кипятком, и поспешно уткнулась взглядом куда-то в район края столешницы. Девушка продолжала смущённо переминаться с ноги на ногу, стараясь держаться естественно, но выдавала себя с головой: пальцы нервно теребили складку платья, а взгляд то и дело ускользал в сторону.
— Вы... э-э... как вы себя чувствуете? — всё-таки нашлась она с вопросом, будто лихорадочно вспомнив приличную тему для разговора.
Я быстро кивнул, всем своим видом показывая, что жив-здоров и даже вполне способен вести светские беседы посреди ночи, с ложкой в одной руке и вилкой в другой.
— Лучше, чем заслуживаю, — усмехнулся я. — Особенно после такого приёма.
Александра пискнула что-то в ответ — возможно, это должно было быть вежливое «рада слышать», — и судорожно сцепила руки за спиной.
— Я рада... То есть... Хорошо, что вы... — Она запуталась в словах окончательно, так что закончила фразу невнятным вздохом и снова уткнулась взглядом в край стола.
Я едва сдержал улыбку и уже собирался как-то подбодрить девушку, как вдруг снова послышалось шорох в углу кухни — там, где тень от шкафов сливалась с полумраком. Мы оба, как по команде, замерли.
Я осторожно поставил ложку в край тарелки, Александра чуть приподняла подол платья, словно готовясь при первой угрозе спасаться бегством. Не сговариваясь, мы одновременно перевели взгляды на темный угол, стараясь не дышать громко.
И, честное слово, в ту секунду я бы не удивился, если бы из тени выкатился ещё один сюрприз этой странной ночи.
Я не сразу понял, что делаю — просто резко поднялся, будто кто-то дёрнул за невидимую нить, и шагнул вперёд, заслоняя собой Александру от угла кухни, погружённого во тьму. Это вышло почти инстинктивно, без обдумывания. Лишь одна мысль промелькнула: если это опять ржанник или новая пакость, подосланная кем-то с чувством чёрного юмора, пусть сперва попробует меня на вкус .
Сердце бухало так, будто пыталось вырваться наружу. В ушах стоял гул — тяжёлый, вязкий, с каждой секундой всё сильнее заглушающий здравый смысл.
Шорох повторился. Уже громче. Чётче. В этот раз сомнений не было — там кто-то есть. И тут хруст. Сухой, будто под ногой хрустнула не ветка, а треснул сам воздух — тонко, жутко, на грани слышимости. Прямо в том месте, где сливались тени. Я резко метнул взгляд через плечо — девушка была у меня за спиной, всё правильно. Но секунды на это хватило с трудом, потому что...
Всё осветилось.
— Назад! — крик вырвался сам собой. Я рванул руку вперёд, прикрывая девушку, одновременно заслоняя глаза.
Свет вспыхнул внезапно — резкий, слепящий, будто кто-то швырнул в лицо горсть раскалённых углей. Он ударил в глаза, пробрался в каждую складку тьмы, и всё вокруг сразу стало белым. Я рефлекторно закрылся рукой, морщась от боли — перед глазами вспыхнули пятна, и на несколько секунд я вообще перестал что-либо видеть. Только яркость и звонкая пустота.
Исчез он так же внезапно, как и появился — будто его выдрали из самого воздуха, как клинок из тела. И тьма, накатившая следом, была иной: плотной, давящей, будто впитала в себя всё, что только что вспыхнуло. Воздух сгустился, и в этой новой тишине каждый вдох казался слишком резким, неуместным — словно нарушал чью-то запретную тишину. Я моргнул. Ещё раз. Выдавливая остаточные искры из глаз. Вглядывался. Вслушивался.
И тогда… в темноте снова что-то шевельнулось.
Движение было осторожным. Слишком осторожным. Я нахмурился, напрягшись до предела, стараясь различить, кто решился устроить посреди ночи такое представление.
— Ну и кто тут у нас... — пробормотал я, опускаясь чуть ниже, будто это могло помочь разглядеть существо в тени.
Первое слово, которое возникло в голове, — квирин. Оно всплыло само, без запроса. Подсознание уже всё решило: вспышка, треск, жара — да, похоже, сходится. Конечно. Почему бы этому полумифу не появиться именно сейчас, когда мой арсенал состоит из вилки и ложки?
Я сжал столовые приборы крепче, как будто они могли стать моим щитом. Отпускать их не собирался, особенно после того, как в темноте что-то снова зашевелилось… и замерло. Из тени осторожно высунулась морда. Удлинённая, чуть заострённая, покрытая гладкой чешуёй, словно отполированная поверхность. Затем — плечи, лапы. Глаза — живые, внимательные. Слишком разумные для обычного зверя.
