— Мы тут с девками подумали, — с доброй улыбкой заявила одна из пришедших, широкоплечая женщина с острым взглядом и крепкими руками, — раз уж ваш герцог нам помог, то и мы не хуже! Порядок в доме наведём. И на кухне, если позволите!
Я сдержанно улыбнулась, а вот Орлин заметно оживился, даже картуз свой снял, словно в знак уважения.
— Да помощь не помешает, это точно, — с воодушевлением согласился он, оглядывая фронт работы. — Вон та лестница — как бельмо на глазу, и хлам у склада тоже разобрать бы не помешало...
Но стоило женщине сделать шаг в сторону кухни, как старик вытянулся во весь рост и решительно загородил проход:
— А туда — ни ногой! Кухня — моя вотчина. Я в ней даже в темноте всё с закрытыми глазами найду. Кто полезет — заплутает. Так что там я сам!
Женщины дружно захихикали, переглянулись, но возражать не стали. Видимо, почувствовали: спорить с Орлином в его владениях — дело бесперспективное.
С десятком дополнительных рук дело пошло не просто быстро — оно буквально понеслось, словно телега под гору. Женщины, прибывшие вместе с мужчинами, оказались удивительно организованными и энергичными: кто-то уже через полчаса командовал прочими, раздавая тряпки, щётки и ведра, кто-то ловко мыл окна с наружной стороны, карабкаясь по подоконникам, а кто-то с энтузиазмом вычищал старую плитку, от которой, казалось, уже ничто не могло оттереть годы запустения.
Мы с Орлином только успевали показывать, где взять то или иное, а потом с удивлением наблюдали, как некогда унылое и заброшенное здание буквально преображается на глазах. Тёмные углы засияли, окна впустили свет, а двор перестал напоминать джунгли.
К вечеру большая часть здания, как и участок вокруг, будто ожили — стены светились свежестью, полы скрипели от чистоты, а в воздухе стоял лёгкий аромат мыла, травяных отваров и чего-то домашнего, уютного. Я даже поймала себя на мысли, что впервые с момента прибытия сюда у меня появилось ощущение настоящего дома.
Когда с дневными хлопотами наконец было покончено и последние ведра с мутной водой были вылиты за калитку, Орлин, которого я нечасто видела в приподнятом настроении, вдруг неожиданно расщедрился. Он оглядел уставшую, но довольную толпу, и, поправляя свой картуз, хмыкнул:
— Ладно уж, заслужили. Сейчас чего-нибудь соображу на скорую руку…
Я, честно говоря, застыла в удивлении. Старик, конечно, был мастером кухонных дел, но как именно он собирался в одиночку быстро накормить добрый десяток взрослых да ещё с парой детей — уму непостижимо. Однако, прежде чем я успела задать этот логичный вопрос, женщины, не сговариваясь, вдруг начали извлекать из кустов корзины, заботливо припасённые с самого утра. Оказалось, они уже всё предусмотрели: у одной — пироги, у другой — домашний сыр, у третьей — целая связка сушёной рыбы, а кто-то и вовсе притащил котёлок с тушёным мясом и лепёшками.
Орлин только всплеснул руками и, кажется, впервые за день искренне улыбнулся.
— Так чего ж вы раньше молчали, кудесницы?
Так, под шелест листвы и мерцание последних солнечных лучей, прямо в ожившем саду поместья неожиданно организовался настоящий пикник. Нас с Орлином, разумеется, тоже пригласили — кто-то даже потеснился на пледе, уступив нам место. Воздух наполнился запахами еды, смехом и неспешной болтовнёй, и я вдруг поняла, что именно такого тёплого вечера нам всем и не хватало.
А когда трапеза подошла к концу, и последние крошки были заботливо собраны в узелки, народ стал потихоньку расходиться. Кто-то переговаривался на ходу, кто-то улыбался, потирая усталые руки, а кто-то просто махал нам на прощание, уводя за собой детей. Мы с Орлином несколько раз горячо поблагодарили всех за помощь — за их силы, за добрую волю и терпение, — на что крестьяне дружно отмахнулись, мол, не стоит благодарности. Они пообещали вернуться завтра и закончить начатое, а один мужичок даже гордо заявил, что захватит с собой ещё несколько пар рук.
Когда двор опустел, а сад снова наполнился вечерней тишиной, мы с Орлином вернулись в дом, где по привычке первым делом заглянули в комнату герцога. Кристиан, к нашему облегчению, спал спокойно, дышал ровно, и его лицо уже не казалось таким изможденным. Мы аккуратно сменили повязку на его боку: под ней рана затягивалась куда быстрее, чем я могла надеяться. Теперь ткани были темно-розовыми, почти здоровыми на вид, и, признаться честно, даже специфический запах мази, от которого я в первый день морщилась до невозможности, теперь казался чем-то привычным, почти домашним.
После осмотра было решено разойтись по комнатам и отдыхать до утра — сейчас герцог уже не нуждался в постоянном присмотре. И я, признаюсь честно, решила воспользоваться этим шансом.
Вернувшись к себе, я тут же почувствовала в воздухе что-то странное: лёгкий, едва уловимый, но очень приятный пар. Заинтригованная, я приоткрыла дверь в соседнюю ванную — и застыла на месте.
Большая деревянная купальня была доверху наполнена водой — чистой, прозрачной, а главное, тёплой.
Не веря своим глазам, я несколько раз опустила руку в воду, каждый раз ожидая подвоха... но вода действительно оставалась тёплой! Будто кто-то совсем недавно потратил кучу времени и сил, чтобы наполнить ванну именно для меня.
Как выяснилось, пока я вместе с женщинами возилась с тряпками и метлами, Орлин не терял времени даром. Старик как-то ухитрился наполнить ванну, да ещё так, чтобы вода не успела остыть. Как именно ему это удалось — тайна, достойная вписания в анналы местной магии или героических баллад. Но разгадывать её в тот момент мне совсем не хотелось. Я просто шумно выдохнула, расплылась в довольной улыбке и уже представляла, как наконец-то смою с себя усталость этого длинного, но удивительно хорошего дня.
После умопомрачительных ощущений от купания, когда каждая клеточка тела пела от расслабления, я всё же не устояла перед искушением заняться делом. Вода в ванне всё ещё оставалась удивительно тёплой — такое чудо нельзя было упустить. Раз уж звёзды сложились в мою пользу, я решила заодно выстирать свой многострадальный костюм, который явно повидал лучшие времена.
Не нужно было ни засучивать рукава, ни морщить лоб в раздумьях, во что бы переодеться: я всё ещё оставалась в лёгком белье, идеально подходящем для столь неожиданного предприятия. Склонившись над ванной, я неторопливо принялась за стирку. Ткань шуршала в воде, словно тихонько жалуясь на свою тяжёлую судьбу, а я, убаюканная плеском, едва не начала напевать под нос что-то бессмысленное.
А когда последнее пятнышко было повержено, я с лёгким вздохом сожаления открыла клапан для слива воды — небольшую латунную заглушку у дна ванны. Вода нехотя зажурчала, уходя в неизвестные глубины. Я с подозрением посмотрела на пол: если сейчас что-то пойдёт не так, особняк получит бесплатный бассейн на нижних этажах.
Аккуратно отжав одежду, я окинула ванную критическим взглядом и быстро приметила старую трубу, которая тянулась вдоль стены. Судя по всему, когда-то она и подавала воду в резервуар. Не растерявшись, я повесила на неё свой костюм, мысленно пообещав ему новую, более достойную жизнь — когда-нибудь потом.
Вернувшись в свою комнату, я с минуту разглядывала неразобранные пакеты, как кошка, раздумывающая: нападать сразу или сначала хорошенько выследить добычу. В конце концов, благоразумие победило. Я выудила из одного пакета удобный комплект белья — мягкий, приятный к телу — и тут же натянула его на себя. Спать голышом было бы, конечно, тоже весело, но как-то слишком уж по-боевому.
Тапочки оказались просто чудесными. Они мягко обняли ноги, и я, довольная, словно дитя, покружилась перед крохотным зеркальцем на столике. Оттуда на меня глянула растрёпанная, но довольная особа в уютных обновках. И знаете, я себе даже понравилась.
Потом добралась до пакетов с платьями. Вытащив наряды, я с удивлением обнаружила, что они практически не помялись, несмотря на всё испытание временем и транспортировкой. Развесила их на спинке стула и с минуту любовалась: тонкая работа, изящные детали — чувствовалась забота того, кто их выбирал.
