Ржанники зашевелились. До этого они были насторожены, сконцентрированы на моей позиции, но стоило из-за поворота донестись приглушённому звуку шагов и голоса приближающихся крестьян — как их внимание дрогнуло.

Кошки напряглись. Уже не те уверенные, скрытные охотники, что замирали в ожидании. Их уши дёрнулись, головы повернулись в сторону людей, и вот — шаг вперёд. Осторожный, но без сомнения. Они всё ещё оставались в тени, не выходя полностью из укрытия, но уже готовились. Я видел, как напряглись мышцы, как хвост одной из тварей дёрнулся в сторону — сигнал к действию.

Одна из них, чуть крупнее остальных, опустила голову, втянула когти и медленно поползла вперёд, нацелившись прямо на Аврона. Тот стоял, сжимая топор, весь собранный, но, видно, не ожидал, что зверь нападёт так стремительно. Ещё секунда — и рванётся…

Я не дал ей времени.

Сбросив с себя маскировку, прыгнул с выступа, стремительно вклиниваясь между телами ржанников. Они не успели среагировать: слишком сосредоточились на своих будущих жертвах.

Моё оружие рассекло воздух и вонзилось прямо в шею вожаку троицы. Раздался глухой, булькающий рык. Кровь брызнула, горячая, почти чёрная, с отвратительным запахом гнили. Остальные твари отшатнулись, замешкавшись. Этого было достаточно, чтобы перехватить инициативу.

Но ржанники, хоть и были ошеломлены внезапной атакой, быстро пришли в себя. Мой клинок всё ещё был погружён в плоть первого зверя, тот, несмотря на смертельную рану, продолжал яростно извиваться, царапая лапами воздух и норовя зацепить меня когтями. Пришлось приложить усилие, чтобы окончательно добить эту тварь.

Вот только пока я добивал вожака, вторая кошка уже рванула вперёд, издав пронзительный рык, и налетела на группу крестьян, державшихся чуть в стороне. Они успели среагировать, хоть и не слишком ловко. Один топор с глухим звоном вылетел из рук, второй ударил в бок зверя, но не достиг нужной силы. Ржавый меч, доставшийся одному из селян чуть ли не от деда, сломался, едва встретившись с костяным щитом плеча твари. Но несмотря на это, мужики держались: кричали, пинались, махали обломками и кольями, не давая зверю легко добраться до них.

А вот третий ржанник… Он словно наблюдал. Стоял поодаль, не вступая в схватку, будто выжидая или проверяя нас. Его глаза блестели в полумраке ущелья, отражая тусклый свет, и в какой-то момент я заметил, как тот дернул ухом и шагнул назад. Всё его тело выражало готовность к бегству.

Я резко обернулся к крестьянам, чтобы помочь, но прежде чем успел ринуться вперёд, услышал крики:

— Он убегает! Уходит! — донеслось из-за спин товарищей.

Не успел я крикнуть предостережение, как двое рванули следом за отступающим зверем. Я вскинул руку, выкрикнул:

— Стойте! Не гнаться!

Но было поздно.

Петрик — самый молодой из них, горячий и стремительный — с криком обогнал остальных, пронёсся мимо, почти коснувшись следа лап ржанника. Его глаза горели решимостью, будто он и вправду верил, что справится с хищником один на один. Я выругался и, не теряя ни секунды, бросился следом.

Я не успел сделать и пары шагов, как всё понял. Вся эта сцена с отступающим ржанником — лишь приманка. Слишком уж ровно он двигался, не бросаясь в бег, не петляя. А скалы впереди вдруг показались мне чересчур правильными, будто бы создавали естественный коридор… Нет, не коридор. Засаду.

— Назад! Петрик, стой! — выкрикнул я, но ветер в ущелье унес мой голос, или просто парень был слишком поглощён погоней, чтобы услышать.

Я видел, как его шаги ускоряются, как он преодолевает последние метры, не ведая, что сейчас окажется в пасти смерти. Четыре ржанника, чёрные, как сама ночь, уже начали выскальзывать из укрытия — две тени с правого уступа, две слева. Они сливались с тенью, но я увидел блеск когтей и зловещее напряжение в их мускулах. Вот-вот, ещё секунда — и парня разорвут, словно тряпичную куклу.

Я не думал. Выхватил из сумки флакон с рубиновым зельем ускорения, сдёрнул пробку зубами и залпом влил огненную жидкость в горло. Тепло вспыхнуло внутри, молнией пронеслось по венам, и время будто бы чуть замедлилось.

Я бросился вперёд, чувствуя, как ноги подчиняются мгновенно, как мышцы реагируют без запинки, как каждый шаг становится прыжком. Воздух свистел в ушах, камни под ногами размывались в серую крошку, и вот — я уже рядом.

Петрик обернулся — он всё же услышал меня, но было поздно.

Четыре ржанника почти сомкнули кольцо вокруг него, когти уже потянулись к лёгкой добыче. Но вместо юного крестьянина в центре ловушки внезапно оказался я — в брошенном плаще, с мечом наготове, стоящий между ним и смертью.

— Назад, Петрик! — прохрипел я, не оборачиваясь. — Беги!

И с этими словами рванулся навстречу чудовищам, не дожидаясь, пока они ударят первыми.

Я сделал шаг вперёд и громко рявкнул, привлекая к себе внимание всей четвёрки. Когти, пасти, злобно блестящие глаза — всё сразу обернулось ко мне. Они зашипели, замерли на мгновение в нерешительности, а потом, слвоно по команде, ринулись вперёд.

Петрик отшатнулся, и я краем глаза увидел, как он наконец начал пятиться, а затем и вовсе побежал прочь, всё ещё не веря в своё спасение. Отлично. Одним меньше под ногами.

Я сделал пару шагов назад, развернулся и занял позицию у каменной стены. Пускай она была неровной, но хотя бы не могла напасть со спины. Всё. Назад пути нет. Только вперёд — только через зубы, когти и зловоние этих тварей.

Ржанники приближались с разных сторон, пытались взять в полукольцо. Я встал в глухую оборону, крепко сжимая рукоять меча и чуть опуская клинок — чтобы наносить короткие, резкие удары по лапам и шее. Пока у меня была выдержка — они не подберутся. Но ускорение уже начинало отпускать. Мир снова обретал прежнюю вязкость, движения становились тяжелее, дыхание — более частым.

Руки дрожали, сердце колотилось, будто сумасшедшее. Всё тело знало цену использованной магии. Внутри — глухая пульсация, словно вибрация удара в колокол, растекающаяся по венам. Вот она, плата. Магия всегда берёт своё.

Но я держался. Пока они здесь — пока не прорвались ко мне или дальше — я стою. И если упаду, то с мечом в руках, не повернувшись спиной.

Я дышал тяжело, выверяя каждый взмах клинка. Две твари уже истекали кровью — одна с пробитым плечом, вторая с рассечённым боком, и хотя хрип их дыхания говорил, что удары были серьёзны, они всё ещё стояли на лапах, готовые вцепиться мне в горло при первой ошибке.

Но куда больше меня волновали двое других — свежие, сильные, ловкие. Они атаковали слаженно, с разных сторон, будто знали, как сломать защиту. Я отбивал удары, едва успевая следить за всеми, и с каждым новым рывком понимал — долго так не выдержу. Руки уже ныли от напряжения, пот заливал глаза. Надо было что-то менять. Срочно.

И вдруг воздух разрезал свист. Резкий, пронзительный. Я не сразу понял, что это — до тех пор, пока один из ржанников резко не дёрнулся, замер, а затем с тихим стоном рухнул на бок. Прямо за ухо, точно и без пощады, вошёл длинный охотничий нож.

Я не стал терять ни секунды. Перевёл взгляд — и увидел, как из-за камней на ходу выбирается Эйрик. С тихим, почти звериным вниманием он уже извлекал ещё один нож. А следом — Аврон, сжимающий в руках свой топор, шёл решительно, словно не в пекло, а на обычную работу в кузне. Я кивнул им — благодарно, коротко. Подмога. Наконец-то.

Остальные мужики держались чуть поодаль, видимо, не решаясь вмешаться. В глазах у них читалась и тревога, и уважение — они понимали, что это не просто битва, а дело для тех, кто уже привык к смертельному риску.

Теперь у нас появился шанс. Шторм ещё не миновал, но я больше не стоял в одиночку.

Бой с ржанниками шёл уже несколько минут, но казалось — вечность. Мы с Эйриком действовали слаженно, будто сражались вместе не впервые. Я прикрывал его с фланга, он метко работал ножами, заставляя хищников пятиться. И всё бы шло своим ходом, если бы не Аврон.

Он, стиснув зубы, бил топором с силой молота, не жалея себя. Один удар, второй — слишком размашисто. Я ещё хотел крикнуть, чтобы прикрылся, но было поздно. Одна из тварей выждала момент и метнулась вперёд. Лапа с когтями, словно коса, рассекла грудь кузнеца. Он вскрикнул и рухнул на землю.