Едва успела договорить, как слуга схватил меня за волосы, и подтащил к королеве, а она уже отыгралась, отвесив столько пощечин, сколько ее рука была способна вынести.

— Не усложняй себе жизнь, девочка. Лучше прояви покорность, и, быть может, я дам тебе шанс. Нет, по глазам вижу, дикарка не склонится! В этом и проблема, я не позволю тебе занять свое место. Трон — мой по праву, я была правой рукой мужа, верной союзницей, он всегда мог положиться на мой совет, и уважал, ценил, а сын… Слишком гордый и самостоятельный, никакого почтения к матери! Он что, думает, я буду сидеть в комнате, читать книги, и нянчить внуков⁈ Эта жизнь для никчемных бессловесных жен, чье призвание — рожать, рожать, рожать. Такие женщины как я способны лично управлять державами, так что сыну не стоило унижать меня.

— Никто не позволит вам занять место короля!

Ее лицо исказилось злобой.

— Увы, наше общество еще следует стереотипам, но кто помешает мне стать регентом при малолетнем наследнике… после гибели нынешнего правителя?

Маленький наследник? Она что, Максимилиана имеет в виду? Думает, он займет место старшего брата? Но Макс ведь взрослый мужчина, она чисто технически не сможет стать регентом.

Увидев мое замешательство, королева расхохоталась в лучшем стиле ведьм из мультфильмов.

— А ты тоже идиотка, вы с Маргарет стоите друг друга! Неужели подумала, что я имею в виду Максимилиана? Увы, мой второй сын такой же упрямый и неуправляемый, как и Морай.

— У вас есть третий сын?

— Не у меня, а у твоего жениха, — ласково улыбнулась женщина. — Обрюхатил служанку, и на целый год застрял в провинции, на которую раззявили рты соседи. А девочка родила мне идеальную пешку, будущего правителя, с помощью которого я надежно закреплюсь на троне. Пока он вырастет, пока изъявит желание жениться… Ну а я сделаю все, чтобы этот Сайбер был привязан ко мне больше, чем ко всем остальным на свете.

Стало больно, но не от побоев, а от предательства. Морай давно обзавелся женщиной и ребенком, и еще меня пытался сделать своей любовницей в том проклятом павильоне!

«Права была королева, ты — полная идиотка!» — заговорил голос разума, вызывая краску на лице. Морай имел право завести женщину, в этом нет ничего необычного, но не она, а я стала истинной дракона. Ребенка же Гленна скрыла, так как давно планировала захват власти, а мое появление в столице лишь ускорило колесо событий. Морай до сих пор, наверное, не знает о существовании бастарда.

— Какое же вы чудовище! Худшей матери ни в одном мире не сыскать!

Новая оплеуха обожгла щеку.

— Знай свое место, выскочка! Думаешь, жизнь в королевском замке — это сплошное удовольствие? Ее можно сравнить с кроватью, усыпанной розами: аромат доставляет удовольствие, а шипы истязают тело. Как по-твоему умер несостоявшийся жених твоей бабки Эмилии? Он обезумел, метка истинности не давала ему покоя. Не знаю, что сделала девка из рода Караваджо, но она точно спрятала метку, чтобы избавиться от свадьбы, а духовная связь никуда не делась, и довела короля до края.

Ну и семейные тайны у Сайберов! Они убили того дракона, истинного Эмилии, и на трон возвели его брата с идеальной репутацией семьянина. Только вот безумный правитель — это одно дело, а нездоровые амбиции матери нынешнего короля — нечто выходящее за грань разумного.

— Морай догадается, что это вы затеяли игру, и уничтожит вас.

— Влюбилась в него? — женщина посмотрела на меня с интересом. — Понимаю, он красив, как и его отец, а еще — мужественный, решительный, властный, наверняка уже осчастливил тебя, да? Понравилось?

— Не судите по себе!

Поняла ли она, что я мягко назвала ее недостойной женщиной? Полагаю, поняла, судя по очередному удару. Во рту появился привкус крови.

— Зря ты так, не король, так кто-нибудь другой тебя осчастливит.

Угроза подействовала, я попыталась вырваться, даже умудрилась прицельно пнуть стражника, но меня скрутили, и приложили лицом о пол. Кровь хлынула потоком, голова закружилась так, что я обрадовалась приближению обморока, лишь бы хоть на секунду выпасть из ужасной действительности.

Когда очнулась, меня уже принесли обратно в камеру. Стражник обернулся, глядя с неодобрением, как на глупого ребенка.

— Зря вы так, королеве лучше не перечить. Может, еще заслужите прощение.

Подавила гнев, и присмотрелась к мужчине. Он был первым, кто нормально заговорил со мной, даже подобие сочувствия проявил. Вдруг получится использовать его для освобождения?

— Ваша правда.

Кажется, он не ожидал от меня ничего подобного, поэтому растерялся на секунду, а потом даже подбодрил, сказав, что при королеве жить будет не хуже, чем при короле.

Юного бастарда никто не принимал в расчет.

— Заигралась, не надо было соглашаться на эту авантюру. А с другой стороны разве у меня был выбор? Это все Марко с Максом виноваты! Либо же метка истинности, нашедшая меня через миры?

За дни изоляции приобрела дурную привычку разговаривать сама с собой вслух. Понимала, что нельзя давать врагам информацию, но так хотелось услышать хоть что-то, кроме биения собственного сердца!

И нашелся же выход: вместо философских раздумий начала петь. Сначала современную попсу, потом и на забористые народные частушки перешла. Про зайца, найденного девками в лесу, о собаке, которая с сомнительной целью подняла хвост. Одним словом, изысканному обществу не понравилось бы, как и шпионившим за мной людям королевы. Дошло до того, что меня опять повели к главной гадине на так называемую аудиенцию.

— Ну и что за гадкие песенки ты распеваешь целыми днями?

— Всего-то народное творчество, ничего необычного.

— Народное творчество! — презрительно повторила она. — И ты еще хотела стать королевой! На троне должны сидеть избранные, лучшие из лучших, а не такие простушки, как ты. Кстати, не желаешь поведать больше о своем прошлом? Я отправила доверенных людей собрать информацию о твоей жизни до переезда в столицу. Итог довольно-таки загадочный.

Пришла беда, откуда не ждали: нашелся умный человек, задавшийся простым, но вполне логическим вопросом.

— Не существует никакой Пальмиры Караваджо! — торжество сквозило в каждом слове.

— Будь это так — его величество сразу бы определил ложь. Род Караваджо связан с правящей семьей печатью Амароса, ее не обмануть.

Недовольство в ее глазах порадовало, но королева-мать явно не собиралась сдаваться.

— Не пытайся выкрутиться, змея, я не дам играть с собой в эти игры! Ты в моей власти, я сделаю с тобой и твоими мнимыми родственниками все, что захочу, понимаешь?

Тот самый охранник стоял рядом, и я решила проглотить обиду, используя хитрость вместо злости.

— Понимаю.

— Уже лучше! Тогда постарайся удовлетворить мое любопытство, чтобы я не разорвала твоих фальшивых родичей на куски, иначе вина полностью ляжет на твои плечи.

Логика типичной психопатки.

— Но что вы хотите узнать? Я — кровная Караваджо, внучка Эмилии.

И ведь не солгала, а о моей жизни в другом мире королеве знать вовсе необязательно. Зачем вообще было копать под меня, если собирается убить?

— Допустим, печать Амароса действительно не обмануть. Хотя разве можно быть уверенной, когда дело касается Эмилии? Мои люди побывали на твоей родине, и составили отчет, который противоречит всему, что мы о тебе знаем. Во-первых, не совпадает имя. Там тебя называли Гризель, а здесь ты резко стала Пальмирой, почему?

По кочану!

— Так решил герцог Караваджо, ибо имя Гризель — недостаточно красивое и благородное для новоиспеченной леди.

Видимо, главная гадина тоже так считала, потому что невольно кивнула.

— Пусть будет так. Но старые знакомые описывают тебя иначе. Болезненно худой, черноволосой, некрасивой, молчаливой, забитой жизнью сироткой, которая кочует по разным родственникам, и рта не решается раскрыть, чтобы не лишиться крова над головой. Такое описание вполне соответствует твоему положению в обществе, но, судя по тому, что я вижу, ты в предоставленный портрет не вписываешься. На это есть объяснение?