— Миледи, вы плачете? — шепотом спросила учительница по музыке. — Прошу, возьмите себя в руки, все получится, обязательно! Вы столько времени посвятили подготовке, провал исключен.

Кое-как выдавила слова благодарности, и вытерла платком слезы. Увы, провал не что гарантирован, он уже наступил: я влюбилась в короля, и больше не могу убеждать себя в обратном.

— Начинается! — наставница подскочила на месте, и поспешно покинула помещение.

Всех девушек вывели на сцену, заставленную инструментами, которые в моих глазах выглядели орудием пыток. На мягких креслах в зрительском зале устроился Морай с матерью и братом, а также семьи невест. Все выглядели взволнованными, кроме короля. Легкая скука, приправленная вежливой нейтральностью — в каждом взгляде и движении чувствовалась властность, присущая могущественному правителю. Но я помнила крепость его объятий, головокружительный запах горных трав и прикосновение, хоть и мимолетное, внизу живота, которое свидетельствовало о его желании.

На меня Морай не смотрел, хотя после такого можно было и одарить вниманием. А нужно ли оно мне? Насколько уместно внимание того, кого следует избегать как огня?

Первой честь ублажать публику талантами выпало леди Олдголд. Ожидаемо, но все равно кольнуло. Теперь я поняла, что ревную короля, а до того считала, что меня раздражает высокомерие Маргарет. Конечно, эта стерва не может не раздражать, особенно после объявления мне войны и ее незаслуженной победы в первом этапе. Но основной источник моих страданий все же не в ней, а в чувствах к Сайберу.

Красивый грудной голос вызвал зависть вперемешку с восторгом. Видимо, я не достигла уровня ее подлости, и признала талант девушки, которую ненавижу. Она аккомпанировала себе на рояле, пока королева-мать с видом победительницы наблюдала за успехами протеже. Остальные гости тоже не сдержали удовольствия, разве что оба брата Сайбера не показали ни единой эмоции, будто каждый день здесь собираются талантливые исполнительницы.

А может и собираются, и не только певицы: вряд ли мужчины отказывают себе в женской ласке. Могут позволить любовниц, пока девушки вынуждены блюсти правила приличия, отказ от природных потребностей во имя непонятно чего.

После так называемой фаворитки отбора выступило еще несколько девушек, чьи музыкальные способности превосходили мои жалкие потуги за две недели догнать тех, кто всю жизнь обучался пению и игре на пианино. Если до этого кое-как удерживалась от позора, то сейчас все убедятся в справедливости выбранного для меня прозвища.

Что делать в такой ситуации? Играть по правилам — значит проиграть. Следовательно, можно сломать чужие установки, и попробовать со своим уставом явиться в чужой монастырь. Меня снова назовут дикаркой, и попросят покинуть отбор. Ну и ладно! Лучше уйти сейчас, пока еще можно разорвать возникшую связь, и попытаться забыть короля, чем потом бороться с собственными чувствами.

— Леди Караваджо, прошу! — ворвался в мои мысли чужой голос, и я поняла, что настал мой звездный час.

Жидкие аплодисменты не свидетельствовали о расположенности ко мне публики, лишь Марко с Ислой и герцог Грант проявили энтузиазм. Морай не поменялся в лице, словно его не интересовала ни я, ни кто-либо еще, зато Максимилиан, опустил глаза, будто ему было противно видеть меня. Реакция королевы-матери не удивила: ненависть вперемешку с презрением.

Поехали, как сказал всемирно известный космонавт Юрий Гагарин!

Глаза равнодушной публики округлились, когда я прошла мимо рояля, и взяла гитару. Этот плебейский инструмент не годится для невесты отбора, но какая уже разница? Да простит меня учительница, но мое выступление будет таким, как я решила. Последний перформанс дикарки из рода Караваджо!

Недоумение, насмешка, удивление, предвкушение — каждый ждал начала моего выступления с отдельным настроением. Я никогда не училась в музыкальной школе, но в моем детстве во дворе часто собирались парни и девушки с гитарой, и пели то русский рок, то попсу из нулевых, а по просьбе бабушек — и шансон. Правда, нынешнее поколение музыкой наслаждается через наушники, но можно тряхнуть стариной, показать этому миру, что такое дворовая гитарная романтика далекого Подмосковья.

Огонь на месте дома, лишь пепел, дым и слезы,

Пора оставить за спиной разрушенные грезы.

Забудь свои мечты, оставь за черной дверцей.

Ничто не бьется так, как любящее сердце.

И пусть мне некуда идти — вперед ведет твой голос,

Я ненавижу и люблю, бессмысленно боролась,

Все это время. Ждет судьба беглянки, отщепенца,

Ведь не собрать из всех осколков любящего сердца.

Сожгли мосты, и разошлись, навеки разлучились.

Мы опьянели от любви, в беспамятстве забылись.

Жаль, этот мир — прекрасный мир! — не дом для чужеземца.

Но даже в смерти я отдам тебе осколки сердца.

В кромешной тьме не видно звезд и лунного свеченья.

Я — твое эхо, ты — мой сон, источник пораженья.

Твой смех прекрасен, разум чист, как душа младенца.

Ты заслужил небесных сфер, а не истерзанного сердца.

Когда затих последний аккорд, образовалась звенящая тишина. Все это время я смотрела вниз, нарушив все возможные правила выступления перед публикой, ведь сил поднять глаза на короля у меня не было. Слова песни всегда вызывали у меня тоску и печаль, желание восстать, взбунтоваться, хотя, как со смехом говорила моя подруга, «это всего лишь песня». Но правда была такова, что музыка имеет огромное влияние на человеческий мозг, и особенно лирическая, пронизывающая душу.

Все, пожалуй, на этом мое участие в отборе закончено. Жаль, что я так и не поставила на место Маргарет… жаль, что не сдержала слова, но порой судьба дает нам пинка под зад, чтобы сделать нас лучше.

Аплодисменты вывели из задумчивости, заставив поднять взгляд. Боже милостивый, мое зрение обманывает меня, или даже у королевы глаза на мокром месте? Лица аристократов свидетельствовали о чем угодно, только не об отвращении. Герцогини, их дочки и даже служанки элегантно вытирали слезы платочками, а мужчины смотрели едва не с обожанием. Нет, не с пошлым восторгом, а религиозным трепетом. Максимилиан впился в меня горящим взглядом, в котором читалась боль, пульсирующая и жестокая, а Морай смотрел иначе, будто понял, что я прощалась с ним.

Посыл прост: мы из разных миров, и пусть судьба ненадолго свела нас вместе, скоро мы разойдемся, чтобы не встретиться больше никогда. И не собрать нам свои сердца из осколков. На секунду моя душа словно прикоснулась к его, чтобы ощутить эту небесную близость, с которой ничто не сравнится, даже телесное единение. Можно физически быть с тем, кого не любишь, но он не сможет насладиться духовной близостью, блеском глаз, нежностью улыбок. Все это будет принадлежать королю, даже когда я исчезну из его жизни.

— Благодарим, леди Караваджо, прекрасное выступление! — наконец опомнился церемониймейстер. — А сейчас просим на сцену леди Грант!

Заняла место рядом с Марко и Ислой, чувствуя опустошение. Для всех моя песня была просто песней, а для меня — душевным порывом, откровением. Но вместе с ним ко мне пришло спокойствие, словно я рискнула всем, потеряла, и больше мне нечего бояться. Надеюсь, рано или поздно родной мир залечит мои раны, когда я вернусь домой, встречусь с близкими, слетаю куда-нибудь в Европу, наберусь новых впечатлений, не связанных с отбором, а потом — получу адвокатское удостоверение, и построю карьеру мечты. Надеюсь, я встречу мужчину, с которым перестану сравнивать Сайбера.

После выступления всех девушек королевская семья ненадолго оставила нас (если говорить судебной терминологией — удалились в совещательную комнату), а меня окружили герцогские семьи.