— Скажите честно, вы просто присвоили те деньги, которые выделялись из казны, и не занимались приютом, ибо все равно об этом никто бы мне не доложил. Лишь благой случай, сама судьба в облике леди Пальмиры раскрыла страдания несчастных детей, порученных вашей заботе. Скажите, мама, неужели ваше сердце, дважды ощутившее биение маленьких сердец внутри вашего тела, не исполнилось жалостью к положению обездоленных сирот? Что обо мне говорят, как о короле, если я не забочусь о собственных подданных? Теперь понятно, почему уличные банды чувствуют себя почти хозяевами в столице: вы сделали меня слабым в их глазах.

Она принялась ругаться, обвинять меня, умолять, снова проклинать бедную Миру, но не добилась ничего, кроме раздражения. Мать и раньше не была мне опорой, но после памятного праздника словно с ума сошла.

— Я не стану предавать огласке произошедшее, потому что боюсь еще больше запятнать королевскую честь. Но вы освобождены от заботы о детях из приюта.

Бледная от унижения мать с величайшими усилиями сдержала поток негодования, и кивнула. Я же вернул себе снисходительное выражение, и отправился на площадь, подводить итоги ярмарки. Лучше всего торговля шла у Пальмиры и Маргарет. Вокруг моей дикарки сгрудились сироты, я улыбнулся девочкам, и, кажется, собравшиеся их удочерить люди окончательно укрепились во мнении. Хорошо, пусть так и будет, дети заслужили дом и любовь, а об остальных позабочусь я сам.

— Надеюсь, вам понравилась праздничная ярмарка? Мне тоже, я благодарю всех, кто принял в ней участие, и отдельно хочу отметить участниц отбора невест! Они приложили максимум усилий, чтобы привнести волшебство в этот праздник. Сделали его незабываемым.

О да, забыть этот день вряд ли получится, особенно — настоящее лицо матери, и пылавшие глаза Пальмиры.

— Нелегко было выбрать победительницу первого этапа, и тем более — девушку, которая покинет отбор, однако правило есть правило, порой приходится принимать сложное решение. Итак, лучшей в первом испытании стала…

Площадь застыла, все жаждали услышать имя фаворитки. Будь моя воля — я бы назвал имя дикарки, но она вступила в спор с моей матерью, оскорбив этим и меня, как правителя. Конечно, Мира оказалась права, от первого до последнего слова, но, если я позволю безнаказанно оскорблять членов своей семьи — это пошатнет мое влияние. Вряд ли кто-то мог нас подслушать, но ведь приглядывались, и могли рассмотреть несдержанность вдовствующей королевы, ярость на ее лице.

К тому же Пальмира вела себя так, будто ей не было дела до отбора, будто ее единственной целью было помочь сиротам, а не завоевать мое внимание. Настоящая внучка Эмилии! Но то, как она позвала меня по имени на улице, после спасения от преступников… В самом тембре чувствовалось то же самое, что снедало меня. Я хочу знать, она тоже ощущает притяжение метки, но противится, или ей действительно не нужен брак со мной.

Единственный способ узнать — отравить ее сердце ревностью.

— Леди Маргарет Олдголд!

Толпа взорвалась аплодисментами и восклицаниями, Маргарет едва не воспарила над землей от удовольствия. Красивое лицо исказилось в мрачном торжестве, в глазах показался огонь, но темный и хищный. Она подошла ко мне, я поцеловал руку, стараясь не обращать внимания на радость матери.

— Благодарю вас, леди Олдголд, а теперь пришло время назвать имя девушки, которая покинет испытание.

При этих словах я посмотрел на Пальмиру. Вытянутое лицо застыло в маске презрения. Вот как, все-таки зацепил мой выбор, не так она безразлична к отбору, как пытается показать! Думает, видимо, что я отвергну ее, накажу за дерзость. Разумеется, наказания ей не избежать, но позже, как только перестанет противиться мне и собственному желанию.

— Леди Корделия Малоун, прошу, подойдите ко мне.

Пышнотелая дочь герцога повиновалась со слезами на глазах.

— Позвольте выказать вам признательность, вы достойно себя показали, и я верю, что вы будете счастливы, миледи.

Девушка смахнула слезинку, и вымучено улыбнулась. Зато Пальмира удивилась, словно не могла поверить, что по-прежнему остается в отборе.

Пальмира

Леди Корделия недолго оставалась безутешной: девушка, принявшая участие в отборе для короля, еще и отмеченная таким добрым отношением, привлекла к себе внимание. Судя по ее беседе с молодым герцогским сынком, вскоре красотка сменит фамилию, и будет счастлива. Что трудно сказать обо мне.

Выбор Сайбера задел глубже, чем я думала. Даже не довольная ухмылка королевы-матери выводила из себя, а самоуверенность Маргарет, словно она уже стала настоящей невестой правителя. Ее сопроводили в беседку, где королевская и герцогская семьи увлеченно что-то обсуждали, а завтра девушку ожидает свидание с королем в качестве приза за победу в испытании.

Я не люблю его, не хочу сближаться, не хочу побеждать, но почему тогда мне больно, откуда такое мерзкое чувство? Может, дело в самом факте моего поражения? Ведь моя торговля принесла больше денег, я лично организовала все, пока Маргарет сидела в усадьбе, и ничего не делала. Да и победа мне нужна была исключительно, чтобы поставить на место стерву Олдголд, а теперь получается, что она обошла меня, победила без особых усилий.

Дав себе такое объяснение, я неожиданно успокоилась, и рука перестала гореть. Так-то лучше! Освободившись от мучительных мыслей, поняла, что вместо ярмарки теперь всеобщее внимание приковали костры, через которые будут прыгать пары. Их закончили складывать, подожгли, и в темнеющее небо взвились снопы искр. Как красиво!

То ли недавние эмоции, то ли всеобщее возбуждение ударило в голову, но я окончательно выбросила все лишнее из мыслей, и попросила у Марко разрешения принять участие в празднике.

— Не знаю, насколько это прилично для леди, — с сомнением протянул он. — Ты все-таки одна из невест отбора.

— Король меня не выберет при любом раскладе, так что позволь насладиться этим весельем, прошу! И сам прими участие с Ислой, разве вам не хочется? Вы же молодые, тебе двадцать пять лет, она еще младше, а записываете себя в старики!

Видимо, они никогда не рассматривали свой возраст с такой точки зрения. Лицо Ислы залилось краской, и горячая кровь Марко, все время сдерживаемая в тисках, восторжествовала над предрассудками.

К нам подошел герцог Рональд Грант, и мой названый брат сильно ему обрадовался.

— Рон, как ты вовремя! Мы решили присоединиться к народным гуляниям, хочешь с нами?

Мужчина лет тридцати пяти удивленно поднял бровь, как бы намекая, не сошел ли его знакомец с ума.

— Да ладно тебе, что мы, старики, в сторонке наблюдать, как веселятся молодые! Вспомни юные годы! Мы с Ислой обязательно прыгнем через костер, а ты, может, пригласишь на танец мою сестру?

Грант перевел взгляд на меня, в уголках губ мелькнула улыбка, и он согласно кивнул. Музыканты как раз заиграли первую песню, и мужчина уверенно повел меня в танце, сначала проявляя сдержанность, а потом руки стали все более и более настойчивыми. Корсаж не держал грудь, как корсет, поэтому мое тело было отчетливо видно в силуэте платья. Иногда она подпрыгивала, и взгляд Рона наливался чем-то жгучим и опасным. Сначала меня это смущало, а потом всеобщая атмосфера заразила раскованностью.

Черт, да сколько можно бояться собственной сексуальности, собственного тела, будто это что-то плохое! Со времен Адама и Евы мужчины и женщины притягивали друг друга, любили, и никому это вреда не принесло, а имеющиеся проблемы — не больше, чем надуманные предрассудки. Зов крови решительно отмел в сторону любые доводы против, и позволил наслаждаться мужским вниманием.

Вокруг кружились такие же пары, которых равноденствие свело с ума. На меня смотрели парни и девушки, и я перестала казаться себе чужачкой. Пусть я и не родилась в этом мире, но было в нем что-то привлекательное, что манило меня, затягивало с каждым днем все больше.