Старик посмеивался в свою густую седую бороду и продолжал аккуратно нарезать тонкими дольками сочную плоть яблока. Дети опять слишком расшумелись, они придумали новую забаву: каждый ребенок оторвал себе по ветке ежевики, при этом до крови разодрав ладони, и с воинственным кличем погнался за своим товарищем, хлестая того по незащищенным одеждой проблескам кожи. Спустя пару мгновений сад наполнился окровавленными детьми. На их загорелой коже выступили капли крови и багровыми струйками покрыли тела. Старик, закончив работу, поднял глаза на детвору и мрачно насупился. Он долго смотрел на то, как с колючих ветвей ежевики при каждом взмахе взметаются в воздух красные капли, и не заметил, как за его спиной возникла шустрая девичья фигура.

– А ну быстро прекратили! – послышался её строгий выкрик. Дети, заслышав голос девушки, мигом застыли на своих местах и с опаской повернули к ней головы, втянув их в плечи. – Сколько раз вам повторять: не играйте в саду! Матушка эту ежевику из Орджена привезла, вы знаете, сколько она стоит? Мало того, что вы все кусты повыдергивали, так ещё и все исцарапались. Быстро верните ветви на место и марш на речку! У вас две минуты!

Дети не стали ждать, когда им повторят дважды. Они сорвались со своих мест, беспорядочно воткнули ветви в землю рядом с заметно поредевшими кустами ежевики и ретировались из сада, словно их тут и не было.

– Спасения от них никакого нет, – девушка устало плюхнулась на ступени рядом со стариком и протянула руку к яблочным долькам. Старик, в свою очередь, поднял тарелку как можно выше над головой, и её рука повисла в воздухе. Девушка обиженно хмыкнула и отвернулась от него. Старик усмехнулся, потрепал её по коротким медового цвета волосам и вручил целую тарелку.

– Шпашибо, – промямлила она, хрустя яблоком.

– Матушка ещё не вернулась? – спросил старик, внимательно следя, как золотистые дольки стремительно исчезают одна за другой.

Девушка помотала головой, и старик удрученно вздохнул.

– Ничего не поделаешь, будем ждать, – с досадой проговорил он.

– Так, а зачем она тебе понадобилась? – девушка обтерла лицо рукавом потрепанного льняного платья и подняла на старика свои большие синие глаза. Тот взглянул на неё искоса и чему-то ухмыльнулся.

– Отдохнуть тебе надо, Сюльри, вон какие круги под глазами, – он осторожно провел по румяным щекам девушки большими пальцами и щёлкнул её по носу. Сюльри засмеялась:

– Чего ты опять выдумываешь, Вач, я сплю очень много, целых пять часов! Знал бы ты, как мне все девушки в Доме завидуют.

– Да, о твоей работе можно только мечтать, – серьёзно заявил Вач, сощурив бесцветные сероватые глаза.

– Опять насмехаешься? – Сюльри вскочила с места, оправила платье и с задорной улыбкой повернулась к старику. – А матушка, между прочим, мне со следующего месяца оплату поднимет. А Майве это, ой, как не понравилось! Говорит, не может какая-то нянька получать в публичном доме больше, чем она, представляешь? А я с её сыном, Луйфом, больше всех времени провожу, постыдилась бы!

– Ты с ним много времени проводишь потому, что он тебе нравится, а не из-за Майвы, – рассудил Вач.

– А хоть бы и так! – повела узкими плечами Сюльри. – Луйф – мальчик умный, даром, что от продажной девки. Если не застрянет в Доме надолго, толк из него ещё может выйти. Да только кто его отпустит, мать так точно клешнями вцепится и пристроит к себе поближе, чтоб он её выкупил из матушкиного рабства, когда на ноги встанет.

– Рабства? – с интересом уточнил Вач. – Это кто тебя таким словам научил?

– Да Луйф и научил, – ничуть не смутилась Сюльри. – Он хоть и маленький ещё, а уже эти, как их, трактаты читает!

– Да где ж он их берёт? – изумился Вач.

– А к его матери повадились ходить эти, жрецы, из храма бога Пустыни, – с охотой пояснила Сюльри. – Вот Майва и просит их часть суммы за услуги книгами выдавать, для сына. А он и рад, уже целую библиотеку собрал.

– Неплохо, – сухо бросил Вач, задумавшись о чём-то своём.

– Вот и я о чём! А всё на меня пеняют, – воодушевилась Сюльри. Её щёки раскраснелись, и на коже проступила белая родинка в виде пятна, похожего на кролика. – Майва вкладывается в своё будущее, чтобы сын её потом вытащил из Дома, а меня кто вытащит? Нет, что ни говори, ей живётся лучше, чем мне.

Вач окинул девушку задумчивым взглядом и ничего не ответил.

Из окна третьего этажа снова высунулась миловидная женщина с белокурыми длинными волосами и грозно закричала:

– Одни орали – успокоились, а теперь другая тут нарисовалась! А ну иди по своим делам, хватит под окнами кричать, работать мешаешь! – выказав своё недовольство, она с грохотом закрыла окно, и с подоконника посыпались ошметки известки.

– Ещё одна недовольная! – вскинула руками Сюльри. – Работать ей мешаю! Можно подумать, её крики не мешают мне детей в сонный час укладывать. А знаешь, как я устала отвечать на их вопросы, почему в доме все постоянно кричат, особенно по ночам. Нет, что ни говори, а они могли бы ко мне относиться и подобрее. Один ты только меня не одёргиваешь. Приезжал бы почаще, и жить стало бы легче.

Сюльри радостно улыбнулась Вачу, кролик на её щеке вытянулся, словно приготовился к прыжку. Старик немного погодя ответил на её улыбку, но девушка уже опять затараторила:

– Что ж, мне действительно пора. Кто знает, сколько детей утопло, пока я тут с тобой разговаривала, – она хищно улыбнулась. – Если соберешься сегодня уезжать, не забудь со мной попрощаться, а то в следующий раз уговорю Матушку тебя на порог не пускать.

Она ненадолго приняла серьёзный вид, а затем звонко рассмеялась и, не попрощавшись, направилась прочь из сада.

Вач ещё долго смотрел ей вслед, пока стройная фигурка Сюльри не скрылась за высокой изгородью.

***

В Доме было душно и темно. Пахло дорогими духами и искульским деревом, которое, по слухам, росло на окраине Великого леса. Вач, слегка прихрамывая на правую ногу, медленно поднимался по широким ступеням. Когда он добрался до верхней площадки, ему навстречу из-за плотной занавески выскочила низенькая светловолосая девушка на лицо ещё совсем ребенок, но с густым слоем макияжа и в откровенном наряде. Заметив Вача, она надменно хмыкнула, облокотилась на лестничные перила и перекрыла старику путь дальше.

– Опять ты? Что, решил задарма на голых баб поглазеть? – с насмешкой поинтересовалась она.

Вач остановился и с мягкой улыбкой пояснил:

– Я к Матушке, скоро она вернётся?

– Да кто ж её знает! – ядовито бросила девушка. – Она и по месяцам, бывает, не возвращается. Если ты по делу, то найди Гвенга, он в корчме напротив. Только ты поторопись, а то к вечеру с ним и двух слов не свяжешь.

– Нет, мне по делу, но к Матушке, – покачал головой Вач.

По лицу светловолосой девушки пробежала тень понимания, и её лицо озарилось хитрой ухмылкой:

– А, так всё-таки решился девку выкупить, да? Ты смотри-ка, почти успел к сроку. Ей когда там тринадцать стукнет? Через пару месяцев? У матушки на неё планы грандиозные, ты больно не рассчитывай, что она тебе Сюльри нашу отдаст без заковырок.

– Какие такие планы? – слегка удивился Вач. Увидев его заинтересованность, девушка улыбнулась шире и с иронией произнесла:

– А знамо какие! Один купец на неё давненько поглядывает. Оно и понятно: тельце тоненькое, а грудь уж женская, а глазюки какие! Как у кошки!

Старик пошамкал губами, а затем уточнил:

– Но, а дети куда? Кто ж за ними следить будет?

– Да кто ж его знает, кто! – вскинула руками она, обнажив тонкие исполосованные синяками запястья. – Пока Сюльри к нам в Дом не попала, они сами по себе росли. Дети детьми, а работы – непочатый край. Столько клиентов ходит, девушки от усталости засыпать во время действа умудряются! Ты только послушай: Рейса давеча прямо-таки во всю глотку захрапела, пока мясник её брал. Матушка так её высекла, что она еле на ногах стояла. Но на следующий день Матушка её всё одно отправила вкалывать, благо работа у нас не пыльная – лежи себе, да стони.