– Нечего заглаживать! – со смехом воскликнула Сюльри. – Рука-то уже отросла, вот, смотри!

Байзен всё же поднял взгляд: девушка махала ему двумя здоровыми руками.

– Раз уж я теперь цела и невредима, – продолжала Сюльри, – то и нет необходимости ходить за мной всюду попятам. Твоя совесть, или что там тебя так сильно мучает, чиста. Можешь быть свободен.

Сюльри с таким одухотворением, застывшем на её лице, поклонилась Байзену, что он онемел от удивления. Но горг быстро разгадал истинные намерения девушки и непреклонно произнёс:

– Я всё равно никуда отсюда не уйду, пока не вернётся Тайсвен. Даже не пытайся.

Сюльри разочарованно вздохнула и со скучающим видом прислонилась к стене, признавая своё поражение.

– Ты сказал, – начала она, немного подумав, – что мы одинаковые, но при этом говоришь, что разные. Как это понимать? Я и сама вижу, что мы с тобой ни капельки не похожи, да и от того крылатого генерала, которого я встречала, ты тоже слишком отличаешься. И как ты это объяснишь?

Байзен немного помолчал, размышляя, как лучше объяснить многотысячелетнюю историю их вида как можно короче и понятнее, и размеренно начал:

– Мы с тобой кенканы…

– Это я уже поняла, – перебила Сюльри. Увидев, что Байзен молчит и просто смотрит на неё, девушка неохотно извинилась и попросила юношу не останавливаться. Тот послушно кивнул и продолжил:

– Мы – кенканы, но принадлежим к разным видам одной расы. Их всего три: илканы, элканы и улканы – самые редкие из всех, которые ведут своё начало от птицы-улквы – гигантского сокола с человеческой головой и ногами.

– Жуткое должно быть зрелище, – не удержалась от комментария Сюльри. Байзен согласно улыбнулся уголками губ и пояснил:

– Раньше, в давние времена, мир населяло множество всевозможных существ, и все они жили в согласии. Войны были, безусловно, но они всегда быстро заканчивались и не отличались суровостью. Земными владениями правили великаны, небесными – боги, а посредниками между ними были кенканы.

– То есть, слугами-посыльными? – уточнила Сюльри.

– Нет, – покачал головой Байзен, – кенканы помогали сохранять мир и порядок в Юдолях, выступая примирителями в ссорах богов и великанов. Их уважали, к ним прислушивались.

– Но что-то, как всегда, пошло не так, – заметила Сюльри.

Байзен согласно кивнул:

– Богам было мало лишь небесных владений, и они развязали страшную бойню, впервые призвав Войну.

– Войну можно призвать? – удивилась Сюльри. – Она что – живая?

– Не совсем. Она скорее что-то вроде древнего духа. Никто не знает, откуда Война пришла на самом деле, да только первые упоминания о ней в трактатах относятся к тому времени, когда боги победили великанов.

– Это были старые или новые боги? – уточнила Сюльри. Байзен, удивленный её познаниями, слегка приподнял белёсые брови, чем вызвал недовольство девушки: – Не смотри так на меня! Думаешь, я совсем глупая и книжек никогда не читаю? А пусть это и так! Но у меня есть один знакомый учёный, ему про все эти божественные штучки всё известно, он мне часто рассказывал. И чем это отличается от того, если б я сама читала? Какое тебе дело, откуда я беру знания?

Байзен предпочел оставить этот вопрос без ответа и вернулся к основному рассказу:

– Это были новые боги. Старые к тому времени исчезли.

– Куда?

– Никто не знает, но великаны тоже не заставили долго ждать и присоединились к старым богам в Забвении. Новые стали безраздельными владыками мира, а кенканам предоставили выбор: либо присоединиться к богам, либо умереть.

– Как оригинально, – закатила глаза Сюльри.

– Многие выбрали смерть, это были улканы. Они сбрасывались с самой высокой горы в Юдоли, и лишь небольшая их часть осталась в живых.

– Именно поэтому они и редкие, – заключила Сюльри.

– Да.

– А что же остальные кенканы? – всё допытывалась она. – Чем они вообще от этих улканов отличаются?

– Я – элкан, – Байзен указал на себя узкой ладонью с изящными длинными пальцами. – Таких, как я, больше всего. Высокие, худые, со светлыми белесыми волосами – в Солнечной империи мы повсюду. Илканы же, наоборот, коренастые, внешне очень похожи на птиц. У них кожистые крылья, клювы, птичьи ноги и руки, которые некоторые умеют прятать. А ещё илканы ужасные чистюли и заносчивые ревнивцы порядка, поэтому часто занимают высокие должности в имперской армии.

– Ну и? Это всё? То есть меня от тебя отличает лишь цвет волос и фигура? – разочарованно воскликнула Сюльри. – Клюва у меня нет, волосы у меня не белые, – принялась рассуждать она, – а это значит, что… Значит, что…

– Ты улкан, – поспешил помочь Байзен. В его голосе послышалось нескрываемое уважение и маленькая толика скрытого восхищения. Сюльри это заметила и непонимающе вопросила:

– И что в этом такого? Ты так говоришь, будто это что-то особенное.

– Да, так есть. Улканов ото всех отличает то, что они могут прятать свои крылья, а также то, что их тела способны на многое.

– На какое многое? Ты про то, что я могу отрастить руку, ногу или ещё что-нибудь?

– Нет, это все кенканы могут, – покачал головой Байзен.

– Тогда что?

– Вы можете уходить за Грань и возвращаться оттуда в здравом рассудке, – пояснил Байзен.

– А при чём тут тела? Моё тело же остается тут, когда я ухожу за Грань. Тайсвен мне рассказывал, что в такие минуты я просто будто бы засыпаю, а потом просыпаюсь. Так, разве такое заслуга тела?

Байзен не ответил. Он будто стремительно размышлял о том, стоит ли говорить дальше: лицо юноши скривилось, по лбу потекли капельки пота.

– Я… – Байзен резко схватился за висок и пошатнулся.

– Эй, что с тобой? – Сюльри вскочила с кровати и уже почти приблизилась к горгу, но тот выставил вперед ладонь и остановил девушку жестом.

– Не стоит… Все нормально, – прохрипел Байзен. – Меня зовёт господин.

– Ты про Тайсвена что ли? Он не мог тебя позвать по нормальному что ли? – возмутилась Сюльри. – Зачем причинять боль? Если ты слуга, это ещё не значит, что с тобой можно так обращаться!

– Ты странная, – сквозь страдания заметил Байзен. Он держался рукой за голову, а другой пытался найти что-то за пазухой.

– Чего это вдруг? – не поняла Сюльри, внимательно наблюдая за телодвижениями Байзена.

– Ты ненавидишь меня, но при этом жалеешь, – горг вытащил из-под рясы небольшой мешочек, который висел на шее юноши на толстой черной веревке. – Ты готова броситься мне на помощь, но с яростью кидаешься, будто дикий зверь, всякий раз, как видишь меня. Я думал раньше, что это из-за случившегося в переулке, но сейчас ты сказала, что давно простила меня, и я верю в правдивость этих слов. Но почему же тогда ты так сильно ненавидишь меня?

Байзен крепко держал в одной руке мешочек из темного бархата, а другую всё также придерживал у виска. Лицо юноши побледнело, на коже проступили синеватые венки, а губы его дрожали, было видно, как сильно он сопротивляется призыву и какую невыносимую боль ему приносит упорство, но Байзен продолжал с надеждой во взгляде ожидать ответа на свой вопрос. Однако Сюльри не спешила. Она не могла ничего сказать, ведь не привыкла находить своим поступкам какую-то причину. Сюльри просто делала то, что взбредало в голову, не заботясь о последствиях и обоснованиях своим действиям. Почему она ненавидела Байзена? Да просто потому, что она так чувствовала! Разве ж этому есть какая-то причина? А если и есть, то зачем её искать, если чувства от этого всё равно не изменятся!

Сюльри раздраженно нахмурилась и выкрикнула:

– Да откуда ж мне это знать! Интересный ты, пёс, спрашиваешь о ерунде, которая мне неизвестна! Да кто ж такое может знать!

Байзен разочарованно улыбнулся и молча протянул Сюльри мешочек.

– Что это? – настороженно сощурилась она.

– Это земля с родины, – сквозь боль прокряхтел Байзен. – Она убережёт тебя от беды, пока меня не будет рядом. Никуда не выходи, пока Тайсвен не разрешит. Прошу тебя, будь осторожна.