— Да, действительно, — в тон отозвалась старуха. — Отличники же нарушителями не бывают.

— Я никогда не буду нарушителем, мадам, — Эд сделал шаг назад. — Хорошего дня.

— Рио, — жестом призвала студента остановиться. — А знаете, кем ещё Вы никогда не станете?

— Кем?

Пройдясь по мальчику взглядом с ног до головы, мысленно продумала его возможные судьбы. Он мог бы оказаться в будующем кем угодно…

…спиться или сесть в тюрьму, учитывая, как любит проводить время с хулиганами и как мало в его окружении поддержки и помощи, в том числе финансовой…

…мог построить блестящую карьеру, учитывая способности и взгляды, а также упорство и личность…

…мог превратиться в свободного художника без дома и стабильной работы…

…мог сочетать гениальность и безумие, полностью отдавшись какому-то одному делу…

…но вот кем он точно не мог бы стать, так это нормальным человеком с обыкновенной жизнью.

— Врачом и аптекарем.

— Это почему?

— Вам будет скучно. Вы из тех, кто может работать с теорией. Вы задаёте правильные вопросы и ищите закономерности там, где их не ищет никто.

— Может, — мальчик пожал плечами. — Но вообще, мне больше нравится практика.

Худощавый и бледный, с большими ясными глазами и объёмными волосами-спиральками. Вечно активный и упёртый как осёл. Но брюнет в отличие от Рауля.

— Знание практики, помогает в работе с теорией, — старуха улыбнулась. — Ладно, Эдмунд, идите. Обойдёмся без наказания, но постарайтесь…

Как преподаватель, она должна была запретить продавать решения, но как опытный человек, повидавший не одну сотню студентов, понимала — не Эд первый, не Эд последний. Даже её Рауль был таким. Понимал теорию и пользовался этим.

— … хотя бы не попадаться.

— Да, профессор, — Эдмунд улыбнулся.

Улыбка у него была красивая — живая.

Странный ребёнок. Понятие нормальности и многие правила Эду не были поняты. Без влияния кого-то с очень чётким моральным и этическим компасом этот странный ребёнок со временем во что-то точно вляпается.

И снова сменился день.

За лиловой дымкой открылось событие одной из следующих лекций.

Читая материал в огромной аудитории, в одной из тех, где умещался весь поток, а любой шорох был слышен, старуха никак не могла понять, откуда доносится бормотание. Бесконечными двойками она всегда достигала почти абсолютной тишины в кабинете, но в этот раз среди лиц студентов она не видела ни одного, губы которого шевелились бы. Дети и сами переглядывались, пытаясь вычислить источник шума.

Взгляд старухи выцепил взволнованное лицо пухлого мальчишки на третьем ряду за спинами отличников. Он как-то подозрительно тыкал соседа, лежащего головой на парте — Эдмунда. Она отправилась туда.

Источник звука находился здесь. Им оказался Эд, закрывший глаза и что-то недовольно бормотавший. Спал что ли?

— Что тут происходит⁈ — зло поинтересовалась старуха.

Резкий звук над ухом заставил Эд скривиться. Речь из невнятного бубнежа превратилась во вполне разборчивые слова:

— Мам, чашка… чашка-картошка.

Чашка-что? Картошка? В смысле «с картошкой» или «из картошки»?

— Рио.

— Мам, не лови!.. — чередуя восклицания о картошке с сопением, Эд снова заговорил нечётко. — Я ловлю.

— Рио! — старуха встряхнула его за плечо.

— Мама!.. — неожиданно громкий выкрик заставил декана оторвать руку от плеча курточки песочного цвета.

Разлепляя веки, Эдмунд встретился взглядом с Мадам. Маленький, растерянный, одинокий и заспанный. Со следами от смявшегося рукава на бледной щёчке.

— Ма-мадам? Я… типа задремал.

— «Типа», Эдмунд, это слово-поразит. Избавляйтесь от подобных, — мягче, чем ожидала, посоветовала Джейн.

Она пыталась выдавить из себя крик и сообщение о двойке. Хотела прогнать парня из кабинета, но что-то мешало кричать на этого взъерошенного мальчика, так по-детски потирающего глаза после сна.

— Вы плохо спали?

Студенты сохраняли гробовую тишину. Пытались предугадать, когда спокойствие сменится бурей.

— Ну… вроде и нет. Как всегда. Но почему-то засыпаю на ходу, — зевнув, Эд, кажется, снова начал засыпать. — А Вы ещё так говорите спокойно, как сказку на ночь.

Сидящий рядом приятель моего отчима прикрыл лоб ладонью. В его глазах отразилось «Тебе хана, брат».

До Эдмунда тоже вскоре дошёл смысл сказанных им слов. Он моментально проснулся. Отозвать их уже не мог, но попытался минимизировать урон:

— Я в хорошем смысле. Что слушать приятно. Не в том, что скучно.

Подняв ладонь, призвала замолчать. Указание Эд понял.

— Вы ведь знаете эту тему, Эдмунд. Зачем Вы пришли?

Эд неопределённо пожал плечами:

— Мне предмет нравится. И потом, Вы говорили, что будете смотреть на посещения на экзамене.

— Идите домой.

— Я постараюсь больше не засыпать, — пообещал Эдмунд. — Можно остаться?

— Идите домой. Я не поставлю Вам прогул.

Юноша кажется не поверил.

— Исчезнете отсюда, Рио, если потратите ещё хоть минуту лекции, выгоню к ректору и поставлю «два» за работу на уроке.

Вновь прорезавшийся голос и злобные интонации позволили выдохнуть. Праведно ругается на раздолбая — значит всё нормально. Ещё не хватало поощрять такое поведение!

— Вы очень добры, профессор, — Эд выбрался из-за парты и выскользнул в коридор.

— «Добра»? — послышались шопотки.

— Так… — она почти насильно натянула на лицо привычное хмурое выражение. — Помеху прогнали, вернёмся к работе.

На этом воспоминание не закончилось. Оно дрогнуло, пропуская остаток лекции и проносясь к моменту, когда Мадам вышла из аудитории.

Эд спал на подоконнике. В этот раз спокойно, без болтовни и кошмаров.

Подойдя к мальчику, она задумалась: будить ли? Почему-то было… страшно? Снова увидеть в студенте — то бишь в отвратительном бездарном существе, ненавистном каждой струнке души — … кого увидеть?

Ребёнка?

…Рауля?

Нет, надо будить. Не идти же на поводу у непонятной эмоции.

Тем более, гадёныш спит на подоконнике! А устав академии это запрещает. Нашёл, понимаете, кровать!

— Рио, — опять. Опять вместо пинка, крика или злого сарказма получилось что-то нездорово нормальное.

Не дождавшись реакции, провела рукой по вьющимся чёрным волосам. Крутые вихри крупных кудрей мялись под прикосновениями. Остановив пальцы на пушистом затылке, Джейн покачала его голову. Эд открыл глаза.

— М? — в этот раз он проснулся быстрее, похоже, на подоконнике спать было не так удобно.

— Я отправила Вас домой.

— У меня ещё занятие сегодня… для второго курса.

Интонация парнишки наводила на мысль о том, что он собирается продолжить говорить, но через несколько секунд ожидания Джейн поняла — мальчик спит.

— Рио, — снова поводила рукой по затылку.

Вокруг них собиралась толпа. Студентам в диковинку было видеть такое обращение с одним из них.

Растерянная под десятками взглядов, Джейн впервые за много лет испытала ужас, будто за доброту толпа готовилась растерзать её. Но спасение близко и очевидно: лишь показать, что мальчишка не особенный, что не задаёт миру тех же вопросов что и Рауль, что мягкая наивная улыбка не способна перекрыть отвратительный характер…

— Эдмунд.

…но ничего жёсче из горла не шло. Трясти его голову что-то не давало.

Вокруг слышался шёпот. Никто не понимал причин такой манеры речи.

— Эдмунд…

Тёмные глаза приоткрылись:

— Да, да… я не сплю, мадам.

— Сядьте. А то опять уснёте.

Эдмунд послушался и, растирая лицо, спросил:

— Сколько времени?

— Половина третьего. Вам стоит пропустить занятия сегодня.

— Не, я список вопросов взял с собой. Надо их задать.

Глупый упрямый ребёнок. Но Джейн не вправе выгонять его из академии и убеждать не должна. Послать бы его домой в приказном порядке, но студенты дышат ей в спину. Нельзя спорить.

— Ваше решение, Рио. Спать на подоконнике не рекомендую, если не хотите изучить влияние сквозняков на организм. Застуженные органы вызывают множество весёлых болезней.