— И что это сейчас было?

— Второй акт вашей Санта Барбары, — с тяжёлым вздохом протянул Санёк, едва заметно качая головой. — Или двадцатый. Я уже, если честно, сбился со счёта.

— Я так понимаю, объяснений от тебя не последует?!

— Я ни во что не лезу, — вскинул ладони вперёд Корсаков в защитном жесте, — Разбирайтесь сами. И если хочешь, что-то узнать — советую поспешить. Маринка сегодня не планирует задерживаться на работе, у неё вечером какие-то планы…

Планы! Знает он, какие у неё могут быть планы!

Мереминский до хруста сжал челюсти, чтобы загасить рвущиеся наружу проклятия в адрес Лиса. Который, заявившись на праздник к Маринкиным родителям, умудрился свести на нет всё то, чего Ярик с таким огромным трудом сумел добиться в отношениях с Вишняковой. И то короткое волшебное время, что они провели за городом — было очень важным шагом, чтобы вновь завоевать её доверие и доказать, что они могут быть вместе. Теперь же они снова откатились к тому, с чего начинали, а может быть и даже на сотню шагов назад…

Талантливая скотина! Мереминский всегда изумляло с какой лёгкостью, буквально одним неосторожным словом или поступком, Елисей мог разрушать жизни людей. Вот и в их доверии с Маринкой благодаря Лису появилась теперь огромная трещина. И чёрт знает, сколько ему потребуется времени, чтобы вновь её залатать…

В приёмной Маринки уже не было, у лифта Ярослав её тоже не обнаружил. Ему удалось настичь девушку уже на выходе из офисного центра.

— Объясниться не хочешь?! — окликнул он Вишнякову.

— Ярик, отстань, я спешу!

— Да ты что? Значит, теперь снова будешь меня игнорировать? — поинтересовался Мереминский, резко притягивая Маринку к себе. Так что её светлые пряди взметнулись вверх и рассыпались по плечам, а манящие сладкие губы оказались в опасной близости от его губ.

Близко, обжигающе близко.

Мереминский едва сдерживал себя, чтобы впиться в её губы прямо здесь на глазах у десятка людей, которые спешили покинуть офисный центр. И к чёрту этот разбор полётов! Ему просто хотелось закинуть Маринку к себе на плечо, отнести в машину и увезти к себе и… не выпускать из кровати весь вечер и всю ночь, чтобы окончательно выбить из её головы любые воспоминания об этом грёбанном Лисе!

Что-то полыхнуло в его взгляде, будто бы полностью обнажая перед ней все те жаркие мысли, которые промелькнули сейчас в сознании Ярика. Потому что Маринка расширенными от ужаса глазами уставилась на него и отчаянно замотала головой из стороны в сторону.

— Ярик, прекрати, на нас смотрят люди!

— Да мне плевать! — ещё сильнее вжимает её в себя, так что между ними не остаётся даже миллиметра свободного пространства.

— А мне — нет!

От её близости у него начинает плавиться рассудок. А от осознания, что она сейчас уедет к другому, предохранители окончательно сгорают, оставляя внутри лишь какие-то звериные инстинкты. И руки Ярика сами опускаются ниже, оглаживая округлые бёдра сквозь плотную ткань офисной юбки. Сжимают ягодицы, сильнее вдавливая в себя.

С Маринкиных губ срывается громкий вздох, который дико хочется вобрать в себя, смешать со своим собственным дыханием.

Пускай почувствует, как сильно он её хочет.

Пускай знает, что он её никуда не отпустит.

Никогда!

— Боишься, что нас увидит твой новый парень и приревнует? — с легкой хрипотцой в голосе говорит Мереминский, впиваясь в Маринку своим пронзительным синим взглядом.

— Убери… убери от меня свои руки!

— Ты ведь на самом деле этого не хочешь, Мариш, — усмехается Ярик, игнорируя её просьбу. Вместо этого одной рукой он нежно касается костяшками пальцев её щеки, спускается ниже к ключицам, проводя по краю выреза светлой атласной блузки и останавливаясь там, где стучало её сердце. Неистово, бешено, будто бы играя наперегонки с его собственным, что громыхало сейчас у него в груди.

— Нет, хочу… — еле слышно шепчет Маринка, прикрывая глаза. Её отчаянная попытка казаться равнодушной проваливается с треском. Дыхание учащается, а пульс ускоряется до предела, стоило ему полностью накрыть своей ладонью её грудь и коснутся губами длинной изящной шеи. Чтобы проложить горячую дорожку из поцелуев вниз под аккомпанемент оглушающе громких ударов её сердца.

Да, наверное, он сошёл с ума и ведёт себя, как какой-то озабоченный подросток. Или как будто он поставил себе цель во что бы то ни стало наверстать то, что они не успели сделать с Маринкой в свои пятнадцать-семнадцать лет. Да и плевать! Разве можно думать о каких-то там приличиях, видя, как она реагирует на каждое его касание?..

Ярик буквально на кончиках пальцев ощутил электрический разряд, который пронзил Маринкино тело, как она задрожала в его руках.

— Ярик, пожалуйста, — с мольбой прошептала Вишнякова, распахивая свои тёмные глаза. — Не запутывай всё ещё больше…

Не запутывай? Да они уже давно запутались друг в друге, словно провода. Увязли с головой без единого шанса на спасение. Вот только Ярику совершенно не хотелось из этого всего выпутываться. Потому что он уже не представлял своей жизни без неё, без взгляда этих бархатистых карих глаз, без этой манящих сладких губ.

— Я уже не знаю, что мне ещё сделать, чтобы ты мне поверила, — тихо проговорил он, обхватывая ладонями лицо Вишняковой. — Чтобы ты не сомневалась во мне, в нас…

— Ярик…

— Всю душу ты мне уже вымотала своей ревностью, Маринк. Выжечь бы её дотла из твоего сердца, из твоих мыслей, — хрипло говорит он, склоняясь к лицу. Медленно ведёт губами по нежной коже, осыпая каждый миллиметр жаркими поцелуями, — Может, если так…

Срывается, отпускает на волю то, что полыхало внутри. Жадно преподаёт к её губам, одной рукой зарываясь в волосы на затылке и сильнее притягивает к себе, не давая Маринке ни единого шанса вырваться или отстраниться.

Как будто, если он не будет ощущать ее сейчас всю, каждый миллиметр её тела в своих руках, то он просто умрёт. Загнется прямо здесь и сейчас на этом самом месте.

И ни на какое свидание она не пойдёт, потому что… Потому что есть только одно объяснение. То самое, что огнём выжжено у него на сердце: «моя!». А раз она его, то никуда он её не отпустит! И пусть Вишнякова только попробует начать вредничать и доказывать ему обратное — он ей наглядно продемонстрирует, что это абсолютно бесполезное занятие.

«Мы, знаете, ли тоже сильны в презентациях, Марина Владимировна», — мысленно ухмыльнулся Мереминский, вспоминая самодовольные фразочки Лиса, которые тот вещал Маринке по телефону. — Вот прямо сейчас и начнём… презентовать!»

Ярик прижимает её сильнее к себе и настойчиво толкается языком в её рот, сламывая последнее сопротивление. Маринка с каким-то полу-стоном полу-всхлипом капитулирует и позволяет их языкам сплестись в страстном танце. А потом с не меньшим пылом начинает отвечать на его поцелуй, притягивая к себе и обхватывая руками его шею.

Вот так… Вот так, моя хорошая. Только так и никак иначе! И пусть весь мир подождёт, пока длиться этот сладостный миг! И плевать на то, что они стояли сейчас прямо посерди улицы, плевать на выходящих из офисного здания коллег, которые наверняка с изумлением таращились на них, аккуратно обходя стороной.

И к чёрту все его великие планы, которые он вынашивал несколько месяцев! К чёрту всю эту осторожность, все его жалкие попытки не спешить, чтобы не наломать дров. Надо было сразу, точно первобытный человек, утащить её к себе в пещеру и любить там так неистово, чтобы она позабыла обо всем на свете.

Да, судя по всему, с Маринкой только такой и нужен был подход — не давать ей ни минуты на раздумья. Просто сжимать в объятиях, целовать до умопомрачения, чтобы она трепетала в его руках и улетала от наслаждения, шептала его имя. Только так можно было вытравить из её сердца эту чёртову ревность — доказав самым прекрасным из всех языков любви, который был доступен мужчине и женщине, что она его и только его. И больше ему никто не нужен на всём белом свете.

Никто!