— Все хорошо. Скоро начало учебного года.

— Второй курс?

— Угу…

Жена учится заочно, в свободное от домашних дел время осваивает экономическую специальность, а в перерывах между установочными сессиями работает со мной. Я стажирую Юльку в финансовом отделе своей строительно-архитектурной фирмы. Ей нравится быть рядом и наблюдать за тем, как я веду дела, а затем посещать отдел на правах еще чересчур зеленого ученика и осваивать на практике то, что изучила пока только лишь теоретически.

— Хоть бы в гости завернули, пока не приступили к занятиям и выполнению контрольных работ.

— Обязательно. Спасибо за приглашение. А Вы что здесь забыли?

— Отчет, что ли, предоставлять? Котенька, родимый ты мой, хороший человечек, не забывайся, когда разговариваешь со взрослым дядей, — сильно ерзает и крутится, разыскивая официанта. — Не скажу! — бухтит, как недовольный старикан.

— Я ведь отчитался Вам.

— А мог бы этого не делать! Это я так, для справки, между прочим. Эй! — подмигнув мне, поднимает руку, чтобы привлечь внимание обслуживания, которое и без того уже торопится к нашему столу. — Кофе, пожалуйста, — не глядя во вкладыши меню, заказывает то, к чему уже привык. — Ты что-то смурной. Мне не нравится твое настроение. Уверен в первом ответе. Все хорошо, сынок? — откинувшись на спинку, задает вопрос.

— Все хорошо, — с улыбкой отвечаю и совершаю вежливый зеркальный жест. — А у Вас?

— А ты, пиздец, настырный черт. Так уж и быть! Уважу любознательного зятька. Итак, как у меня дела? Да просто зашибись!

Его любимое словечко. Я помню, как он навещал нас и, в частности, моего отца. Они познакомились и сдружились крепко еще с университетской скамьи, когда оканчивали старшую школу жизни на металлургическом факультете местного политехнического университета. Если мне не изменяет память, Смирнов — самый лучший, преданный и постоянный старый друг.

— Каким ветром сюда занесло? Ольга Сергеевна…

— У меня здесь встреча, любознательный ты мой, а жена, мать и бабушка по совместительству, но на добровольных началах, в отчаянных попытках попасть в какие-нибудь исторические анналы, нянчится с пищащей малышней. Пусть отдыхает от меня. Любит повторять, что я затиранил ее, не замечая берегов. Она там, а я здесь втихаря обтяпываю темные дела. Так и живем!

— Секреты от жены, Алексей Максимович? — подмигиваю и снова двигаю на центр пепельницу.

— Тихо, мальчик. Решил в чем-то уличить меня? Ни хрена не выйдет. А что это вообще такое? — кивком указывает на то, что разворачивается перед его глазами. — Ты тут устроил кальян-бар, Красов? Что за херня? Я пришел выпить кофе и перетереть за важные дела, а Костя давит сигаретки. Сколько их тут? — похоже, он действительно пересчитывает окурки, которыми я забросал прозрачное стеклянное дно. — Легкие помашут ручкой, если не прекратишь травить себя.

Последний раз! А если честно и без увиливаний говорить, то Алексей Смирнов и мой отец при встрече выкуривали не одну пачку мерзостной отравы, соревнуясь друг с другом, кто кого на лавочке возле медуницы тихими безветренными вечерами передымит. С чего бы сейчас такое рвение и радение за здоровый образ жизни?

— Как ты общаешься со Святославом? — он тянет свою пачку, намеренно опустив голову и пряча от меня глаза.

— Я с ним не общаюсь, — сухо отвечаю.

— Позволь не поверить в это. Какие-то же соображения есть на этот счет? Кость…

— Я не общаюсь с ним, Алексей! — громче повторяю. — Зачем это, например? Мне от него ничего не надо. Впрочем, как и ему от меня. У него одна проблема — Игорь! Он четко дал понять, что желает видеться с сыном. Я на это повлиять не могу.

Увы, никак!

— Спокойно, мальчик.

— Мальчик? — а теперь, по-моему, я с половины оборота круто завожусь. — Я Вам не мальчик…

— По сравнению со мной. Чего ты распетушился?

— Я! — выговариваю четко, по словам. — С ним! Не! Общаюсь! И не собираюсь.

А по его глазам, да и не только, я читаю нескрываемое жалкое сочувствие. С чего бы? Мне это, повторюсь еще разок, не нужно.

— Прекратите это! — выставив ему под нос указательный палец, приказываю, размахивая им перед его лицом. — С меня хватит! Произвожу впечатление чем-то озабоченного мужика? Я не нуждаюсь в беседах, от которых мне вроде бы должно легчать. Я, блядь, особо и не напрягаюсь. Очень много дел, чтобы размениваться по пустякам. Тем более, что мы обговорили все с Юлей, пришли к единственно разумному решению…

— Усыновления не будет, да? — прикуривает сигарету, отшвыривая небрежно зажигалку, которая, как водомерка, подпрыгивает пару раз на укрытом скатертью столе. — Это было важно для тебя?

— И что? — с вызовом рычу. — Будет или не будет! Вам, блядь, какая разница?

— Я даю ему работу, Костя. Хочу, чтобы ты узнал об этом от меня.

Ох.еть! Пиздец! Е. ать!

— Повезло ему! Вы чуткий работодатель, внимательный, добрый и талантливый человек, — резко поднимаюсь, со скрежетом отодвигая стул. — Мне пора. Всего доброго, — обхожу стол, но торможу, стреноженный рукой Смирнова.

Он обхватывает мою кисть и больно сдавливает фаланги, ломая кости и выгибая хрупкие, почти песком заполненные пальцы.

— Прекрати это! Слышишь?

— Что именно?

— Злиться и ревновать. Изведешь себя и ее потеряешь.

— Не злюсь и, — сглатываю, но кашляю, потому как захлебываюсь собственной слюной, — не ревную, — и со слезами на глазах произношу. — Я не расстроен, не зол и не ревную. Я…

— Не жалей себя, Красов. Отцу бы не понравилось то, что ты с собой творишь.

— Всего доброго, Алексей! — безумным взглядом полосую маячащую передо мной метрах в трех-пяти входную дверь.

— Она любит тебя, Костя. Любит! Юлька живет с тобой, а он…

Никак не сдохнет! И война, и пули, и продолжительный плен его не берут. Почему он не погиб там, где должен был пропасть, заполучив в собственность братскую могилу? Разве не туда стремился, когда навсегда отваливал от моей жены?

— Привет, Костяника, — шепчет в ухо женский голос, а быстрые пальцы взъерошивают затылок, царапая ногтями кожу.

— Привет, Люлёк, — вполоборота стоящей за моей спиной говорю. — Когда ты появилась? Я не заметил. Видимо, задумался.

— Мечтаешь?

— Есть немного. Где сын?

— Нашел красивую девочку и попросил меня удалиться. Не смогла ему отказать. Он сейчас в песочнице невестушку обхаживает. Вон там! — она обходит лавочку, на которой я в ожидании вечерним уже не жарким солнцем наслаждаюсь. — Пасёт крошку, как маленький галантный кавалер. Смотри-смотри, — заливисто хохочет.

Действительно! Игорь крутится возле маленькой малышки, протягивает ей свою игрушку, практически пихает, просовывая ей в руки машинку с вывернутой наизнанку радионачинкой.

— Ей хана, да? — пырскаю и обнимаю за плечо подсаживающуюся ко мне жену.

— Кому? — резко отклонившись, изумленно спрашивает.

— Машинке, Юлька, машинке. А ты, видимо, подумала…

— Девочке хана! — откинув голову, громко выдыхает, прикрывая рот рукой. — Господи, Красов, а я ведь напряглась.

Не надо, моя любимая!

— Как ты? — губами прикасаюсь к приблизившемуся ко мне теплому виску.

— Все хорошо.

— Что врач сказал? — не сводя с мальчишки глаз, блуждаю носом по ее макушке.

— Я здорова и готова.

— Угу, — мычу и утыкаюсь носом в высоко подобранную и затянутую в какой-то взлохмаченный пучок копну.

— У меня овуляция, Красов.

— Когда? — прикрыв глаза, внимательно слушаю жену.

— Точную дату никто не скажет. У женской репродуктивной системы свои секреты. Нужно пробовать. Моя ленивая яйцеклетка выдвинулась навстречу твоим шустрым хвостатым ребятам.

— Услышал, женщина! — моргаю в знак согласия. — Секс без перерыва?

— Сегодня, например? — возится в попытках заглянуть в мои глаза.

— Как скажешь! — прикусываю тоненькую кожу, резцами задевая выпуклый, широкий, немного влажный лоб.

— Хочу ребенка, Красов!

— И я!

И я… И я, Люлёк!