— Нет. Ты дрожишь, Джош. Смотри.

Лейла

Я поднимаю одну из его дрожащих рук. Джош недолго смотрит на это, затем переплетает наши пальцы. Я наклоняюсь вперед и прижимаюсь к его губам. Это медленный, нежный поцелуй, в нем нет нашего обычного огня, но жар все равно закипает во мне. Когда я, наконец, отстраняюсь, кровь бурлит в моем теле, а Джош выглядит немного более живым.

Я провожу губами по его щеке, затем поднимаю взгляд и наконец замечаю пробковую доску, которую он повесил над своим столом. Она покрыта маленькими карточками и листочками, и мне требуется секунда, чтобы понять, на что я смотрю.

— Печально известная доска свадебных приглашений. — Я протягиваю руку и касаюсь кончиком пальца одной из тисненых карточек. — Я думала, Зак пошутил.

Джош наклоняет свою голову к моей.

— Это странно?

Я качаю головой, пробегая глазами по коллажу. Здесь, должно быть, больше сотни приглашений. Кремовые, розовые, белые. Некоторые написаны от руки. Некоторые украшены тиснением. На некоторых есть фотографии, цветочные детали, или рисунки акварелью. Их так много, что они накладываются друг на друга, некоторые закреплены по две или три штуки сразу. Это невероятно.

— Ты бываешь на всех свадьбах?

Джош качает головой.

— В самом начале мы пытались. Теперь их слишком много. Но мы посещаем их, если можем. — Он указывает на ряд фотографий в нижней части доски. Я наклоняюсь, чтобы рассмотреть получше.

Это свадебные фотографии. На каждой парни стоят в костюмах и галстуках, обнимая сияющих невест и женихов. На нескольких Зак одет в клетчатый килт, что творит забавные вещи с моими внутренностями.

— Это так мило, — шепчу я, просматривая все фото. Глаза автоматически фокусируются на одной фотографии, прикрепленной в самом конце. В отличие от всех остальных, это не свадебное фото; это черно-белый снимок женщины средних лет, лучезарно улыбающейся в камеру. Я сразу узнаю шелковистые черные волосы и темные глаза.

— Это твоя мама? — спрашиваю я, показывая пальцем. Джош медленно кивает. Я изучаю ее. — Она милая.

— Была милой.

Я бросаю на Джоша напряженный взгляд.

— Она умерла?

— Когда мне было девятнадцать. Автомобильная авария.

Я опускаю взгляд и прислоняюсь спиной к его груди.

— Мне жаль. Я не знала.

— Я не говорил тебе, — отвечает Джош безэмоциональным голосом.

Я сжимаю его локоть с бешено колотящимся сердцем. Боже, неудивительно, что он заперся здесь, переживая нервный срыв. Вся Англия сегодня проводит время со своими мамами, а он застрял здесь ни с кем.

Я пытаюсь придумать, что бы такое сказать.

— Она бы так гордилась тобой за все, что ты сделал.

Он вздыхает, его дыхание касается моей щеки.

— Я надеюсь на это. Именно она была причиной, по которой мне пришла в голову идея подкаста.

— Ей нравились шоу с советами?

Он качает головой.

— У нее с моим отцом были… плохие отношения. — Он смотрит на фотографию с ничего невыражающим лицом. — Он познакомился с ней во Вьетнаме, во время месячной командировки. Она была горничной в отеле, в котором он остановился. Работала по четырнадцать часов в день за гроши, в то время как богатые мужчины тратили десять ее дневных зарплат на один напиток в баре. У них с моим отцом случился роман, а потом он привез ее в Англию и женился. — Его рот кривится. — Мои бабушка и дедушка думали, что это было очень романтично. Он встретил эту хорошенькую, нищую иностранку и вытащил ее из сточной канавы. Как в сказке о Золушке.

Я нахожу его руку и сжимаю.

— Но это не так.

Он фыркает.

— Моя мама обычно говорила, что он выбрал ее, потому что ему понравилось, как она чистит его туалет в отеле. Ему не нужна была жена; он хотел молчаливую, красивую служанку, которая разделила бы с ним постель, родила бы ему ребенка и никогда ни о чем не просила. Он всегда жаловался на то, что западные женщины слишком «современны», и мне кажется, она была его решением.

— Они ссорились? — спрашиваю я, проводя губами по его виску.

Его ресницы трепещут, когда я целую его бровь.

— Нет. Лучше бы ссорились. Вместо этого мой отец просто… игнорировал ее. От слова совсем. — Джош делает резкий вдох. Его голос ровен, но я чувствую, как в нем бурлит энергия. — Это разорвало мою маму на куски. Она была убеждена, что сможет заставить его полюбить себя. Она проводила весь день за уборкой. Готовила ему. Срезала цветы для обеденного стола, расставляла красивую фарфоровую посуду и ждала у входной двери, чтобы поцеловать его, когда он возвращался домой с работы. Он заходил в дом, ворчал на нее, и уносил ужин к себе в кабинет. Каждый божий день. — Джош дотрагивается до кончиков моих волос.

— Это ужасно, — бормочу я.

Он смотрит вниз, его кадык подпрыгивает.

— Когда я стал старше, я понял, как плохо он с ней обращался. Раньше я умолял ее развестись с ним. Но она так ничего и не поняла. И с годами будто просто увядала. К тому времени, когда она умерла, от нее осталась лишь… оболочка. — Он делает глубокий вдох. — Вот почему я веду этот подкаст. Я хочу помогать таким людям, как она. Хочу помочь им понять, что они заслуживают лучшего.

— Ты гораздо больше, чем позволяешь другим людям видеть, Джош.

Его рука сжимается на моем бедре. Он опускает голову, и на секунду я вижу вспышку эмоций, скрытых за его непроницаемым выражением лица. Затем он прочищает горло, и все исчезает.

— Можешь остаться, если хочешь, — бормочет Джош, дергая за пояс моего пальто. — Не могу обещать, что буду хорошей компанией, но… — он отодвигает одну из частей моего пальто и видит корсет. Я терпеливо жду, пока он явно пытается заговорить. — На тебе нет никакой одежды, — в конце концов выдает Джош.

— Да. И теперь я понимаю, что он не совсем подходит для данной ситуации.

Его губы слегка приподнимаются, но улыбка не достигает глаз.

— Ты пришла сюда в поисках веселья. Извини. — Он просовывает палец под лямки. — Жаль, что Зака здесь нет. Он бы снял это с тебя еще до того, как ты переступила порог квартиры.

Я обиженно отталкиваю его руку от себя.

— Ладно. Ты можешь не вести себя так, будто я законченная стерва?

Он моргает.

— Что?

— Тебе не нужно извиняться за то, что скорбишь. Ради бога, ты же мой друг. Я хочу не только спать с тобой.

Его взгляд вспыхивает.

— Чего ты хочешь?

Я провожу пальцами по его густым волосам.

— Я хочу тебя. Хочу видеть тебя счастливым, гордым, грустным, уставшим. Хочу, чтобы у тебя были как взлеты, так и падения. Я хочу тебя всего. Хочу от тебя столько, сколько ты можешь мне дать.

Он поднимает на меня взгляд, его глаза темнеют, и я потрясена неприкрытым горем на его лице. Джош кажется таким холодным и отчужденным, но у него так много всего происходит внутри.

И я хочу помочь ему. Я должна.

— Я хочу пойти на свидание, — решаю я.

— Я твоя девушка, верно? Вы, ребята, водили меня на все эти свидания. У меня не было возможности выбрать. Я хочу пойти на свидание.

— Прямо сейчас? — Джош выглядит измученным. Как будто у него сели батарейки. У меня болит сердце, когда я вижу его таким. — Могу я посмотреть погоду? Там обещали дождь.

— Извини, но никакого дождя нет, — говорю я ему. — Не волнуйся. Я закажу пиццу, и мы посмотрим фильм в моей квартире. Что угодно. Просто отдохнем.

Он хмурится.

— Не думаю, что нахожусь в подходящем настроении для того, чтобы быть романтичным. Я, наверное, просто испорчу тебе настроение. — Его рука ложится мне на спину. — Мне жаль.

— Иисусе, Джош. — Я наклоняюсь вперед, прижимаясь своим лбом к его. — Я не хочу, чтобы ты был романтичным. Не хочу, чтобы ты вообще что-то делал. — У него перехватывает дыхание, когда я запечатлеваю поцелуй у него под подбородком. — Тебе не нужно ничего делать. Или говорить. Ты можешь просто поспать в моей постели, если хочешь. Выпить все мое вино. Поиграть в змейку на телефоне, не обращая на меня внимания. Нам не нужно обмениваться ни единым словом. Мне буквально все равно. — Я беру его за руку, переплетая наши пальцы. — Просто пойдем со мной, пожалуйста.