— Думаю, это происходило постепенно, — говорит Люк. — Я не понимал этого, пока не пригласил ее на свадьбу моей бывшей жены.

— Обычно мы бы не стали обсуждать подобные личные проблемы, — добавляет Джош. — Но когда вы совершаете публичную ошибку, я думаю, несправедливо ожидать, что кто-то примет личные извинения.

— К тому же, она не отвечает на наши звонки, — добавляет Зак. — Так что у нас точно нет выбора.

— Верно. Кстати, о… — Голос Джоша становится тверже. — Ходили слухи, что Лейла изменяла кому-то из нас, а может, и всем сразу. Это неправда. Мы были теми, кто вел себя нечестно. Мы обманули ее, а потом отказались признать, что влюбляемся. Мы причинили ей боль, а не наоборот.

— Лейла, дорогая, нам так жаль, — говорит Зак. — Очень жаль. Мы скучаем по тебе.

— И мы также хотели бы извиниться перед всеми нашими слушателями, — добавляет Джош. — Мы говорили вам открыться, быть уязвимыми и смелыми в личной жизни… и все это время были слишком напуганы, чтобы справиться со своими собственными проблемами. Поверьте мне. Потеряв ее, мы определенно усвоили урок. — Наступает короткая пауза, затем он прочищает горло. — Ладно. Мы прочтем несколько твитов. — Джош прищелкивает языком, и я представляю, как он хмурится за своими очками для чтения, просматривая ленту. — От @sweetheartbaby23. Я все еще думаю, что она вам изменила. Если вы все трое влюбились в нее, то она, очевидно, обвела вас всех вокруг пальца.

Зак фыркает

— Лейла не обманывает людей. Обычно она хочет, чтобы все оставили ее в покое.

Джошу, кажется, не так весело.

— Я знаю, что наши слушатели достаточно открыты в своих взглядах, чтобы не находить странными отношения, в которых участвуют более двух человек, — ледяным тоном говорит он. — Моногамия — это социальная конструкция. Это не неправильно, но и не более «правильно», чем решение нескольких людей быть вместе. Мы все трое открыто встречались с Лейлой, так что я не понимаю, как это может быть истолковано как измена.

— Как вам не стыдно, — увещевает Зак. — Мы воспитывали вас по-другому, детки.

— От @ellabaloney17, — продолжает Джош. — Вы, ребята, когда-нибудь спали вместе?

— Это не ваше дело, — резко отвечает Люк. — Следующий.

Я оцепенело сижу на своем месте, пока они отвечают на вопрос за вопросом, защищая меня, критикуя людей, которые грубы со мной, снова и снова заверяя слушателей, что это их вина, что они облажались, что я не сделала ничего плохого. Мое сердце бешено колотится. Я едва могу поверить в то, что слышу.

Они любят меня? Более того, они любят меня настолько, что открыто признают свою неправоту перед десятками тысяч людей?

Не думаю, что кто-то когда-либо любил меня так сильно. Я опускаю взгляд на телефон в своей вспотевшей руке. Прежде чем я успеваю отговорить себя от этого, я быстро набираю твит и нажимаю отправить.

@threesingleguys, я слушаю

Тут же мои уведомления сходят с ума. Начинают поступать лайки и ретвиты. Я потрясенно моргаю, наблюдая, как цифры стремительно увеличиваются до ста, двухсот, трехсот…

Я вдруг замечаю, что ребята перестали разговаривать. На несколько секунд воцаряется полная тишина. Затем:

— Лейла. Пожалуйста, вернись домой, — говорит Джош мягким голосом прямо в микрофон. — Пожалуйста.

Не знаю, что сказать. Телефон кажется слишком тяжелым в моих руках. Я аккуратно кладу его на барную стойку, переворачиваю салфетку и беру ручку, чтобы написать новый план. Я тщательно систематизирую то, что мне известно об этой ситуации.

Парни влюблены в меня. Они не притворялись.

Они не используют меня как инструмент для повышения собственной популярности. Они берут на себя ответственность. Они защищают меня, и люди им верят.

Они были влюблены в меня. Все это время.

У меня горит горло. Не знаю, что делать. Я хочу простить парней, но мне страшно. Они причинили мне такую сильную боль.

— Пожалуйста, — снова говорит Джош, и в его голосе столько грусти, что я встаю и хватаю свой чемодан прежде, чем успеваю сообразить, что делаю.

Мне нужно поймать такси.

Лейла

Когда я возвращаюсь в квартиру, в холле темно. Портье уже ушел домой, а лифт, как обычно, сломан, поэтому я поднимаюсь по шести лестничным пролетам на наш этаж. Когда я подхожу к двери квартиры мальчиков, я вижу, что она оставлена приоткрытой. Я слышу негромкий гул голосов. Осторожно приоткрыв ее, я заглядываю внутрь.

Ребята все еще ведут трансляцию. Люк сгорбился над ноутбуком, надев массивные наушники и обхватив голову руками. Джош хмуро смотрит в телефон, а Зак развалился в кресле и выглядит абсолютно измученным, пока говорит в микрофон, установленный на кофейном столике. Мое сердце сжимается, пока я смотрю на них, эмоции переполняют меня. Я так сильно скучала.

Я захожу, и все трое поднимают глаза. Зак тут же замолкает, его глаза широко раскрываются. Он встает, и его массивные колени со стуком сбрасывают микрофон со стола. Он, кажется, даже не замечает этого, уставившись на меня, как на привидение.

Он выглядит… уничтоженным. Глаза опухли, густая борода спуталась, а на рубашке пятно от кофе.

Короче говоря, он выглядит как человек, который провел последние несколько часов, рассказывая в прямом эфире о самой большой травме в своей жизни. И ради чего? Ради меня?

Мне требуется секунда, чтобы понять, что Джош тоже замолчал. Между нами повисает тишина, перемежаемая уведомлениями от твитов и почты. Я бросаю взгляд на светящийся экран. Они получают по нескольку комментариев и сообщений в секунду. Сколько людей слушают подкаст прямо сейчас?

— Привет, — говорю я скрипучим голосом. — Эм. Ваши микрофоны все еще включены.

Очевидно, мои слова разрушают чары. Все трое моргают. Джош вздыхает, поворачиваясь обратно к микрофону.

— Ладно, ребята. Она только что вернулась, — говорит он грубым голосом. — Я… Я думаю, нам пора уходить. Мы вернемся в эту среду. Большое спасибо за всю вашу поддержку, и спокойной ночи. Я… — Его взгляд возвращается ко мне. — Спасибо. — Он отключает запись.

Мы все стоим молча еще несколько секунд. Никто из нас не знает, что сказать. В конце концов, Люк прочищает горло, опуская взгляд на мой чемодан.

— Мы не были уверены, что застанем тебя до полета.

— Ну, вы прекрасно справились.

— Знаю. — Люк указывает под кофейный столик, где в корзинке сложена куча бутылок с водой и закусок. — Мы были настроены продолжать в том же духе, пока ты не сойдешь с самолета. Решили, что если ты не свяжешься с нами в течение сорока восьми часов, мы прекратим это дело.

Мои глаза расширяются от удивления.

— Сорок восемь часов? Вы собирались вести стрим целых два дня?

— А что еще мы могли сделать? — резко спрашивает Джош. — Господи, Лейла, мы бы сделали все, что угодно, лишь бы поговорить с тобой. Что. Угодно.

— Ну что ж. — Я смотрю в пол. — Я здесь.

— Ты не едешь в Америку? — спрашивает Зак, его голубые глаза все еще сверлят меня насквозь.

Я скрещиваю руки на животе.

— Предложение, по-видимому, было отменено. Анна Барде — большая поклонница вашего шоу. Она не хотела, чтобы изменщица, разбившая ваши сердца, была членом ее команды.

Все трое вздрагивают.

— О Боже, — говорит Люк. — Мне так жаль. Один из гостей на свадьбе опубликовал фотографии. Мы пытались их убрать, но к тому времени, когда мы поняли, что произошло, было уже слишком поздно. А потом, когда эта звезда реалити-шоу написала о них в Твиттер… они уже были повсюду.

Я медленно киваю. Наступает еще одно неловкое молчание, и затем Зак, наконец, прерывает его.

— О, ради Бога, — ворчит он. — Почему мы просто стоим? — Он пересекает комнату двумя большими шагами и раскрывает передо мной объятия, будто хочет подхватить меня на руки.

Я делаю шаг назад.

— Нет.

Он останавливается как вкопанный, его лицо искажается.

— Лейла?

— Я… — Я перевожу взгляд с одного мужчины на другого, вглядываясь в их озабоченные лица. Не знаю, что делать дальше. По дороге домой все мои мысли были сосредоточены на том, чтобы вернуться. Но теперь, когда я действительно стою перед мужчинами, я не знаю, чего хочу. Каждый атом моего тела кричит мне просто сделать шаг вперед, в объятия Зака, но я не думаю, что смогу.