Я ощущала низкую вибрацию двигателей, передающуюся от корпуса металлу кровати, тихо шелестела система воздухоочистки, но в остальном звуков не было. Как и долгое время не наблюдалось у команды звездолета жажды пообщаться с пленником. Но не стоило исключать возможность наблюдения за мной через камеры.

Прошла целая вечность, мною были с риском для жизни съедены бутерброды и выпита вода, изучены все приборы, сосчитаны стыки на стенах и заклепки на потолке. К концу своего одиночества я уже стала немного сходить с ума, поэтому решила проверить ремень, что держал мою руку. Он был сделан из очень прочных синтетических волокон, что порадовало — небольшим фаерболом он может быть легко расплавлен.

Вдруг дверь открылась и на пороге появился Император собственной персоной. Уже без доспехов, в легкой безличной и однотонной рубашке, прямых брюках и высоких сапогах. Как оказалось, броня не сильно добавляла ему форм: широкие плечи, мускулистые руки, высокий рост — да и весь он казался довольно непривычно большим.

Серьезный взгляд, серебристые, с зеленоватыми прожилками глаза, жесткая линия губ, высокие скулы — все это смотрелось странно для явно юного возраста. Если я хоть что-то смыслю в возрасте людей — Императору было лет двадцать, максимум. Он был красив и даже изящен, несмотря на мощь.

Радовало, что слепая ярость исчезла с его молодого лица, и несмотря на усталость в его выражении сквозило любопытство, хотя настороженность и сомнения все еще остались. Он вошел в палату, остановился за порогом, выдерживая дистанцию, и движением руки закрыл автоматическую дверь. На груди Императора что-то знакомо блеснуло, заставив меня на миг замереть.

— Прошу прощения, я, конечно, осознаю, что являюсь пленником и боевые трофеи ценились во все времена, но эта вещь, — я указала рукой на золотую подвеску на шее блондина. — Является фамильной реликвией. К тому же обладает свойствами, которые пагубно отражаются на тех, кто пытается ее присвоить без права крови.

Император глянул вниз, бережно коснулся амулета кончиками пальцев и спрятал его под майку.

— Я это знаю, — тихо заявил он и подошел ближе к моей койке. — Вопрос откуда этот амулет у вас и почему вы так хорошо осведомлены. Но эта реликвия вам не принадлежит.

Предвосхищая мои возражения, он достал из кармана такой же точно амулет. Лишь спустя мгновение я поняла, что моя подвеска всегда висела на заговоренном плетеном шнуре, а его — на тонкой золотой цепочке. Два знака в одной комнате.

Император положил амулет на столик и выжидательно посмотрел на меня. Я же одним движением подхватила свое украшение и чуть неуклюже повесила его на привычное место. Знак королевской семьи Леары, великий и таинственный амулет нашего рода. Отец брал с нас клятву никогда их не снимать и биться до последнего, защищая реликвию. И этот золотой герб на шее неизвестного Императора. Моя теория дополнялась новыми данными. Но пока заявлять о ней во всеуслышание я не собиралась. Может быть, потому что сказать вслух — значит признать, что моя счастливая звезда не просто закатилась, она явно была сожрана абсорбом!

Где-то билась горькая мысль: моя жажда странствий сыграла злую шутку, заведя в нереальную даль.

Домой я не вернусь. Никогда. Я так и продолжу брести сквозь миры и вселенные, неизведанными дорогами и неторными тропами, пока не умру без лекарств в забытой и непознанной дали.

Но если я после стольких лет стала смиряться с этой константой, то нарисовалась новая: ни ДеВеля, ни Астроила, ни даже — черт с ним! — Адриана я больше тоже не увижу. Теперь осталась не такая уж и важная мелочь — определить точное местонахождение на данный момент.

— Так что же? — спросил Император, все еще ожидающий моего ответа. Я поерзала.

— Думаю, все очевидно. Мы принадлежим к одной древней семье. Правда, выяснить степень нашего родства мне пока не представляется возможным.

По лицу белокурого собеседника скользнула тень недоверия. Его легко понять, сюжет достойный третьесортной балаганной постановки. Осталось крикнуть: «Ты мой потерянный брат!». Правда, кинуться на шею новому родственнику не позволяла синтетическая привязь. Посему я просто благоразумно молчала, многозначительно глядя на Императора.

Для нас, королевской семьи, было обычным делом обнаруживать все новые и новые следы темперамента отца. Он тоже любил странствовать по другим мирам и, по всей видимости, иногда снимал заговоренный амулет, несмотря на его собственные проповеди. Безопасный секс не входил в число его любимых забав.

Поэтому раз в десяток-другой лет к числу тех, кто родился по всем правилам в стенах замка, прибавлялись самые разные личности, приплывающие на кораблях, приходящие пешком или вовсе принесенные к многострадальным нам в ажурных паланкинах. Самозванцев путем древнего испытания отсеивали и казнили, истинных носителей крови отец либо признавал по всем правилам, либо брал в семью с оговорками. Кто-то оседал в Крелонтене, кто-то уезжал в Баронаты, некоторые и вовсе приживались в многочисленных союзных мирах. Всем выдавали амулеты, чтобы не размножались дальше — мы же помним, что это — исключительная прерогатива папы. Численный перевес был на стороне братьев почти вдвое, что наводило на шутливые мысли, не топит ли отец девочек при рождении на манер диких кочевых варваров и просветленных племен Великой Священной Реки.

Уверена, за время моих жутких странствий численность семьи возросла.

Не дождавшись от меня убедительных ответов, Император бесшумно удалился, а я осталась наедине со своей апатией и неприятным ощущением холода в груди. Бесконечность моего пути завораживала и пугала. Даже самый скоростной звездолет не мог помочь вернуться домой.

Я слышала рассказы, что иногда некоторые из старших братьев пропадали на несколько сотен лет, точно так же забираясь в невероятную даль, откуда не могли найти дороги обратно. Я помню, как Ника рассказывала, что подобные длительные путешествия сильно меняли людей. Они возвращались другими, с кардинально отличными от прошлых себя взглядами на мир и все вокруг. Эти странствия служили рубежом, своего рода порогом, отделившим их от старых друзей и врагов, прежнюю жизнь — от новой.

Время бежало незаметно. Санитары помогли мне принять душ и снова принесли еду, но никто не разговаривал со мной и не реагировал на мои вопросы. Санитары носили маски, прятались за ними не только от возможных инфекций, но и от самой реальности, становясь безличными, теряя схожесть с живыми людьми. Мне даже пришла в голову мысль, может быть, это и вовсе роботы или же клоны?

— Совершена посадка на Крааморт, — произнес ледяной механический голос, и даже звукоизоляция палаты не смогла его до конца загасить. — Корабль переводится в боевое состояние. Светочам пройти к трапу номер один.

Эта новость на некоторое время погрузила меня в размышления на предмет мира, в котором мы сели. Вторая по населению и древности планета Империи, когда-то давно я тут участвовала в поиске беглых преступников. Никого я не нашла — ищейка из меня никудышная, зато познакомилась с гастролирующим Гишманом и его боевой школой. Потом по глупости я дала себя увести в его мир, чтобы еще тридцать лет из него выбираться случайными звездолетами. Вот, помню, висели мы как-то раз с Гишманом над бездонной пропастью на двух растительных канатах, он как раз уснул вниз головой, а к нам по тросам стали лезть разумные плотоядные арахниды из горных пещер…

Видимо, с возрастом я стала чересчур много ностальгировать, отчего слишком погрузилась в воспоминания и почти упустила момент, когда обстановка вокруг резко и неприятно изменилась. Мигнул свет, по всем предметам прошлась мелкая дрожь.

— Корабль атакован! Всем на защиту коридоров! Враг в трюме! — раздался уже человеческий голос, подтверждая самые неприятные догадки.

Свет мигнул еще раз и погас, затем появилось синеватое резервное свечение, чуть рассеивая темноту вокруг. Я зажгла на руке огонь и быстро расплавила синтетический жгут на руке, освобождаясь от пут. Горячий пластик запекся на руке вместе с кожей, но было не до того, чтобы обращать внимание на мелкие травмы.