В это мгновение я замкнула защиту корабля и двигатель умер.

— Вот это я и имела ввиду! — ухмыльнулась я перепуганному пилоту, который не мог выявить закономерности между рисованием краской и работой двигателей.

Пришлось немного изменить знак, уменьшая нагрузку, но и как следствие — силу защиты. Вскоре системы корабля вздрогнули и снова заработали. Так, опытным путем, я выяснила силу заклинаний для каждого типа звездолетов. Пока я раскрашивала легкие истребители, ибо, по моему мнению, они как авангардные силы встретят врага в лицо. И им больше всего нужна защита от прямого контакта с полем Абсорбов. Самые мощные и быстрые из них сразу получили от меня магическую вязь.

Я спустилась с корабля на страховке, слегка отпуская карабин и отталкиваясь от обшивки ногами. Ко мне подошел адмирал.

— Мне пора, — хрипло и тихо проговорил он. — Нужно готовить армию и раздавать задания с мостика «Платинума». Увидимся, когда ты прибудешь на него для построения защиты. Я выдам тебе скафандр, который не горит.

Он улыбнулся, порывисто притянул меня к себе и поцеловал. Я обняла его в ответ, стараясь не испачкать краской парадный китель. Мне едва удалось оторваться от его губ. Судя по всему, адмирал испытывал нечто подобное.

— Береги себя, принцесса, — прошептал он. — Помни, нужно выжить. И нет ничего слаще победы.

— Есть, — прошептала я, снова целуя Астроила. — Ты!

И лишь мгновение спустя поняла, что сказала. И не знала, мне смеяться или плакать. Адмирал лишь поцеловал меня в ответ, иронично улыбнулся, словно на что-то намекая, и ушел, махнув рукой на прощание. А я осталась посреди палубы, вся в краске и копоти.

Я вздохнула и осмотрела следующую жертву. Сине-белый «Эртион», тот самый, что вел нас до станции.

— Нет! — раздалось из динамиков, заставив меня вздрогнуть. — Не трогай мой корабль!

— Это защита! — я развела руками, глядя куда-то вверх, где должны были быть камеры и датчики обзора. Но голос лишь раздраженно повторил:

— Нет!

— Ну и катись к черту, рожа снобья!

Ответом мне была гробовая тишина. Насколько нужно быть упертым, чтобы пренебрегать защитой во время войны! Я пошла марать звездолеты дальше. На шестнадцатом мои силы кончились. Сами знаки не отбирали много сил, куда сложнее было забраться на самый верх больших кораблей, навязать узлов и укрепить страховку.

А в коридоре для легких звездолетов было только четыре подъемника и оба были задействованы в установке дополнительных орудий на все корабли. Решив их не трогать, я действовала самостоятельно.

Я закончила на «Солнышке». На его черной броне серебряные символы смотрелись совсем неплохо. Это были не лидорианские знаки. Лиохские руны теперь защищают космические корабли! Шина бы порвало, то ли от гордости, то ли от смеха. Жаль, что он уже об этом не узнает и удивительного Избранного давно нет на свете.

Я отогнала грустные мысли и зашла в рубку, чтобы завести двигатели. Окна были затенены от света, идущего от прожекторов палубы. А в кресле сидел ДеВель, который быстро отвернулся к стене, когда понял, что не один. Но я все равно успела заметить, что он плачет.

— Вот же скотина! — выпалила я, поняв, что мой пилот искал укрытия и уединения в единственном безопасном месте — в рубке «Солнышка», от прошлого и навязчивого внимания Агнессы.

— Не надо, — прошептал он, быстро вытирая слезы и пытаясь улыбнуться. — Нормально, я все знаю. И что она не давала тебе меня спасти, и что кидалась драться. Мне бармен рассказал, что она чуть ли из кожи не выпрыгнула, когда увидела в твоих руках ожерелье. Знаю я все. Просто хреново. Столько лет думал, что у меня есть человек, который меня любит, которого я могу любить. Кроме нее у меня не было ни друзей, ни семьи. Все погибли пять лет назад при атаке зансиви. И гадко очень смотреть, зная всю историю, как Агнесса приходит навещать в больнице, рассказывает о вечной любви, а сама аккуратно выспрашивает, дали ли мне премию за сбитого врага.

— А нам должны были дать премию? — с алчным интересом спросила я, затем ухмыльнулась. ДеВель не выдержал и тоже рассмеялся. Кивнул, вытирая остатки слез, а я потрепала его за плечо. — Тогда пошли ее пропьем! А то меня уже тошнит от запаха краски. Но сначала, запусти двигатели, нужно выставить защиту на наш кораблик!

Пилот сразу посветлел, водрузил на нос круглые очки и принялся за предстартовую подготовку. А я пошла рисовать руны на черном фоне. Местами, я видела царапины, вмятины и другие следы проведенных сражений. Краска уже не казалась такой свежей и гладкой.

Через час мы сидели в баре и дегустировали всю выпивку, которая была в ассортименте, чтобы точно знать, что пить, празднуя победу. В которую мы очень хотели верить.

Следующие два дня я рисовала символы, а ДеВель мне в этом помогал. Мы залечили свои раны и к концу вторых суток чувствовали себя куда как лучше. На третий день мы покинули «Бионс» и отправились марать обшивку крейсеров. Они были слишком большими, поэтому никогда не заходили ни на посадку на планеты, ни на стыковку со станциями. Их даже собирали в открытом космосе.

Мы довольно быстро наловчились с ДеВелем на пару рисовать руны. Я висела за бортом, в открытом космосе, соединенная с крылом системой страховки. Мой пилот виртуозно четко подводил «Солнце» к очередной ключевой точке, я отталкивалась ногами и летела вперед в невесомости, пока не сталкивалась с обшивкой крейсера. Там я рисовала магнитным аэрографом защитные руны, стараясь не замарать краской щиток скафандра, а после по веревке возвращалась обратно.

Так, за один раз — насколько хватало кислорода в баллонах за спиной — мы успевали раскрасить пол-крейсера. Тем более, что нам не требовалось покрывать его непрерывной вязью, мне было достаточно пятидесяти точек в заранее рассчитанных местах. Всю подготовку мы проводили с пилотом вместе, с жаром обсуждая и споря. Иногда появлялся комендант, и в такие моменты ДеВель неловко удалялся, оставляя нас наедине.

Первое время мой пилот чувствовал себя скованно и неуютно, но вскоре нашел общий язык с Эльмарко и другими военными пилотами, что также, как и он, были влюблены в звездную бездну и свои корабли. Сам того не ожидая, он обрел новую семью в лице имперского флота. Все эти одинокие волки на арендованных кораблях и частные пилоты вроде Корка, не осознавали в полной мере величия и красоты профессии. Боевые пилоты приняли моего друга пусть и чуть настороженно, но с уважением — первый и второй корабли врага были повержены благодаря мастерству и пилотскому фарту ДеВеля. Такое сочетание качеств у боевых ястребов Астрофлота пользовалось особым уважением.

Поэтому мой пилот с каждым разом оставлял меня все охотнее, отправляясь на военные совещания или в офицерский клуб, куда Астроил лично выдал ему пропуск. А мы с адмиралом рисовали защиту, проводя много времени вместе, не только на мостике или за бортом крейсера, но и в постели. Когда он обнимал меня, в полной темноте и тишине каюты, мне казалось, что я счастлива. И все равно я не могла сказать то, что он от меня ждал. Астроил словно знал, как часто в своей долгой жизни я слышала слова любви в свой адрес и как боялась их произнести сама. Поэтому он молчал, просто давая мне то, в чем я так отчаянно нуждалась. Заботу, ласку, человеческое тепло. Он был прав, кровь тут ни при чем.

Астроил все продумал. В отличие от Натаниэля, он точно знал, чего хочет, и не один час провел в размышлениях о том, чего хочу я и что нужно мне. И в этой воображаемой модели совместного будущего он прикладывал все усилия, чтобы соблюсти мои интересы. Это подкупало. На самом деле, чем больше проходило времени, тем меньше меня тянуло домой. И что самое страшное, Астроил был готов отказаться от звезд ради меня, променять космос на плоские миры с их бесконечными дорогами. Готова ли я принять эту жертву?

Мне плевать, что скажет отец, начхать, что подумают братья, но могла ли я в своем нынешнем состоянии сделать счастливым адмирала? Не уверена. Что я более чем в состоянии сделать его несчастным и вывернуть его душу наизнанку — это гарантировано.