Через час поисков я начала приходить в ярость. Я спускалась по металлическим лестницам, если палубы были рядом, либо пользовалась открытыми лифтами, борта которых были покрыты царапинами и вмятинами неизвестного происхождения. Торговые коридоры, заполненные гомоном и народом, узкие ниши, в которых сидели вместе со своим товаром продавцы или же просто ряд терминалов известных фирм, где ты мог сам выбрать нужные позиции и заказать доставку прямо на корабль, не выслушивая три короба чуши от торгашей. К таким терминалам стояли уставшие очереди, которые иногда вяло переругивались по надуманным причинам.

Палуба, отданная под развлечения и досуг, где пищеблоки и бары перемежались проекционными кинотеатрами, игровыми комнатами, массажными и парикмахерскими салонами и множеством других контор, предоставляющих увеселительный досуг и услуги. Здесь народ уже вальяжно прогуливался, неспешно беседовал и никуда не торопился, смакуя отдых и напитки. Вывески над раздвижными дверьми заведений манили названиями на множестве языков помимо официального имперского интерлинга. Они светились различными иероглифами, знаками и письменами, двигались, бросая отсветы на группы столиков у ресторанов и на зелень растений в кадках. Инопланетяне — которых на этой станции было куда больше, чем в столичной системе — по-деловому проталкивались через толпу и их странные, чуждые голоса явственно выделялись на фоне человеческого гомона.

Никто из торговцев и этажных охранников не видел ДеВеля, поэтому я отбросила версию о том, что он пошел кутить и гулять, и отправилась проверять медицинскую палубу. Здесь уже было светлее, менее шумно и в разы чище. Ярко-голубые стены, отблески хромированных столиков, очистители и дезинфекторы под потолком, всевозможные приборы и лекарства, которые можно было купить самому, а некоторыми даже воспользоваться бесплатно. По коридору сновали медики в розовой униформе, неотрывно глядя на терминалы в руках, перемещались на различных вспомогательных агрегатах больные, кто сидя в кресле на магнитной подушке, кто в положении лежа на управляемой компьютером койке.

Я проводила глазами маленькую девочку в эргономичном креслице, которое летело, не касаясь пола и горько вздохнула. Будь у меня такое, когда я была парализована, как бы это помогло! А так — сколько магии пришлось потратить на выравнивание кочек на пути, сколько раз я вылетала из кресла, когда заклинивало колесо!

Я прошла дальше, в один из приемных покоев, куда по автоматизированным шахтам прибывали пострадавшие со всех уголков станции. Для спасения раненого достаточно было донести его до специальной ниши, которые были на всех уровнях, уложить на койку, а лифт уже сам доставит больного в лазарет.

Эти горизонтальные лежачие лифты шли длинными рядами по всему приемному покою, они регулярно открывались, а на табло высвечивался предварительный диагноз больного. Захваты переносили пациентов на койки, а те в свою очередь откатывались в палаты, где пострадавшими уже занимались врачи, а не роботы.

Дальше находилась вторая часть приемного покоя, куда уже стекались посетители, чей недуг не мешал им прийти в лазарет самостоятельно. Они ждали своей очереди на осмотр в креслах предварительной диагностики. Я прошла к одному из терминалов, но узнала лишь то, что ДеВель не поступал на медицинский этаж. Отчасти это давало надежду. Возможно, мой пилот просто задержался из-за важных дел.

В поисках я забиралась все выше и выше, туда, где шли довольно дорогие спортзалы и плавательные бассейны, целые этажи, заполненные офисами известных фирм и представительствами государственных организаций, палуба, отведенная для навигационной службы Империи, упорядочивавшей колоссальный трафик космических кораблей. Я понимала, что зашла в тупик. Если ДеВель не на общественных палубах, то скорее всего пошел кому-то в гости. Он говорил о старом друге, но я понятия не имела, на каком из десятков этажей, где было до тысячи квартир в одном коридоре, он может жить.

«Асвиор» был в разы больше, он напоминал мегаполис на развитой планете, но даже на небольшом «Бионсе» было достаточно мест, чтобы потеряться. Можно всю жизнь прожить в переплетении коридоров, родиться в одной из квартир, пойти учиться в общую школу, выбрать себе профессию, устроиться на работу в одну из компаний или же в доки. Жить и умереть, а после быть сожженным в инфралучевом крематории, после чего прах развеется в космосе. Здесь, как и везде, были уровни и отсеки для богатых, среднего класса и бедноты, и я понятия не имела, где искать ДеВеля.

Затем меня осенила здравая мысль, и я отправилась в доки, поспрашивать среди пилотов. Возможно, кто-то знал и видел моего спутника, тем более что он явно тут не раз бывал прежде и имел старых друзей.

От лифтов меня уже укачивало, а от обилия запахов и шумов — немного подташнивало. Все же я не до конца пришла в себя и лечение пока еще не давало нужных результатов.

В одном из причальных уровней мне повезло, группа техников станции в красных комбинезонах производила профилактику одного из транспортников. Трое из них узнали ДеВеля по изображению на моем терминале. Более того, они уверяли, что пилот местный, родился на «Бионсе» и даже имел свой жилой блок на нижних уровнях. Уточнив информацию о номере этажа и каюты, я бросилась к лифту.

Теперь у меня хотя бы была точка отсчета, конкретное место, от которого я могу кругами расширять зону поиска. Нижние уровни были грязны и полны отребья. Как и в любом городе, на станции роль неблагополучных кварталов выполняли именно эти замызганные коридоры, куда словно мусор в ливневые канавы, сносило всех, кому не повезло вытащить счастливый билет. Или же просто не хватило решительности двигаться к цели.

Комната ДеВеля была заперта, и, судя по мусору вокруг, дверь в нее давно не открывали. Значит, домой он не заходил.

Личный сыск, бесконечные разговоры с прохожими и разумное вознаграждение за информацию, привели меня в еще более грязную забегаловку, чем тот пищеблок, где я пила много часов назад. По моим данным, ДеВеля видели в последний раз, ругающимся с каким-то мужиком по имени Корк на межуровневом этаже, сравнительно недалеко от каюты пилота. Все свидетели утверждали, что найти Корка можно в этой наливайке. Я прошла в помещение, которое проветривалось слишком плохо даже для космической станции. В воздухе висел запах перегара и вонь грязных тел тех, кто забыл вовремя заплатить за воду. На меня уже так не таращились, как прежде — короткие, до подбородка белые кудри, убраны под бандану, кожаные брюки, черная рубашка и жилетка к ней — обычная одежда для простых работяг.

Бармен за пару кредитов указал мне на искомого мужика. Тот сидел в компании двух других и о чем-то оживленно рассказывал, на круглом пластиковом столе скопилось множество пустых емкостей от алкоголя. Я решила не ходить вокруг да около:

— Корк? — спросила я, встав у самого стола. Мужик обернулся и начал сладко улыбаться. — Видимо, да. Я ищу ДеВеля, где он?

Собравшиеся загоготали при упоминании этого имени, толкая друг друга локтями и перемигиваясь, словно вспомнили общеизвестный анекдот. Корк тоже несколько раз ухнул.

— А зачем тебе, лапочка, этот слизняк? Забудь про него, считай, что его уже нет на свете!

Мои нервы, измученные долгими часами шатания по станции, проблемами с руководством Империи и угрозой пилотировать «Солнце» в одиночку, не выдержали. Я тихо зарычала и быстро оказалась за спиной Корка. Я наклонилась, словно желая его обнять, и приставила к его почке клинок зансиви.

— Четкий ответ. Мне нужно знать, где он?

— Да я тебя… кишка тонка.

Я чуть надавила на клинок, тут же ощутив запах крови. Корк издал непонятный звук и замер, боясь шевельнуться. Его друзья непонимающе уставились на нас, пока клинок был скрыт спиной их собутыльника.

— Третий раз — последний. Где мой пилот?

— Не знаю я! — прошипел амбал. — Мы подрались с ним на третьей палубе у шахты, и он куда-то уполз.

Я надавила на клинок чуть сильнее.