Монео отвернул голову.

— Господин, каким образом это может помочь мне?

— Это поможет тебе общаться с госпожой Хви!

Прежде чем Хви вошла в малый Аудиенц-зал, Лето услышал голос Монео, На девушке были надеты светло-зеленые шаровары, перехваченные у лодыжек темными лентами — под цвет сандалий. Из-под черной накидки выглядывала свободная блузка такого же зеленого цвета.

Хви казалась совершенно спокойной. Войдя, она, не ожидая приглашения, села на золотистую подушку, а не на красную, как в прошлый раз. Монео потребовалось меньше часа, чтобы доставить Хви Нори в резиденцию Лето. Он слышал, что мажордом ходит взад-вперед в прихожей. и послал сигнал, запиравший вход в зал.

— Монео чем-то очень взволнован, — сказала Хви. — Он очень старался не показать мне это, но чем больше он пытался меня успокоить, тем большее любопытство он во мне возбуждал.

— Он не очень сильно тебя напугал?

— О нет. Более того, он говорил довольно интересные вещи. Он сказал, что я должна запомнить, что Бог Лето разный для каждого из нас.

— Что же здесь интересного? — спросил Лето.

— Интересен вопрос, для которого это замечание послужило лишь предисловием. Он сказал, что ему очень интересно, какую роль играем мы в такой разнице вашего отношения к нам.

— Вот это действительно интересно.

— Думаю, что это взгляд в корень проблемы, — произнесла Хви. — Зачем вы вызвали меня?

— Когда-то твои хозяева с Икса…

— Они больше мне не хозяева, господин.

— Прости меня. Отныне я буду называть их иксианцами.

Она серьезно кивнула и напомнила:

— Когда-то…

— …иксианцы попытались создать оружие — тип охотника, этакая самодвижущаяся смерть с машинным сознанием и интеллектом. Она была сконструирована, как самоусовершенствующийся аппарат, который, найдя признаки жизни, должен был превратить носителя этих признаков в кусок неорганической материи.

— Я ничего об этом не слышала, господин.

— Я знаю. Иксианцы не понимают, что разработчики таких машин рано или поздно сами становятся машинами. Это путь к бесплодию. Машины всегда проигрывают… Надо только выждать время. И когда машина проигрывает, то не остается никакой жизни.

— Иногда мне кажется, что они поражены безумием, — сказала Хви.

— Антеак придерживается такого же мнения. Это самая непосредственная проблема. Иксианцы заняты сейчас другим проектом, суть которого скрыта от всех.

— Даже от вас?

— Даже от меня. Я посылаю Преподобную Мать Антеак провести расследование от моего имени. Для того чтобы ей помочь, я хочу, чтобы ты рассказала ей все, что сможешь, о месте, где ты провела свое детство. Здесь очень важны детали, пусть даже очень мелкие и, казалось бы, незначимые. Антеак поможет тебе припомнить все. Каждый звук, каждый запах, цвет каждого предмета. Кто навещал тебя, что ты при этом испытывала. Нас интересует все, вплоть до мурашек, которые пробегали у тебя по коже. Жизненно важной может оказаться любая, подчеркиваю, любая подробность.

— Вы думаете, что это и есть то место, где прячутся авторы проекта?

— Я точно это знаю.

— И вы думаете, что они делают это оружие для того, чтобы…

— Нет, но это будет вполне весомым основанием для того, чтобы исследовать место твоего рождения.

На лице Хви медленно появилась улыбка.

— Оказывается, мой господин предпочитает окольные пути. Я поговорю с Преподобной Матерью немедленно. — Хви встала, однако Лето остановил ее.

— Мы не должны проявлять излишней поспешности.

Она снова опустилась на подушку.

— Мы все очень разные, как тонко подметил Монео, — сказал он. — Бытие нельзя остановить. Твой бог продолжает творить тебя.

— Что найдет Антеак? Вы же знаете это, не так ли?

— Лучше скажем, что у меня есть твердая убежденность. Ты не один раз упоминала предмет, который я обсуждал с тобой ранее. У тебя есть вопросы?

— Вы дадите мне ответы, как только они мне понадобятся. — Это было утверждение, полное такого доверия, что Лето от волнения замолчал. Он безмолвно смотрел на Хви, поняв, насколько необычно это достижение иксианской мысли, — они сумели создать человека. Хви оставалась верна запрограммированной для нее модели личности в моральном плане. Она была миловидна, сердечна и честна, обладая при этом способностью к истинному сопереживанию, переживая муки человека, с которым она в данный момент себя идентифицировала. Он представил себе, как недовольны будут ее учителя из Бене Гессерит, столкнувшись с этой непоколебимой внутренней честностью. Учителя добавят кое-какие способности, добавят к обшей картине несколько мазков, но это только укрепит ее силу, благодаря которой Хви не превратилась в сестру из Бене Гессерит. Как это будет обидно для Преподобных Матерей!

— Господин, — сказала Хви. — Я хотела бы знать мотивы, побудившие вас сделать свой выбор.

— Сначала ты должна понять, как чувствует себя человек, способный прозревать будущее.

— С вашей помощью я постараюсь это сделать.

— Ничто и никогда не отделяется от своего источника, — заговорил Лето. — Видение будущего есть видение континуума, в котором все вещи обретают свою окончательную форму, подобно тому, как в месте падения водопада образуются пузырьки воздуха. Ты видишь их, но потом они исчезают. Как только иссякает поток, возникает впечатление, что пузырьков не было вовсе. Этот поток и есть мой Золотой Путь, и я вижу его конец.

— Ваш выбор, — она взмахнула рукой в сторону его тела, — изменил это?

— Изменяет. Изменения возникнут не столько от образа моей жизни, сколько от образа моей смерти.

— Вы знаете как умрете?

— Я не знаю как. Я знаю только Золотой Путь, на котором это произойдет.

— Господин, я не…

— Я знаю, что это очень трудно понять. Я переживу четыре смерти — смерть плоти, смерть души, смерть мифа и смерть разума. И каждая из этих смертей содержит в себе семена возрождения.

— Вы вернетесь из…

— Вернется семя.

— Что станется с вашей религией, когда вы умрете?

— Религия есть единичная общность. Спектр останется прежним, Золотой Путь не изменит его. Просто люди увидят сначала одну часть, а потом другую. Наваждения могут быть названы нарушениями чувственного восприятия.

Ц Но люди все равно будут поклоняться вам, — сказала Хви.

— Да.

— Но когда пройдет это навсегда, то в людях взыграет гнев, — сказала она. — Будет отрицание. Найдутся люди, которые скажут, что вы были обыкновенным тираном.

— Будет и такое наваждение, — согласился Лето.

У Хви возник ком в горле, ей стало трудно говорить, но она превозмогла себя.

— Но каким образом ваша жизнь и ваша смерть смогут изменить… — она замолчала и в отчаянии тряхнула головой.

— Жизнь будет продолжаться.

— Я верю в это, господин, но как она будет продолжаться?

— Каждый цикл жизни — это реакция на предыдущий цикл. Если ты вдумаешься в форму существования моей Империи, то поймешь, каким будет следующий цикл.

Хви отвернулась.

— Все, что я узнала о вашей семье, убедило меня в том, что это выбор, — она махнула рукой в его сторону, не оглянувшись, — продиктованный бескорыстными соображениями. Но я не думаю, что мне ясна форма существования вашей Империи.

— Золотой Мир Лето?

— Многие хотят, чтобы мы в это поверили, но в действительности мира в Империи не так уж много.

Какая честность! Ничто не может ее отвратить.

— Сейчас время утробы, — сказал он. — Мы распространяемся так же, как распространяется в длину растущая клетка.

— Но в этой картине чего-то недостает, — сказала она.

Она похожа на Дункана, подумал он. Чего-то недостает, и они тотчас это чувствуют.