Корабль, впрочем, еще не закончил.
— Если пожелаешь лично увидеть что-нибудь из того, о чем прочтешь, Экель, только попроси.
Ее передернуло от одной этой мысли.
— Это мое тело. В нем я и останусь.
— Твой выбор, Экель, принадлежит не тебе одной.
Глава 29
Фантазия моя была слишком возбуждена первыми успехами, чтобы позволить мне усомниться в моей способности подарить жизнь существу столь чудесно и сложно устроенному, как человек.
Мэри Шелли, «Франкенштейн», из корабельных архивов.
— Я называю это место Теплицей, — заметил Мердок, проводя Рашель Демарест к люку.
Здесь было светло, и Рашель очень не нравилось, как шарахаются от Мердока молодые клоны. Она и сама была клоном, и ей доводилось слышать жуткие рассказы об этом месте. Ей хотелось задержаться, остановить происходящее. Но это был ее единственный шанс проникнуть в узкий круг соратников Оукса и Льюиса. Мердок крепко стиснул ее локоть, и Рашель знала, что при малейшем колебании он может сломать ей руку.
Остановившись у люка, Мердок глянул на свою подопечную.
«Эта больше никаких прошений подавать не станет», — удовлетворенно подумал он.
Голубоватая кожа на длинных, нервно вздрагивающих руках казалась ледяной.
— Возможно, мы с вами могли бы договориться, — заметила она, невзначай соприкоснувшись с Мердоком бедром.
Искушение было велико… но эта синеватая кожа!
— Извините, но это стандартная процедура для всех наших работников. Есть вещи, которые мы должны о вас знать… и вещи, которые стоит узнать вам.
Мердок и вправду сожалел о том, что должен был сделать. Он смутно помнил кое-что из случившегося с ним самим во время посвящения в Комнате ужасов. А кое-что — не помнилось, и это было еще страшнее. Но порядок есть порядок.
— Это то самое место, что у вас называется Комнатой ужасов? — прошептала Рашель едва слышно, не сводя взгляда с защелки люка.
— Это Теплица, — поправил Мердок. — Все эти прекрасные юные клоны… — он махнул рукой куда-то за спину, — явились отсюда.
Рашель захотелось оглянуться. В задних рядах толпы клонов она замечала странных уродцев, расцвеченных порой еще более странно, чем она сама. Но что-то в манерах Мердока остановило ее.
Он приложил ее ладонь к сенсорной панели у люка: «Записываем время входа». Панель слегка обожгла кожу.
Мердок невесело улыбнулся, свободной рукой дернув рубильник, запускающий механизм шлюзовой камеры. Люк с шипением открылся, и Мердок втолкнул Рашель в камеру.
— Вперед.
Дверь захлопнулась за ней, но Рашель не обернулась. Внимание ее приковал отворяющийся внутренний люк. Только когда он распахнулся полностью, она поняла, что гротескная статуя за ним — живое существо, помещенное в тяжелую раму, точно картина. И… по щекам этого создания текли слезы.
— Заходи, лапушка, — прохрипело оно, прихрюкивая.
Рашель осторожно ступила в комнату, чувствуя взгляд Мердока, направленный на нее через потолочные сенсоры. Развешанные по углам световые трубки наполняли помещение кровавым мерцанием.
Когда люк закрылся за ее спиной, химера ухватила Рашель за локоть и вытащила в центр комнаты.
«У него слишком длинные руки…»
— Я Джессуп, — прохрипело существо. — Закончишь здесь — иди ко мне.
Рашель оглядела окруживших ее ухмыляющихся существ — самцов и самок. Попадались среди них даже более уродливые, чем Джессуп. Короткорукий уродец с раздутой башкой, перегнувшись пополам, вцепился в собственный неимоверно огромный напряженный член и ткнул им в сторону гостьи.
«Они все настоящие, — осознала Рашель. — Это не сон, не кошмар!»
Доходившие до нее слухи даже отдаленно не передавали весь ужас этого места.
— Клоны, — прошептал Джессуп за ее плечом, будто читая мысли. — Все здесь клоны. Все обязаны жизнью Хесусу Льюису.
«Клоны? Это даже не клоны. Это рекомбинантные уродцы!»
— Клоны — это люди, — выдавила Рашель.
Все еще стискивающий член большеголовый приблизился к ней на один шаг.
— Клоны — это вещи, — ответил Джессуп твердо, но все с тем же похрюкиванием. — Так говорит Льюис. Так есть. Тебе некоторые из них могут… понравиться.
Он двинулся прочь, но Рашель ухватила его за руку. Как холодна его плоть!
— Нет… погоди!
— Да? — Хрюк.
— Что… что здесь творится?
Джессуп оглядел кольцо выжидательно застывших уродцев.
— Это лишь дети, просто дети. Им всего пара недель.
— Но они…
— Льюис может за несколько дней вырастить взрослого клона.
— Дней? — Рашель готова была тянуть время под любым предлогом. — Как… я хочу сказать, энергия…
— Мы здесь питаемся «порывом». Льюис говорит, ради этого его люди изобрели «порыв».
Рашель непроизвольно кивнула. Голод… будет неимоверно усугублен массовым изготовлением эликсира.
— И Льюис научился многим замечательным штучкам. От келпа. — добавил Джессуп, нагнувшись к самому ее уху.
Она глянула ему в лицо — слишком широкое для безгубого рта и высоких острых скул, глазки-бусинки, покатый лоб и острый подбородок. Взгляд ее скользнул ниже — могучая грудь и продавленное средостение… узкие бедра и длинные ноги… Он был… нет, не он — оно было обоеполо, и теперь Рашель поняла причину беспрестанного хрюканья. Оно трахало себя. Мелкие мышцы в паху сокращались, шевеля…
Рашель резко отвернулась, лихорадочно соображая, что бы еще сказать.
— Почему ты плачешь? — Голос ее сорвался.
— Я плачу всегда. Это ничего не значит.
Большеголовый снова шагнул вперед, и весь круг двинулся вместе с ним.
— Пора веселиться, — проговорил Джессуп и грубо толкнул Рашель в объятия большеголового.
Чьи-то лапы схватили ее, вцепились… а затем память оставила ее, и, слыша потом долго-долго чьи-то вопли, она лишь вяло раздумывала — не воет ли это она сама.
Глава 30
Отличительный признак религии — абсолютная зависимость. Она позиционирует фигуры просителя и дарителя. Проситель пользуется ритуалами и молитвами, чтобы повлиять на (иными словами, обрести власть над) дарителя. Следует отметить сходство между подобными отношениями и абсолютной монархией. Подобная зависимость просителя дарует тому, кто имеет власть над ключевыми элементами этого взаимоотношения — ритуальными принадлежностями и освященными формами молений, то есть капеллану, власть, сравнимую с властью умаливаемого дарителя.
«Обучение капеллан-психиатра», документация Лунбазы, из корабельных архивов.
Раджа Томас брел по переходам Колонии рядом с Ваэлой таоЛини, волоча на плече, как и его спутница, желтый гермокостюм со снятым дыхательным шлемом. Снаружи занимались первые лучи Реги, но здесь царил мягкий золотой свет деньстороны, привычный для каждого колониста, когда-либо побывавшего на борту.
Первая дневная трапеза тяжело давила на желудок. Томасу это не нравилось. Похоже было, что к еде добавляли какой-то малосъедобный наполнитель. Что творится в бортовых аграриумах? Неужели, как намекали подручные Оукса, Корабль снижал производство продовольствия?
Ваэла была до странности молчалива. Раджа глянул на нее, и взгляды их встретились на миг — слишком короткий, чтобы это можно было назвать противоборством, но лицо и шею Ваэлы залила оранжевая краска.
Ваэла уставилась вперед. Они направлялись к площадке для пробного запуска, где им предстояло осмотреть новую подводную лодку и ее носитель. Прежде чем рисковать аппаратурой в непредсказуемых океанах Пандоры, ее предстояло испытать в закрытом баке.
«Почему я не могу просто отказаться?» — думала Ваэла. Ей ведь необязательно домогаться злосчастного стихоплета так, как приказал Томас, — есть и другие способы. Только теперь ей пришло в голову подумать — какое общество породило Томаса. «Что заставляет его думать, будто секс — это лучший способ снять защитные барьеры сознания?»
