— Я заметил, Джон, что ты никогда не вспоминаешь о прошлом, — сказал Херити ровным голосом.

— Ты тоже.

— Ты заметил это, да?

— Это из-за того, что ты что-то скрываешь? — спросил Джон. Он чувствовал себя спокойно и безопасно, задавая этот вопрос, так как знал, что О'Нейл-Внутри никогда не покажется в присутствии этого человека.

Кривая улыбка исказила губы Херити.

— Тот же самый вопрос пришел в голову и мне!

Отец Майкл повернулся спиной к огню и глядел на комнату. Глаза его оставались в тени. Мальчик снова сел у камина.

— Я все спрашивал себя, — сказал Херити, — откуда ты столько знаешь об Ирландии?

— Дедушка.

— Родился здесь?

— Его отец.

— Где?

— В Корке.

Джон остановился, когда уже хотел повторить историю дедушки Джека о семистах винтовках. Это могло уже всплыть, как часть биографии О'Нейла. Когда он подумал об этом, все его тело оцепенело. Он знал, что в его поведении была некоторая безумная осторожность, хотя причина ее ускользала от него. Между О'Доннелом и О'Нейлом все-таки была связь.

«Я знаю то, что знал О'Нейл».

«Они были как родственники», — решил он. Это было беспокойное родство, связь, которой надо избегать.

— Значит, твои предки наполовину ирландцы, — сказал Херити.

— Чистокровные ирландцы.

— С обеих сторон. Ну не чудо ли это!

— К чему все эти вопросы, Джозеф?

— Считай это естественным любопытством, Джон. Я просто задумывался, где же ты занимался всеми этими штучками с микроскопами, и пробирками, и разными чудесными инструментами науки?

Джон взглянул на свет камина, виднеющийся вокруг темной фигуры отца Майкла, и на мальчика, сидящего неподвижно у его ног. Они выглядели, как силуэты позирующих фигур.

— Ну вот, он не отвечает, — сказал Херити.

— Это было в Вашингтонском университете, — сказал Джон. Это было достаточно безопасно. Весь этот регион был поражен паническим огнем даже еще до того, как он покинул Францию.

— И держу пари, ты был важной фигурой, — сказал Херити.

— Очень второстепенной.

— И как же ты избежал опасности?

— Я был в отпуске.

Херити посмотрел на него долгим, оценивающим взглядом.

— Значит, ты один из счастливчиков.

— Как и ты, — сказал Джон.

— У тебя были какие-то личные причины, чтобы приезжать сюда на помощь?

— Мои причины тебя не касаются!

Херити перевел взгляд в окно. Его слова имели особый подтекст.

— Вы правы, мистер О'Доннел. — Он улыбнулся священнику кривой улыбкой, которая в отблесках огня имела сатанинский вид. — Разве это не звучит, как одиннадцатая заповедь, святой отец? Не быть любопытным!

Отец Майкл продолжал молчать.

— Вы простите ирландцам их бедные сельские манеры? — спросил Херити.

Джон глядел на Херити. Джок практически сказал, что Херити был боевиком-«прово».

— В нашем мире есть всякие манеры, — сказал Джон. — Как сказал бы отец Майкл, можно простить что угодно, если это не отбирает у тебя жизнь.

— Мудрый человек, — сказал Херити, но голос его стал печальнее.

Отец Майкл сменил положение, потерев руки. Он взглянул сначала на Херити, потом на Джона.

— Вы не все знаете о нашем Джозефе Херити, Джон.

— Замолчите, священник, — сказал Херити.

— Я не буду молчать, Джозеф. — Отец Майкл отрицательно помотал головой.

— Наш Джозеф собирался стать важным человеком в этой стране. Он изучал законы, наш Джозеф Херити. Были такие, кто говорил, что когда-нибудь он будет первым из нас.

— Это было давно, и из этого ничего не вышло, — сказал Херити.

— Что изменило вас, Джозеф? — спросил отец Майкл.

— Вся эта ложь и обман! И вы были заодно с ними, Майкл Фланнери. — Херити компанейски положил руку на плечо Джона. — Здесь холодный пол, но сухой. Я буду дежурить до полуночи, а потом ты будешь бодрствовать до рассвета. Лучше мы проснемся пораньше и пойдем напрямик через поля, чем по дороге. Там есть тропы.

— Люди, за которыми охотятся, всегда узнают, где есть тропы, — сказал отец Майкл.

— И они узнают, что надо избегать людей, которые говорят слишком много, — сказал Херити. Он взял свой автомат, продел голову в пончо и с отвращением посмотрел на мокрую шапку на полу. Дождь больше не барабанил по крыше. Херити положил шапку поближе к огню и, выпрямившись, потянулся. Херити двигался, автомат вырисовывался под пончо острыми углами. — Поддерживайте огонь, — сказал он. — Я буду караулить на улице. — Он открыл дверь и вышел наружу.

— Когда-то он подавал большие надежды, — сказал отец Майкл. Используя свой рюкзак вместо подушки, он лег, протянув ноги к оранжевому свечению торфяного огня. Мальчик лежал, свернувшись клубком, как еж, спрятав голову в куртку, похожий на темную груду в углу у камина.

Джон последовал примеру священника. Мысли его были заняты настойчивыми вопросами Херити. «Ты не вспоминаешь о прошлом». Этот человек внимательно следил за ним. Джон начал вспоминать их разговоры, которые они вели в пути. Ничего случайного не исходило от Херити. Джон запоздало понял, что этот человек был тренированным специалистом по допросам, получающим ответы из реакции, которую он видел, так же, как и из слов, которые он слышал. «Он изучал законы». Грубые манеры, деревенский акцент — все это часть искусной позы. Херити копал глубоко. Джон заснул, думая о том, что же он мог выдать этому наблюдательному человеку.

Много позже Джон проснулся, думая, что слышал странный звук. Он схватил автомат, лежавший на полу рядом с рюкзаком, почувствовав холод металла. Джон сделал глубокий вдох, почувствовав близкий запах человека в замкнутом пространстве — аромат человеческого пота из-за долгих переходов и усталости, сваливавшей в сон, как только предоставлялась возможность. Он сел в темноте и положил автомат на колени.

Дыхание рядом. Сопение.

Огонь в камине уже погас.

Комната казалась темной камерой, в которой вдруг резко выделился скребущий звук. Вспыхнула спичка, и Джон увидел лицо Херити менее чем в метре от себя.

— Ты проснулся, — сказал Херити. Спичка потухла. — Ты можешь караулить внутри, Джон, если хочешь. На расстоянии мили нет никаких признаков погони.

Джон встал. За окном светили звезды.

— Прохладно, — прошептал Херити.

Джон услышал, как он растянулся на полу, мелкие движения человека, пытающегося найти удобное положение. Дыхание Херити стало глубоким, медленным и ровным.

Джон чувствовал холодную тяжесть автомата в руках. Почему Херити дал ему это опасное оружие?

Оно могло бы убить три спящие фигуры в считанные секунды.

Джон подошел к окну и пристально всмотрелся в звездную ночь — бледное серебро зимнего луга на темном фоне деревьев. Он стоял, изредка переступая с ноги на ногу, и думал об этом странном человеке, Джозефе Херити.

«Ложь и мошенничество».

Херити был идеалистом, но уже перестал им быть. Вопрос отца Майкла продолжал звучать в сознании Джона: «Что изменило тебя, Джозеф?» Изменило… Изменило…

Джон Рой О'Нейл изменился. Что привело к этому, понятно и так.

Обстоятельства.

Со временем небо на востоке просветлело и красно-оранжевое солнце показалось над вершинами деревьев. На мгновение это напомнило японские мотивы восходящего солнца, с просвечивающими сквозь туман бледными лучами. Из рощицы деревьев по ту сторону луга доносилось птичье пение. Солнечные лучи осветили местность, и появилась незаметная прежде дорожка смятой травы, бегущая через заросший луг.

Сзади послышался голос Херити.

— Колокола церкви больше никогда не разбудят нас.

Отец Майкл кашлянул и проговорил с волнением:

— Колокола снова зазвонят, Джозеф.

— Только для того, чтобы посылать сигналы тревоги над городами и деревнями. Ваша церковь мертва, отец. Мертва, как и все женщины.