Перед самым наступлением сумерек Доэни разжег огонь и уселся на корточки перед ним, пытаясь согреть руки.

Отец Майкл закрыл дверь и просунул деревянную палочку в защелку. Мальчик подполз к стене позади огня, пользуясь преимуществом отраженной теплоты. Джон поднялся и бесцельно бродил взад-вперед в ограниченном пространстве. Отец Майкл внимательно следил за ним.

Внезапно Джон остановился и проговорил:

— О'Нейлу здесь не нравится.

Священник с опаской посмотрел на Доэни, растянувшегося у костра. Тот понял и дал ему знак подойти поближе. Священник незаметно приблизился к Джону и встал спиной к огню, глядя сверху вниз на Доэни. От влажной одежды отца Майкла начинал подниматься пар.

— Может быть, О'Нейл расскажет нам, почему ему не понравилось это место? — спросил священник.

Доэни предостерегающе помахал рукой. Неужели он не понимает? Нельзя извлечь О'Нейла из этой человеческой оболочки. Человек увидел уже слишком много ужасных последствий, вызванных чумой. Он хотел отомстить, но такой ли ценой?

Отец Майкл пристально посмотрел на Доэни с озадаченным видом.

Джон оставался молчаливым, только голова его склонилась набок, как будто он прислушивался.

«Только совершенно монстр мог бы жить, имея на своей совести ТАКУЮ Ирландию», — подумал Доэни. Все, что они знали об О'Нейле, вернее что говорили о нем люди, — это то, что он был совестливым человеком, по крайней мере до бомбы, брошенной Херити.

Внезапно Джон выпрямился и сказал:

— О'Нейл говорит, что в этом месте опасно жить. — Он посмотрел на Доэни. — Оставил ли Джозеф какое-нибудь оружие?

— Здесь не нужно оружия, — ответил Доэни, поднимаясь на ноги. — Не найдется ли еще немного хлеба и сыра, отец?

— Хватит на вечер и на завтра, — ответил священник.

Мальчик обошел костер и присоединился к ним. Одежда его пахла паленой шерстью.

— О'Нейл прав, — сказал мальчик, в голосе его, как у взрослого, сквозила некая задумчивость и печаль. — Ружья и бомбы привели мир к сумасшествию, и он стал опасным.

«Устами Безумца и младенца глаголет истина», — подумал Финтан.

— Пресвятая троица! — воскликнул отец Майкл. — Да был ли этот мир вообще когда-нибудь нормальным?

— Где человек всегда мог говорить заведомую ложь безнаказанно, — продолжил Финтан.

— Это жестоко, господин Доэни!

Финтан повернул голову и прислушался к шелесту ветра в кронах деревьев, растущих вокруг хижины. Огонь мерцал в самодельном очаге, слегка раздуваемый движением воздуха через отверстие в крыше хижины и щели в неплотно прилегающих жердях. На стенах плясали зловещие тени.

— Жестоко, да, — продолжал Доэни. — Но перемены всегда бывают жестокими, а сейчас мы имеем дело с переменами. Мы никогда не встречались достаточно близко со всеми мерзостями нашего мира.

— Достаточно близко! — Отец Майкл был шокирован. — Убийства! Дикие случаи жестокости!

— Я думаю, что являюсь реалистом, — говорил Доэни. — Большинство людей жило в четырех стенах, защищенные со всех сторон опекунами — врачами, проповедниками, адвокатами, избранными ими же демагогами — чтобы держаться подальше от сюрпризов перемен.

— Тогда как же это чума умудрилась удивить, как вы говорите, опекунов?

— спросил священник.

— Потому что они тоже привыкли к этому миру, к этой вселенной, ограниченной еженедельными оплаченными пакетами еды, программами телевидения на вечер, ежегодными праздниками и строго соблюдаемым графиком распределения сластей и развлечений.

— Я все еще не могу понять, как это могло произойти, — прошептал отец Майкл. Он боязливо посмотрел на Джона, который подошел к двери и выглянул на улицу через щель в дверных петлях.

— Это все из-за того, что мы прислушивались только к богатым американцам! — воскликнул Доэни.

— А я и не знал, что вы так ненавидите американцев, — сказал отец Майкл.

— Ненавижу? Нет, я им просто завидую. Лишь немногие из них сталкивались когда-либо с мерзостями мира.

— Опять эта фраза, — запротестовал священник. — Что она означает?

— Она означает только то, что нищие, сталкивающиеся с мерзостями мира, умирали от голода. Я имею в виду и моряков, и фермеров, и лесорубов, живших рядом со стихийными бедствиями, природными катаклизмами, случавшимися очень часто. Я имею в виду пророков, наказывающих себя до тех пор, пока не увидят, что боль прошла.

Отец Майкл посмотрел на мальчика, который стоял, внимательно прислушиваясь к разговору, и увидел на его лице выражение жадного любопытства. Ночные звуки ветра и шорох леса сдавливали сердце. Что мог увидеть Джон сквозь дверные щели? За пределами хижины была только темень леса.

— Опекуны на самом деле были не настоящими, — произнес Доэни низким и задумчивым голосом. — Они говорили, что будут только приятные сюрпризы — типа рождественских подарков. Ничто, способное нарушить плавное течение событий в мире, не будет допущено. Обитатели четырех стен считали, что именно они владеют миром.

Джон обернулся и встретился с взглядом отца Майкла. Священник подумал, что в глазах Джона было странное ощущение удивления и настороженности.

— Где мы находимся? — спросил он.

— Это убежище лесорубов, — ответил Доэни, продолжая смотреть на огонь.

Джон сосредоточил свое внимание на Доэни.

— А кто вы такой?

Тот покачал головой, все еще не глядя на Джона, углубившись в свои тяжелые мысли.

— Мое имя Финтан Доэни, и я не лучший опекун, чем любой другой. — Потом Доэни повернулся и увидел в отблесках огня тревожное выражение на лице Джона.

— Как мы сюда попали? — поинтересовался Джон.

Низким и неуверенным голосом Доэни ответил:

— Мы пришли пешком.

— Это странно, — размышлял Джон. — Вы говорите как ирландец. Я все еще в Ирландии?

Доэни кивнул.

— А где же моя Мери и близнецы? — спросил Джон.

Отец Майкл и Доэни недоуменно посмотрели друг на друга. Мальчик спросил:

— Что-то случилось?

Доэни предостерегающе погрозил ему пальцем, чтобы он замолчал.

— Я Джон Рой О'Нейл, — пробормотал Джон. — Я знаю это. У меня… была амнезия? Нет… кажется, этого не могло быть. Я, по-моему, помню… кое-что.

Доэни приподнялся, готовый к отпору в случае внезапной агрессивности Джона.

— Кто привел меня сюда? — продолжал спрашивать тот.

— Тебя привел Джон Гаррет О'Доннел, — ответил отец Майкл.

Джон ошеломленно посмотрел на священника.

— Джон… Гаррет… — Он был явно шокирован, глаза его широко раскрылись. Джон отступил назад, но уперся в стену позади двери. Его блуждающий взгляд переходил с Доэни на священника, со священника на мальчика, задерживаясь на каждом, и в это время в мозгу Джона пронесся вихрь воспоминаний.

Доэни поднял руку и хотел что-то сказать.

Рот у Джона широко открылся и стал похож на черную дыру на агонизирующем лице.

— Не-е-е-т, — раздался жуткий вопль. Джон сделал шаг к Доэни, который напрягся в ожидании. Потом крутнулся и бросился на дверь, распахнувшуюся от сильного удара.

Никто не успел опомниться, как Джон уже оказался снаружи, убегая прочь, с воплями и стоном, продираясь сквозь кустарник и ломая ветки деревьев.

Доэни протянул руку, остановив мальчика и отца Майкла.

— Вы его не поймаете. А даже если и сможете догнать… — Он покачал головой.

Они прислушивались к звуками, доносившимся из темноты, — страшным стонам, хрусту веток в лесу. Наконец все постепенно смолкло, и теперь остался только шелест ветра в деревьях.

— Кто-то, должно быть, найдет его, — задумчиво проговорил отец Майкл. — Кто-то даст ему пристанище. Безумец — это тяжелая ноша для всех нас, ему…

— Замолчите! — злобно крикнул Доэни. Он подошел к проему и установил дверь на место, подперев ее поленом. Когда Финтан повернулся к костру, то столкнулся со взглядом мальчика, прислушивающегося к ночным звукам. Мог ли его чуткий слух уловить стоны Джона?

— Это злой дух, — прошептал мальчик.