— Да, — сказал я. — Возможно, вам следовало написать доктору Раину и рассказать ему все это.

— Я велел Олне перемешать карты, и мы попытались это сделать снова, — в голосе Крэнстона начало звучать легкое отчаяние. — Она не проявила энтузиазма, но сделала, как я просил. Я заметил, что у нее дрожат руки.

— Вы напугали бедное дитя своими фокусами, — сказал я.

Он вздохнул и сидел минуту в молчании, уставясь на воды пролива. Буксир пыхтел над своей связкой бревен. Я внезапно почувствовал жалость к этому несчастному маленькому человечку. Я уверен, что он никогда не отходил от деревни дальше, чем на пять миль. Жизнь его ограничивалась этим старым домом на гряде, еженедельной игрой в карты в Грейндже и время от времени походом в бакалейную лавку. Мне даже не верилось, что у них был телевизор. Что касается его сестры, то у нее была репутация старой карги.

— Вы снова назвали все карты? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал заинтересованно.

— Без единой ошибки, — ответил он. — Я тогда точно определил то место в моем сознании. Я мог найти дорогу к нему в любое время.

— А Олне хотелось узнать, как вы это делаете, — сказал я.

Он сглотнул.

— Нет. Я думаю, она… ПОЧУВСТВОВАЛА, как я это делаю. Во второй раз мы перебрали не более пятнадцати карт, когда она швырнула колоду на пол. Она сидела, уставясь на меня и дрожа. Внезапно она назвала меня каким-то именем — я толком не расслышал, как оно правильно произносится, — вскочила и выбежала из дома. Это произошло так быстро! Она выбежала в заднюю дверь прежде, чем я поднялся на ноги. Я выскочил вслед за ней, но ее уже не было. Позже мы узнали, что она остановила попутный грузовик с хлебом и отправилась прямо домой в Порт Орчард. Олна больше не возвращалась.

— Это очень плохо, — сказал я. — Единственная личность, чье сознание вы могли читать, и она от вас сбежала.

— Олна больше не вернулась, — повторил он, и, клянусь, в его голосе были слезы. — Все подумали… понимаете, что я сделал ей неприличное предложение. Моя сестра просто взбесилась. На следующий день приехал брат Олны за ее вещами. Он пригрозил, что выпорет меня, если я хоть ногой переступлю порог…

Крэнстон замолчал, повернувшись и пристально глядя на посыпанную гравием дорожку, идущую в деревню от ферм на западных холмах. Высокая женщина в зеленом платье, доходившем ей до середины икр, только что обогнула обгоревший пень и направлялась к почтовому отделению. Она шла, склонив голову, так что можно было видеть часть ее макушки с желтыми волосами, заплетенными в косу и плотно уложенными вокруг головы в виде короны. Это была крупная женщина с хорошей фигурой и широким размашистым шагом.

— Я слышал, что ее брат болен, — произнес Крэнстон.

Я взглянул на Крэнстона, и выражение его лица — печальное и отстраненное — дало мне ответ на мой невысказанный вопрос.

— Это Олна, — сказал я. Я почувствовал возбуждение. Я все еще не верил в его дурацкую историю…

— Она не слишком часто спускается сюда, — произнес Крэнстон. — Но раз ее брат болен, я надеялся…

Она свернула на тропинку, ведущую к почте, и угол здания скрыл ее от нас. Мы слышали, как с другой стороны открылась дверь, а потом низкий рокот беседы в здании. Немного погодя дверь еще раз отворилась, и женщина вышла из-за угла, идя по тропинке, что проходила перед нами вниз к лавке у шоссе. Ее голова все еще была склонена, но теперь она читала письмо.

Когда она приблизилась, Крэнстон выдохнул:

— Олна?

Ее голова резко дернулась, и она остановилась. Клянусь, я никогда не видел большего ужаса на чьем-либо лице. Она уставилась на Крэнстона просто-таки застывшим взглядом.

— Я сожалею о мальчике вашей сестры, — сказал Крэнстон, а потом добавил: — На вашем месте я предложил бы ей обратиться к одному из специалистов в Миннеаполисе. Они проделывают чудеса при помощи пластической хирургии и…

— Вы! — вскрикнула она. Олна подняла правую руку, наставив на Крэнстона указательный палец и мизинец в отвращающем зло жесте. Я думал, что такое использовалось только в средние века.

— Не смей лезть мне в голову… ты… КОТТИС!

Ее слова разрушили наваждение. Она подхватила свои юбки и бросилась вниз по тропинке к шоссе. Последнее, что мы видели, была бегущая фигурка, быстро скрывшаяся за углом гаража.

Я пытался найти какие-нибудь слова, но на ум ничего не приходило. Коттис — это сатир у датчан, совращающий девственниц, захватывая их сознание. Но я никогда не думал, что эта легенда распространена по всему северу.

— Просто сестра написала ей об этом в письме, — сказал Крэнстон, — что младший мальчик сильно обварился, опрокинув с плиты котел. Это случилось лишь позавчера. Авиапочта. Здесь таких не много получают.

— Вы пытаетесь сказать мне, что читаете письмо ее глазами? — спросил я.

— Я никогда не терял того места, обнаруженного мною, — ответил он. Видит Бог, я достаточно часто пытался избавиться от него. Особенно после того, как она вышла замуж за Гаса Биллса.

Во мне поднималось возбуждение. Возможности…

— Послушайте, — сказал я. — Я сам напишу в университет Дьюка. Мы можем…

— Вы не посмеете! — огрызнулся он. — Достаточно плохо уже то, что каждый в деревне знает про нас. О, я знаю, они по большей части не верят… но вероятность… — Он покачал головой. — Я не буду становиться у нее на пути, если она найдет подходящего человека для…

— Но, — произнес я. — Если вы…

— Теперь вы мне верите, не так ли? — спросил он, и мне не понравилась хитрая нотка в его голосе.

— Ну, — ответил я, — я бы предпочел, чтобы это исследовали люди, которые…

— Сделать из этого эстрадный номер, истории в воскресных газетах. Весь мир бы знал.

— Но если…

— Она не осилит меня! — рявкнул он. — Неужели вы не понимаете? Она никогда не избавится от меня, и ей никогда меня не одолеть. Даже когда она уехала поездом обратно в Миннеаполис… через неделю после того, как убежала из нашего дома…

Он замолчал.

— Но подумайте, что это могло бы значить для…

— Единственная женщина, которую я любил, — вздохнул Крэнстон. Единственная женщина, на которой я мог бы жениться… она считает, что я сам дьявол! — Он повернулся и свирепо посмотрел на меня. — Вы думаете, что мне хочется выставлять это напоказ? Прежде я заберусь себе в голову мясным крюком и вырву это место из моего сознания!

С этими словами он вскочил на ноги и пустился по тропинке, ведущей к дороге на гребень.

Если бы какой-нибудь гадальщик, видящий будущее в кристалле, предсказал Маргарет Хатчел, что она попытается протащить контрабандой на борт корабля колонистов концертный рояль, то та была бы шокирована. В тот момент Маргарет была дома, на своей кухне, погруженная в заботы о том, как бы разместить еще несколько унций в том ограниченном весе, который ее семье было дозволено взять в путешествие. А рояль весил больше полутонны.

До того, как вышла замуж за Уолтера Хатчела, она работала диетической сестрой, что делало ее в какой-то мере полезной для группы колонистов, направляющейся к планете С. Но Уолтер, как главный эколог экспедиции, был одним из наиболее важных элементов в этой попытке. Его областью была биономика: наука об установлении тонкого равновесия растительности для поддержания жизни людей в чуждом мире.

Уолтер, связанный своей работой на базе в Уайт Сендз, не был дома в Сиэтле уже месяц, пока продолжался этот ответственный подготовительный период. Это оставило Маргарет наедине с детьми и массой проблем. Главной проблемой было то, что одним из детей был слепой пианист-вундеркинд, пребывающий в мрачном состоянии духа.

Маргарет взглянула на часы на стене своей кухни: три тридцать, время приступать к обеду. Она выкатила фильмоскоп из кухни по холлу в музыкальную комнату, чтобы тот не путался под ногами. Войдя в хорошо знакомое помещение, Маргарет внезапно почувствовала нерешительность. Она почти боялась слишком пристально рассматривать свое любимое кресло-качалку, или концертный рояль сына, или коврик с узорами из роз, с золотыми пятнами послеполуденного солнца на нем.