— Тебе тоже, Билл. Тем более, что ты действительно в ней нуждаешься.

— Я все-таки не понимаю, что заставило вас думать о том, что на борту находится… бомба?

— Я знаю о Турквуде такие вещи, о которых большинство людей боятся даже шептаться.

— Вы его хорошо знали?

— Еще задолго до чумы и потом… но только по телефону. Вот что меня беспокоит, Билл. Мне известно кое-что из того, от чего Турквуд хотел бы избавиться. Но не знаю, почему он хочет уничтожить тебя, кроме варианта сбрасывания со счетов.

Рокерман почувствовал, как пересохло у него в горле, вспомнив чрезмерную осторожность Сэддлера. Ни слова о том, что он несет в своем кейсе, об особой поисковой программе от Ди-Эй, и о том, что до Турквуда ничего не должно дойти. Может быть, это послужило причиной смехотворного оправдания на карантинной станции. Случайное заражение!

— С тобой все в порядке? — поинтересовался Маккрей. — Что-то на тебе лица нет.

— Это безумие, — бормотал Рокерман. — Кому-то важно, чтобы я попал в Англию! А вы должны добраться до Ирландии, узнать, действительно ли у них есть О'Нейл. Боже мой! Если это О'Нейл и его заставят говорить!

— Если… если у них действительно есть О'Нейл и этот сукин сын еще жив. Я, может быть, надоедлив, Билл. Если бы я был в Ирландии и этот парень попал бы мне в руки…

— Они знают, насколько важно сохранить ему жизнь!

— Разве? Какая им разница? Что они могут при этом потерять? — Маккрей снял свою амуницию. — Я еще раз все осмотрю. Может, придется кое-что просверлить. Ничего не трогай, Билл.

— Мистер Маккрей?

— Зови меня просто Мак.

— Хорошо, Мак… — Рокерман покачал головой. — Нет, это слишком дико.

— Ничего дикого и быть не может. Что тебя так нервирует?

— И доктор Сэддлер, и президент были очень озабочены тем, чтобы… ну, чтобы это путешествие держалось в секрете от Турквуда, то есть до тех пор, пока…

— В секрете? Почему?

— Уф! Я не знаю.

— Ты знаешь, но не говоришь. О Боже! Я сам принял на борт еще один опасный груз!

— Мне жаль. Мак, но все это, вероятно, просто наше разыгравшееся воображение. Настало время…

— Настало время для разыгравшегося воображения. — Пилот уставился на приборную панель, потом дотронулся до белой кнопки над штурвалом. Над кнопкой загорелся красный огонек. — Это, наверное, из-за того, что мы движемся слишком быстро, — пробормотал Маккрей. Он отключил автопилот и взялся за штурвал.

Рокерман наблюдал за медленно движущейся зеленой полоской индикатора скорости, которая остановилась на ста двадцати.

И снова Маккрей нажал на белую кнопку. Красный огонек опять загорелся.

— Должно быть, какие-то неполадки в схеме, — буркнул пилот.

— Что ты делаешь? — поинтересовался Рокерман.

Маккрей взялся за штурвал, проверил курс и опять включил автопилот. Они теперь летели над открытым океаном, над тонким изорванным облачным одеялом. Яркое солнце бросало на волны белые искры.

— Тут есть маленькая барометрическая безделушка, которая уже несколько раз использовалась, — сказал Маккрей. — Мои друзья говорят, что она очень нравится Турквуду. Эта штука прикрепляется к куску пластиковой взрывчатки и располагается в камере шасси. Она на взводе, когда вы снижаете скорость, и если вы опускаетесь ниже установленной высоты — БАБАХ!

— Какой… какой высоты?

— Может быть, пару сотен метров. Как раз тогда, когда вы у цели, поле перед вами, и вы ни черта не можете сделать. У вас нет времени на то, чтобы выпрыгнуть с парашютом, даже если он у вас есть, а у нас его нет. Зато у вас будет уверенность в том, что вас размажет по всем окрестностям. То, что от вас останется, поместится в шлеме и будет в нем похоронено.

— Похороны в шлеме?

— Если соберут достаточно ваших останков, чтобы его наполнить.

— Как ты можешь подтвердить, что…

— Этот маленький красный огонек. Авария. Зеленый огонек говорит о том, что шасси убрано или выпущено, в зависимости от того, что показывает индикатор вверху. — Маккрей ткнул пальцем в индикатор, который мигал зеленым светом. — Когда я проверяю, эта лампочка говорит, что шасси не убрано, но мы летим, будто все в порядке.

— Может ли этому быть другое объяснение?

— Разве что схема не в порядке. Но, черт побери! Целая бригада механиков проверяла все детали на этой птичке!

Рокерман на мгновение задумался, потом глубоко вздохнул и покачал головой.

— Это паранойя!

— С Турквудом? Просто инстинкт самосохранения!

Рокерман чувствовал гнев в словах пилота, передававшийся ему. Это были эмоции, так им нелюбимые. Мозг при сильных эмоциях не может нормально работать. А в нем заключено рациональное мышление — будущее всего мира. Наука терпит крах, когда людям не хватает рационального мышления. Гнев Рокермана продолжал нарастать.

— Что мы, черт возьми, можем с этим поделать? — спросил он. — Как мы можем быть уверены в том, что ваши подозрения справедливы…

— Дайте мне подумать, Билл. — Маккрей проверил приборы и автопилот, подтвердил свое местоположение и откинулся в кресле, закрыв глаза.

Рокерман наблюдал за ним, стесненный непонятным приступом гнева. КОЗЕЛ ОТПУЩЕНИЯ! Подозрения Маккрея — сплошная фантазия. Компьютерная программа, подведения итогов других проектов, все материалы, лежащие в портфеле… и то, что О'Нейл, вероятно, находится сейчас в Ирландии! Боже мой! Он имеет шанс лично взять у него интервью. Что могло быть важнее этого? Президент многое сделал, чтобы удержаться у власти и держать весь мир в подчинении, но он, конечно же, не упустит возможности найти лекарство от чумы.

Медленно до сознания Рокермана дошел странный звук. Он посмотрел на Маккрея. Парень храпел! Этот ублюдок просто уснул! Как он мог спать после… после…

Маккрей фыркнул и сел прямо, открыв глаза.

— У них в Англии такие озера… — произнес он. — Высокогорное озеро… или, может быть, даже высокогорный аэродром. — Пилот потянулся влево, порылся в куче карт и извлек одну из них. Раскрыл ее перед собой. Маккрей просматривал карту, и его губы шевелились. — Вот… Вот оно, прекрасное местечко сразу над Эберфелди. — Он положил карту на место. — Мы сымитируем поломку двигателя… и устремимся вниз.

— Как далеко это от Хаддерсфилда? — поинтересовался Рокерман.

— Не волнуйся, Билл, — сказал Маккрей. — Ты ОВП — очень важная персона. Они будут возить тебя в лимузине. Что касается меня, то я — мелкая сошка, и, безусловно, в меньшинстве. Я найду способ вернуться в Ирландию и добраться до жилища дядюшки Майкла. — Маккрей повернулся и улыбнулся Рокерману. Широкая улыбка буквально осветила его лицо со впалыми щеками. — Кроме того, я здесь — капитан. Я говорю этой птичке, куда лететь.

Рокерман хмуро посмотрел на пилота и отвернулся. Безрассудные подозрения! Но… еще несколько часов задержки… В самом деле, какое это имеет значение? Пусть, в конце концов, Маккрей будет удовлетворен. Эгоистичный и легкомысленный идиот! Вдруг еще одна мысль промелькнула в мозгу Рокермана. Он повернулся к Маккрею.

— А если в этом самолете есть еще одно взрывное устройство, и оно установлено на срабатывание через определенное время?

— Тогда пойдем на корм рыбам, — невозмутимо ответил Маккрей.

Джон сидел в глубине бронированной машины с единственной прорезью в стали около его головы, через которую можно было рассмотреть пробегающие сельские пейзажи, насыщенные зеленью в лучах утреннего солнца. Снаружи было прохладно, и сталь приятно холодила кожу, когда он к ней прикасался. Сиденье было довольно жестким. Отец Майкл вместе с мальчиком занимали места впереди Джона. Мальчик свернулся калачиком и спал, положив голову на колени священнику. Водитель с вооруженным охранником, сидящие впереди, представляли собой молчаливую пару — пышущие здоровьем молодцы в военной форме цвета хаки, оба темноволосые, со странным цинично-настороженным выражением на лицах. Они будто прислушивались к кому-то невидимому, предупреждающему об ужасных событиях, которые вот-вот произойдут.