Еще минуту Доэни слушал собеседника, потом перебил его:

— Что в этом неестественного? Мы узнали это из сплетен.

Викомб-Финч сказал что-то, показавшееся Доэни забавным.

— Зачем ему обманывать нас? В любом случае, это до смешного просто: пять одинаковых протяжек к двойной спирали — и весь комплект блокируется в местах рецепторов. Довольно элегантно. Я вам говорю, Ви, что человек, стоящий здесь, объясняет нам все со знанием дела, черт побери.

«Доэни, когда говорит с Викомб-Финчем, становится настоящим британцем, — подумал Пирд. — Он, черт побери, слишком откровенен для такого сотрудничества. Все это попахивает предательством».

Доэни продолжал слушать, округлив глаза, потом заявил:

— Да, то, что он подразумевает, поражает ум. Поговорим об этом позже, Ви. — Он положил трубку на рычаг и взглянул на Пирда. — Адриан, ты действительно считаешь, что мы держим тигра за хвост?

— Что ты имеешь в виду?

— Неужели ты не представляешь, во что может ввернуть мир знание этого?

— Мы можем вновь привести мир в порядок, — сказал Пирд.

Доэни направил острый взгляд прищуренных глаз на тени позади Пирда.

— Привести в порядок? О нет, Адриан, Шалтай-Болтай ремонту не подлежит. То, что мы приведем в порядок, не будет похоже на наш старый мир. Он уже ушел навсегда, забудь о нем.

— Два поколения, максимум три, — пытался развить тему Пирд.

— Не говори глупостей, Адриан. — В голосе Доэни послышалось раздражение. — Знание всегда было могуществом, властью, но не до такой же степени. Если мы не будем соблюдать осторожности, то создадим мир, по сравнению с которым времена чумы покажутся детской забавой.

Пирд заморгал. Что Доэни имеет в виду? Конечно, в мире в течение определенного времени будет мало женщин. Но если они найдут средство от чумы, многие болезни можно будет стереть с лица земли вообще. Черная полоса исчезнет из будущего человечества.

— Я, пожалуй, пойду посплю, — сказал Доэни. — Наш гость надежно спрятан на ночь?

— Дверь закрыта, и поставлен охранник.

— Если он спросит, почему на двери замок, скажешь, что так приказал я, — произнес Доэни. — Охранник не слишком заметен?

— Все в порядке. Он в штатском и находится там будто бы случайно.

— Будут и определенные ограничения в его перемещениях в течение дня, — продолжал Доэни, — ему нельзя никуда ходить и особенно близко подбираться к барокамере, где находятся Кети и Стивен. С ним все время должен быть сопровождающий. Тщательное наблюдение и внимательность — не отходить ни на шаг. Вне наших границ становится небезопасно. Он это поймет.

— Какие будут инструкции в отношении мальчика и священника?

— Никаких ограничений. Я хочу, чтобы он встречался с ними почаще. Старый Мун все еще здесь?

Пирд посмотрел на свои часы.

— Он, наверное, сейчас у себя.

— Попроси его завтра поработать в комнате О'Нейла.

— Ты уверен, что это и в самом деле О'Нейл?

— Уверен, как в золотом запасе Форт Нокса.

— Если он обнаружит в своей комнате подслушивающее устройство, не станет ли он от этого излишне подозрительным?

— Мун свое дело знает. Скажи ему, чтобы поставил магнитофон на запись и ежедневно предоставлял мне кассеты для прослушивания.

— Ты остаешься здесь?

— Конечно, остаюсь. Ты же не можешь меня отсюда так просто прогнать.

Пирд поджал губы. Ему не нравилось такое развитие событий. Пирд любил свою собственную маленькую империю, свое собственное могущество. Присутствие Доэни нарушало его власть.

— Мне не нужны ошибки, — сказал Финтан. — Не нужно повторять глупостей Кевина О'Доннела. Если все провалится, вина ляжет на мои плечи. Вот такие дела, поэтому мои приказы должны выполняться в точности, а я буду наблюдать за этим.

Пирд кивнул, ожидая такого поворота событий. Если план не удастся, Доэни нужно будет винить только самого себя.

— Жить я буду в той же самой комнате? — поинтересовался Доэни.

— Да.

— А теперь пойдем, — сказал Финтан. — Настало время нам отдохнуть. Завтра предстоит тяжелый день.

— Перечни поставок все пуще у меня для изучения, — заметил Пирд.

Доэни улыбнулся, но ученый заметил, что улыбка коснулась только его губ.

— Что ж, очень хорошо, — сказал Финтан и вышел из комнаты.

Пирд подождал несколько минут, а затем снял телефонную трубку и набрал номер в Дублине. Когда на звонок ответили, он назвался и тихо сказал:

— Я думаю, мы сумели одурачить Доэни.

Халс Андерс Берген, вовсе не чувствуя себя влиятельным Генеральным секретарем ООН, закрыл дверь своего офиса, прошел через кабинет и остановился, а затем оперся кулаками о стол.

«Это не может больше продолжаться», — подумал он.

Снаружи уже почти стемнело. Был вечер туманного весеннего дня в Нью-Йорке. Этот пейзаж до странности схож с тем, что возникал здесь более пятидесяти лет назад: те же люди, спешащие покинуть улицы до момента, пока спустятся сумерки. Многоголосые улицы в этот час были отличительной чертой города, сколько Берген себя помнил. Даже находясь на такой высоте, он мог слышать гул городского транспорта и снова подумал о том, что Нью-Йорк всегда был шумным перед приходом ночи.

Работа все еще бурлила и за стенами офиса Бергена — в холлах и кабинетах. Доклады и просто слухи вызывали брожение в ООН. Китайцы не отрицали, что стоят на пороге очень важного медицинского заявления. Блестящая новая команда исследователей из Израиля только этим утром сделала осторожное сообщение о технологии криогенных суспензий, сохраняющих на неопределенное время жизнь инфицированных женщин. Швейцария доложила о «смешанном успехе» с использованием химиотерапевтического подхода к чуме.

Берген подумал, доверять ли Израилю и Швейцарии в производстве блестящих неортодоксальных технологий. Они были очень похожи, замыкая ряды и глядя внутрь на свою суперсилу.

А что же случилось в Хаддерсфилде?

Берген выпрямился и напряг мускулы рук. «Что за дурацкая привычка, — подумал он, — сжимать кулаки, когда чем-то расстроен».

Вдобавок к тому, что случилось этим утром в Филадельфии, британская акция перекрыла все существенные каналы связи с внешним миром, что наполнило Бергена беспокойством. Он обошел вокруг стола и уселся в свое прекрасное датское кресло. В этом положении не было слышно городского гуда.

Ему доложили, что свои разногласия с карантинщиками Нью-Йорк уладил — через каждые несколько этажей — проверочные пункты, идентификационные сканеры, надзиратели в апартаментах, знающие каждого постояльца в лицо. Как быстро неистовство становится рутиной!

«Что-то совсем мало сейчас торжественных приемов», — подумал Берген. А жаль — расслабляющий в старом стиле вечерок был бы как раз кстати, именно то, что было ему теперь нужно. Чтобы мозги не были заняты никакими проблемами, особенно этой новой задачей, требующей от него решения.

Слишком много неизвестных пряталось в уголках сознания Бергена. Почему Рокермана послали в Англию? Берген ни на минуту не поверил в то, что советник президента мог случайно заразиться. Вэлкорт что-то затевал. Этот парень себе на уме. Посмотрите-ка, как быстро он запрыгнул на папский фургон с оркестром, выступая против «разнузданной науки». Разумеется, эту позицию нужно пересмотреть в свете того, что только что произошло в Филадельфии.

Взрыв газопровода с последующим пожаром, не поддающимся контролю, — Папа и девять кардиналов были мертвы. Несчастный случай? Берген так не считал. Все это попахивало тщательно спланированным убийством. Слишком много людей на улице все как один говорили, что это бог осудил Папу за его нападки на науку. Все это было спланировано и осуществлено мастерской рукой профессионального убийцы с почти неограниченными возможностями. Неужели Вэлкорт?