Прошел час после рассвета, наступил четвертый день Празднества, что само по себе было хорошо, предвещая скорое освобождение от страшных забот, связанных с ритуальными действами.

Лето зашевелился, когда мажордом вступил в зал. Тотчас же включилось освещение, сфокусированное на лице Лето.

— Доброе утро, Монео, — произнес Лето. — Охрана сказала мне, что ты просишь немедленно принять тебя. Что произошло?

По опыту Монео знал, что главная опасность заключается в слишком быстром изложении всей сути дела.

— Я некоторое время общался с Преподобной Матерью Антеак, — сказал Монео. — Хотя она тщательно это скрывает, я уверен, что она — ментат.

— Да, иногда сестры Бене Гессерит позволяют себе непослушание, и это меня очень забавляет.

— Значит, вы не накажете меня?

— Монео, я единственный родитель этого народа, а родитель должен быть не только суровым, но и великодушным.

Сегодня он в хорошем настроении, подумал мажордом. Вздох облегчения сорвался с его уст, что вызвало улыбку Лето.

— Антеак возражала против амнистии, которую вы объявили некоторым из задержанных Танцующих Лицом.

— Я воспользовался своим правом ради Праздника, — сказал Лето.

— Господин?

— Мы поговорим об этом позже. Давай перейдем к новости, которую ты так жаждешь обрушить на мою голову в столь ранний час.

— Я… э-э… — Монео закусил губу. — Тлейлаксианцы стали очень словоохотливы в стремлении снискать мое расположение.

— Это естественно с их стороны. Что же они рассказывают?

— Они снабдили иксианцев информацией и аппаратурой для создания… э-э, не гхола, и даже не клона, а… наверное, надо прибегнуть к тлейлаксианскому термину — реструктурированной клетки. Эксперимент был проведен внутри некоего защитного поля, сквозь которое, как говорят члены Гильдии, не может проникнуть ваша сила.

— И каков был результат этого эксперимента? — Лето почувствовал, что его вопрос падает в ледяной вакуум.

— Определенного ответа нет, ибо тлейлаксианцам не было разрешено присутствовать при опыте. Однако они рассказывают, что… э-э, Малки вошел в камеру один, а вышел оттуда с ребенком на руках.

— Да, да! Я знаю об этом!

— Вы знаете? — Монео был явно озадачен.

— Это предположение. Все это случилось приблизительно двадцать шесть лет назад?

— Да, господин.

— Этот ребенок — Хви Нори?

— В этом они не уверены, господин, но… — Монео пожал плечами.

— Конечно, они не уверены… И что ты можешь вывести отсюда, Монео?

— В присылке сюда нового иксианского посла заложена какая-то глубокая и далеко идущая цель.

— Ты совершенно прав, Монео. Тебе не показалось, что Хви, нежная Хви, является полной противоположностью доблестного Малки, включая и ее половую принадлежность?

— Я не думал об этом, господин.

— Я думал.

— Я немедленно отошлю ее обратно на Икс, — сказал Монео.

— Ты не сделаешь ничего подобного!

— Но, господин, если они…

— Монео, я замечал, что ты редко поворачиваешь спину при виде опасности. Другие делают это часто, а ты — редко. Зачем ты хочешь вовлечь меня в столь очевидную глупость?

Мажордом судорожно глотнул.

— Вот и хорошо. Мне нравится, когда ты сразу признаешь свои заблуждения, — проговорил Лето.

— Благодарю вас, господин.

— Мне также нравится, когда ты искренне приносишь мне свою благодарность, как ты сделал это только что, Антеак была рядом, когда ты слышал эти тлейлаксианские откровения?

— Как вы приказали, господин.

— Превосходно. Это немного возмутит стоячее болото. Сейчас ты отправишься к госпоже Хви. Скажешь ей, что я желаю немедленно ее видеть. Это ее взволнует. Она думает, что я не позову ее до переезда в Цитадель. Успокой ее страх.

— Каким образом, мой господин?

Голос Лето стал грустным.

— Монео, зачем ты спрашиваешь меня о том, как делать то, в чем ты имеешь большой опыт? Успокой ее и привези сюда, уверив, что я питаю в отношении нее только добрые намерения.

— Слушаюсь, господин, — Монео поклонился и попятился к выходу.

— Один момент, Монео!

Монео застыл на месте, преданно глядя в глаза Лето.

— Ты в недоумении, Монео, — сказал Лето. — Иногда ты не знаешь, что обо мне думать. Разве я не всемогущ и не всеведущ? Ты приносишь мне кое-какие сведения о том или этом и гадаешь: Знает ли он об этом? Если да, то зачем я рассказываю об этом? Но я приказал тебе докладывать обо всем, Монео. Согласись, что твое послушание поучительно.

Монео пожал плечами, обдумывая ответ.

— Время может быть и местом, Монео, — продолжал Лето. — Все зависит от того, где ты находишься, что видишь и что слышишь. Мера всего этого пребывает в сознании.

После долгого молчания Монео спросил:

— Это все, господин?

— Нет, это не все. Сегодня Сиона получит пакет, который ей передаст курьер Гильдии. Не препятствуй доставке этого пакета. Ты понял меня?

— Что в этом пакете, господин?

— Перевод, печатные материалы, которые я хочу, чтобы она прочла. Ты не станешь ей мешать. В пакете нет меланжи.

— Как вы узнали, чего я боялся?

— Просто я знаю, что ты боишься Пряности. Она могла бы продлить твою жизнь, но ты избегаешь принимать меланжу.

— Я боюсь других действий Пряности, господин.

— Щедрая природа решила с помощью меланжи открыть некоторым из нас неожиданные глубины психики; ты боишься именно этого?

— Я Атрейдес, господин!

— Да, да, ведь для Атрейдесов меланжа — средство, способное повернуть вспять бег времени и дать ошеломляющее внутреннее откровение.

— Я слишком хорошо помню, как вы испытывали меня, господин.

— Ты не чувствуешь внутренней необходимости увидеть воочию Золотой Путь?

— Я боюсь не этого, господин.

— Ты боишься другого потрясения, боишься увидеть то, что заставило меня сделать свой выбор?

— Мне достаточно посмотреть на вас, господин, чтобы испытать этот страх. Мы, Атрейдесы… — он осекся, во Рту У него пересохло.

— Ты не хочешь познать память всех своих бесчисленных предков, которые собраны в моей памяти!

— Иногда… иногда, господин, мне кажется, что Пряность — это проклятие Атрейдесов!

— Ты бы хотел, чтобы меня не было вовсе?

В ответ Монео замолчал.

— Но меланжа имеет и свою неоспоримую ценность Монео. Он нужен Гильд-навигаторам. Без него Бене Гессерит выродится в беспомощное сборище хныкающих старых баб!

— Мы должны жить или с ним, или вовсе без него, мой господин. Я твердо это знаю.

— Очень разумный подход, Монео. Ты предпочитаешь жить без него.

— Разве у меня нет выбора, господин?

— Пока есть.

— Господин, что вы…

— Для обозначения меланжи в нашей Галактике существует двадцать восемь слов. Эти слова описывают Пряность с точки зрения цели ее использования, способа разведения, возраста, добыта ли она честным путем, украдена или отнята, является ли она приданым, подарена ли мужчиной женщине или с другой точки зрения. Что ты можешь вывести отсюда, Монео?

— Нам всегда предоставляется множественный выбор, господин.

— Только в том, что касается Пряности? Монео поморщился, прежде чем ответить.

— Нет, — произнес он наконец.

— Ты так редко говоришь «нет» в моем присутствии, — сказал Лето. — Мне нравится, как твои губы округляются, произнося его.

Рот Монео искривился и дрогнул в каком-то подобия улыбки.

Лето быстро сменил тему.

— Отлично! Сейчас ты пойдешь к госпоже Хви. На прощание я дам тебе один совет, который может тебе пригодиться.

Монео застыл в напряженном внимании.

— Знание, основанное на употреблении наркотиков, присуще в большей степени мужчинам, потому что они больше склонны к авантюрам, это есть проявление их более высокой агрессивности. Ты читал Библию и знаешь историю о Еве и яблоке. В этой истории есть один интересный нюанс — Ева не была первой, кто сорвал и надкусил яблоко с древа познания Добра и Зла, — это сделал Адам, который потом свалил вину на Еву. В моем рассказе ты можешь прочесть, почему человечество пришло к необходимости деления общества на подгруппы.