От своих людей он слышал, что те двое, которых он ненавидел, думают завтра посетить пастора. Огласить о желании повенчаться. Отлично, они покинут свое логово, и с ними можно расправиться. Он должен послать своих людей…

Хорошо, что они есть у него! Что ему делать с остальными идиотами, которые продолжают нести чушь о ведьмах в колодце и о демонах внизу в зале? И Бог знает, о чем еще! Если бы они говорили об одном привидении, которое каждый раз вело бы себя одинаково, тогда бы он может быть прислушивался к ним. Но и то — только может быть. А сейчас? Рассказывают небылицы, одну фантастичнее другой, словно пытаются превзойти друг друга в жутких выдумках о призраках и привидениях. Кто может поверить в такое?

Взглянуть хотя бы на то, что пришлось испытать ему самому! Удивительные переживания, с этим он должен согласиться, но совершенно не похожие друг на друга! И всем им можно найти объяснение. Меланхолия может овладеть каждым. Холод также. И кошмар. А почувствовать, что плывешь и тебя качает, это, видимо, результат обильного употребления спиртного. Или отравления.

Нет, никто не убедит его в том, что в поместье поселились призраки. В это он не поверит. Нет, причина ухода слуг от него совершенно иная. Ему следует для жилья подобрать другой дом. Или нет?

Поскольку никто не мог дать ему ответа на эти вопросы, он ответил на них сам. Он заслужил новое поместье, это очевидно! Элистранд, конечно, не такое большой, как Гростенсхольм, но достаточно хорошее поместье, да и более спокойное. Должен же он, в конце концов, позаботиться о своей старости, отделаться от этих тягостных помех.

С этими думами и со спокойной совестью Снивель заснул.

Однако спустя день его постиг убийственный удар.

Его отличная повариха вместе с оставшимися еще работницами кухни утром шли из помещения для слуг через двор на кухню. Они дошли до места, где обычно, не имея на то разрешения, пересекали газон. Сейчас, когда все было здесь сухим и желтым, разрешения, казалось, не требуется. Естественно, они были взволнованы всем тем, что происходило в поместье, но никто из них сам пока ничего не видел, и они не знали, во что верить. Полагали, что тех, кто сбежал, наказал Бог за их грехи. Сами они были добрыми христианами.

Утро было промозглым и туманным. Различить что-либо на далеком расстоянии было невозможно, дубы в парке через влажный туман едва были видны. Они не видели домов, их собственное жилье исчезло сзади, а большое старое здание поместья вырисовывалось перед ними нечеткой темной громадой. Обстановка заставляла их разговаривать приглушенно. От утреннего холода они немного дрожали.

Внезапно они остановились, все четверо. С газоном перед ними что-то случилось. Он превратился в настоящее болото, заполненное водой от растаявшего зимнего снега. Из этого месива зловеще выглядывали увядшие клочья прошлогодней травы.

Но сейчас газон пришел в движение. Земля вздымалась прямо перед ними. Одна из девушек схватила за руку повариху и слабо всхлипнула. Помощница поварихи прошептала: «О, Господи» — и спряталась за спину старого работника, который обеспечивал кухню водой и дровами и выполнял другие тяжелые работы.

Кочки, покрытые травой, поднимались, поверхность земли треснула.

Что-то выходило из земли, вырывалось. Похоже на волосы человека? Голова! Человеческая голова прорывалась из земли, медленно, вызывая ужас. С седыми волосами и отвратительной кожей. Лоб… глаза, уставившиеся на них со злобным весельем, дьявольские, готовые на… на что? Полные ожидания, они упорно смотрели на парализованных людей, пока из земли вылезал нос и криво улыбающийся рот. Вот уже появилась и вся голова, сейчас могут вылезти плечи.

И тут одна из женщин закричала. Это вернуло их к жизни. Со всех ног пустились они бежать обратно в свой дом, крича и воя от страха.

Спустя четверть часа в доме уже не было людей, занимавшихся кухней.

Помимо Снивеля, остались одна-единственная скотница, управляющий, его жена, которая теперь должна была готовить пищу, да Ларсен. И естественно, — те трое. Охранники. Вот и все.

В этот день к Снивелю пожаловал посетитель. Извне. И это внесло некоторое изменение в настроение, царившее в Гростенсхольме.

Ларсен доложил о приходе помещика Аасена. Снивель равнодушно махнул рукой, что означало: пусть входит.

Он не слышал звука подъехавшей кареты. Да он и не прислушивался.

В залу, неслышно ступая, вошел мужчина. В голове Снивеля тут же мелькнуло слабое воспоминание, но сразу же пропало. Он с трудом поднялся.

— Мы не встречались раньше? — произнес он, нахмурив брови.

— Может быть, — легко ответил Аасен. — Думаю, да. Много лет тому назад, не правда ли?

— Да, — сказал Снивель, раздумывая над этим, ибо мужчина выглядел не особо старым. А такая встреча могла состояться много лет тому назад…

Он предложил гостю сесть.

— Чему обязан такой чести?

— Я живу не очень далеко отсюда, — произнес гость и сделал отрицательный жест, когда Снивель хотел предложить ему бокал вина. — Поэтому пришел пешком. Совершаю длинную прогулку и решил обсудить с вами один проект, о котором думаю давно.

Снивель ждал. Мужчина выглядел человеком культурным и обеспеченным, хотя одет был не совсем по-современному. Но у каждого свой вкус, и после общения целыми днями с одними лишь глупыми слугами было приятно побеседовать с человеком своего круга.

— Видите гребень горы, — произнес мужчина, указывая рукой. — Он принадлежит вам. Но он вам, этот бедный горный гребень, на котором даже деревья не растут, совсем без пользы.

Снивель навострил уши. Что такое?

— Вот я и подумал, не продадите ли его мне?

Что такое? Что будет делать этот человек с выступом скалы?

— Вам не трудно объяснить зачем?

— С удовольствием. Я специалист по горному делу. Полагаю, там залежи руды.

Ага. Хо-хо! Что же за наивный парень, в открытую говорит, почему хочет купить? Что же кроется за этим? Нет, он честен по-детски.

Залежи руды, вот это да! И этот дурак ждет, что Снивель послушно продаст? Какой идиот!

— Э-э… о какой руде идет речь?

— О многих. Но прежде, думаю, — о серебре. Горная структура указывает на это.

— Серебро! Интересно, очень интересно!

Ему следует послать туда эксперта. А почему бы и самому не сходить?

Нет, слишком утомительно. Да он и не разбирается в горных породах.

— И во сколько же вы намерены оценить месторождение? — осторожно спросил он.

Аасен назвал такую огромную сумму, что Снивель даже отшатнулся. Значит запасы руды должны стоить того!

На мгновение в голове Снивеля вспыхнула мысль о компании, но он тут же отбросил ее. Снивель не таков, чтобы ни с того, ни с сего делиться с кем-то!

— Я должен сначала обдумать, — сказал он. — Не так легко продать землю, которая тебе дорога.

Необыкновенно бледный мужчина сразу поднялся.

— Я прекрасно понимаю вас. Вы разрешите навестить вас снова через несколько дней?

— Конечно, конечно.

Мысли Снивеля уже были далеко. Если его эксперт найдет, что месторождение стоит того, судья, конечно, оставит все себе. Но если окажется, что гора ничего не стоит… тогда он продаст весь этот хлам Аасену. Против такой колоссальной суммы судья устоять не в силах.

Гость попрощался. Выглядел он словно больной. Такой бледный, под глазами синяки! Наверняка легкие больны. Слишком много сидит дома взаперти. Как легко он ходит, почти не имеет веса!

Но где Снивель встречался с ним раньше? Так знакома эта спина! Да и особая, несколько ленивая походка что-то напоминала ему… Не встречал ли он Аасена здесь в уезде?

Много лет тому назад?

Тогда Снивель часто бывал в Гростенсхольмском уезде, потому что этот уезд входил в его судейский округ. И каждый раз мечтал о поместье Гростенсхольм. Оно в его вкусе, именно таким он и должен владеть.

Сейчас поместье принадлежит ему.

Мужчина ушел, и Снивель снова опустился в свое кресло.