Теперь Елена поняла, что мальчику все же удалось выбраться! Она ведь не смотрела за его домом все время, ее отвлекала выпечка хлеба.

Значит, те деньги, которые он положил на стол, были всего лишь отвлекающим маневром. На самом деле он искал в ее доме мальчика!

— Бедняжка, — прошептала она. — Да храни тебя Бог! Я тебе больше помочь ничем не могу. Но я желаю тебе всего хорошего, мой маленький, несчастный ребенок!

Сёльве искал как сумасшедший. Как далеко он мог закинуть мандрагору? Что же он был так неосмотрителен!

Она должна быть здесь, поблизости, просто должна! Он снова и снова обыскивал немногочисленные кусты рядом с домом, колючие, высокие желтые кусты с цветами. На лугу она не могла валяться, он бы ее уже давно увидел.

В конце концов он сдался. Плевать на эту мандрагору, у него нет больше времени. Гораздо важнее найти мальчика.

Он огляделся. Где? Где ему теперь искать?

В общем-то, Хейке мог исчезнуть так бесследно только в одном направлении. Было трудно поверить, что маленький ребенок мог добраться до леса, но другой возможности не было. В любом другом месте его было бы видно.

Сёльве уже обыскал кусты, росшие по склону, но ничего там не нашел. Если бы мальчик отправился в деревню, Сёльве встретил бы его по дороге.

Единственной возможностью оставался лес.

Проклятый мальчишка, устроить такое именно сейчас! Сейчас, когда у Сёльве только-только стали налаживаться контакты с населением. Увлекавшую его охоту за добродетелью Елены ему придется теперь отложить. А в деревне ему в этот день удалось обзавестись многими друзьями. В трактир — если можно было назвать эту забегаловку столь красивым словом — позвали переводчика, а с ним пришли еще несколько мужчин. Они собрались вокруг Сёльве, желая услышать новости из большого мира, а он, естественно, охотно рассказывал. Рассказывал этим дуракам о своих богатствах в Вене, о том, как он вращался при дворе, и еще о тех больших делах, которые ждали его в Венеции. Его слушали, затаив дыхание. Казалось, что его глаза их заворожили. Ведь ни у кого не было таких глаз, как у Сёльве.

Но лошадь с каретой здесь, в Планине, ему купить было невозможно, тут были только лошади, которых могли купить бедные крестьяне, а единственной повозкой была телега для перевозки репы.

Нет, это ему совершенно не годилось, они же должны были понять, что он не может ехать в Венецию не в карете!

Увы! Не успел Сёльве поверить в то, что он произвел нужное впечатление на местных жителей, как снова совершил две грубые ошибки! Во-первых, ему не следовало хвастаться о Вене и своей близости ко двору. Словенцы отнюдь не преклонялись перед своими господами, напротив! Габсбургский дом был для них как красная тряпка для быка. Во-вторых, их интерес к его глазам имел совершенно другую причину. Ему надо было бы поинтересоваться их фольклором — культурой их народа.

Ему же казалось, что он действительно произвел на них ошеломляющее впечатление. Они ведь слушали его так внимательно, что ему было трудно удержаться от хвастовства.

Воспоминания вновь наполнили его чувством превосходства.

— Видите того парня, который возится там с лошадью, — сказал он переводчику. — Я могу заставить его попытаться запрячь лошадь задом наперед.

Переводчик, не скрывая своего скепсиса, перевел его слова. Все присутствовавшие закачали головами, кто-то спрятал улыбку.

— Попробуйте, — сказал переводчик по их настоянию, его голос был совершенно невыразительным.

Сёльве понимал, что ему придется трудно. Раньше он достигал только того, чего желал искренне и страстно. Сейчас ему придется напрячь все силы, чтобы заставить мальчика повиноваться.

Он так напрягся, что на лбу и верхней губе выступил пот. Крестьяне замерли, наблюдая через открытую дверь за мальчиком. Кто-то бросил что-то насмешливое, все засмеялись, и это так разозлило Сёльве, что он чуть было не утратил напряжение.

Мальчик подвел лошадь к оглоблям. Сейчас! — подумал Сёльве. Он молил все недобрые силы Людей Льда прийти к нему на помощь.

Мальчик в нерешительности остановился. Затем начал заводить лошадь между оглоблями — вперед головой!

По публике пронесся вздох.

Но Сёльве не хотел заходить слишком далеко.

— Мне кажется, хватит, — сказал он равнодушным голосом и снял гипноз. — Не будем смущать мальчика.

А тот снова остановился и в недоумении потер лоб. Когда он понял, что лошадь стоит мордой к телеге, он поспешил вывести ее из оглобель.

Мужчины в трактире перевели дух. Они смотрели на Сёльве с испугом. Потом стали припоминать, что умер старый отец Милана и что им надо спешить на похороны. Один за другим они ушли.

«Ну и показал же я им», — подумал восторженно Сёльве. В общем-то, он ждал, что они восхитятся его умениями, но этого, как ни странно, не произошло. Их это только смутило.

Его склонность недооценивать и способности других людей была для него опасней, чем он мог предположить!

Обыскивая в ярости ближайший подлесок, он сокрушался над тем, что чертенок Хейке сбежал как раз в тот момент, когда звезда Сёльве стала восходить. Что-то стало получаться и в деревне, и у Елены. У него просто нет времени на поиски!

Ему надо найти мальчика, пока тот не добрался до людей, это важнее всего. А так как у Хейке больше нет мандрагоры, Сёльве сможет расправиться с ним раз и навсегда. Это же будет актом милосердия с его стороны! Мальчик, ничего не знающий о жизни людей, столкнулся бы только со сплошными трудностями, это совершенно очевидно!

Это было еще одно вывернутое наизнанку рассуждение Сёльве, вполне устраивавшее его совесть.

Он проискал весь день, уходя все дальше и дальше в лес. «Как же мне не повезло, разве этот сопляк не мог понять, что я проголодаюсь?» — думал он.

О Хейке он совершенно не волновался. Мальчик привык жить без еды в течение нескольких суток.

Сгустились сумерки, Сёльве пришлось отправиться домой, так и не обнаружив следов мальчика. Он продолжит поиски на следующее утро, сейчас он уже обыскал большой участок леса и сможет завтра сконцентрироваться на другом.

Теперь ему хотелось попасть домой.

Сёльве стал уважать местную темноту.

В деревне провожали в последний путь отца Милана. Сам Милан собирался на следующий день навестить Елену. Теперь ему ничто не мешало сделать ей предложение. Его не смущало то, что у нее совсем нет приданого. Милан был одним из немногих жителей деревни, ставивших любовь выше состояния.

Елена тоже готовилась к следующему дню. Погрузившись в серьезные мысли, она загнала коз в дом. Утром ей надо пойти в деревню и с кем-нибудь посоветоваться, неважно с кем. Она больше не могла быть одна со своим знанием о мальчике.

Ее сосед вернулся домой, когда солнце уже скрылось за горами. По его походке она определила, что Сёльве устал, проголодался и был зол.

Значит, он не нашел малыша.

Хоть это было ей утешением!

Только бы он снова не пришел к ней! Елене совсем не хотелось его видеть после всего того, что произошло. Она была растеряна, беспомощна и расстроена. Не могла понять, правильно ли поступила, выпустив против воли Сёльве мальчика из клетки. Он же мог быть сыном дьявола, случайно оказавшимся на земле. Или нет. Не мог он быть таким, решила она про себя. Его глаза были точной копией глаз Сёльве.

До самой темноты она сидела, погрузившись в мысли о бедняжке, оставшемся в лесу в одиночестве. А вдруг ночь будет холодной?

Елена тайком вышла наружу и развесила несколько теплых вещей на кустах за домом. Свои собственные плотные зимние штаны. Он мог надеть их, и еще она положила тонкий кожаный ремешок. Такой маленькой обуви у нее не было, она повесила немного кожаных лоскутков. И маленькую куртку, из которой выросла.

Если только он будет пробираться мимо ее дома — класть вещи дальше от дома было напрасным занятием, она же не знала, где он скрывается.