Продолжая плакать и беспрерывно теребя носовой платок, Рената говорила дальше.

— И вот я оказалась в беде, господин Линд. А Вы были так добры ко мне однажды, попросив моей руки. Тогда еще были живы родители, и я не могла ничего поделать. Теперь я Ваша — если я Вам еще нужна. Проявите милосердие к честной женщине, пострадавшей невинно, но неисправимо!

«Ну да, невинно, потаскуха ты такая», — презрительно подумал Сёльве.

И тут до него дошло. Откуда-то из середины живота. Она ждет от него ребенка! От него, всемогущего повелителя мира!

Да, его преступная карьера могла бы начаться и поудачнее. Сколько же он уже натворил ошибок с Ренатой, стыд и срам на его голову!

Но она прошла свой путь в Каноссу*[52] совершенно напрасно. Ему совершенно не нужны сейчас жена и ребенок! Такая обуза для подающего надежды молодого человека!

Как же он мог быть столь неосторожен, что дело кончилось беременностью? У него ведь было очень много женщин, и ничего не случалось! Может быть, именно поэтому он потерял всякую осторожность?

А та ночь действительно была жаркой, это он хорошо помнил. Рената была ему достойным партнером.

Хотя сейчас это ничего не значило — она ему больше не нужна. Это уж точно! Он больше не мог видеть ее располневшее и такое бесцветное лицо. Теперь, когда Ренату уже не распирало внутреннее страдание и подавленное женское начало, ничто более не влекло к ней. Да и большого наследства у нее, как оказалось, не было.

Он не собирался проявлять к ней жестокость, он просто не мог себе этого позволить, пока жил в Вене. А он хотел жить в Вене, ведь здесь была столица Европы, здесь начинался путь наверх, здесь было искусство, здесь были роскошь и богатство. Поэтому он вежливо, но твердо дал понять Ренате, что она пришла к нему слишком поздно. К сожалению, он уже обещал свою руку другой женщине — конечно, он сделал это от отчаяния, утратив Ренату, он признает это, — но нарушить свое слово, данное той женщине, теперь невозможно.

Ренате пришлось уйти ни с чем. А Сёльве пал уже так низко, что при виде несчастной, шедшей по улице, утирая слезы платком, не испытал ничего, кроме чувства восторженного триумфа.

Теперь он покончил с ней.

Так ему, во всяком случае, казалось.

Бедняжка Рената оказалась в катастрофическом положении. Убитая горем, она сидела одна-одинешенька в своем пустынном дворце. Ее полностью оставили силы, она просто сидела, сложив руки, и смотрела внутрь черного бесконечного туннеля, которым представлялось ей ее будущее.

Но она забыла об одном выходе из ситуации…

Карл Берг так мало значил для нее до сих пор, что она и не вспомнила этого парня в столь трудное для себя время.

Поэтому она удивленно вскинула опухшие от слез глаза, услышав от швейцара о его приходе.

— Кто? Карл Берг? Ах да! Ну конечно, проводите его сюда!

Будь он самим архангелом Гавриилом, и то она не обрадовалась бы ему больше, чем сейчас.

Рената бросилась навстречу Карлу и, распахнув руки, со слезами припала к его груди.

Карл Берг, который уже и мечтать перестал о том, чтобы ощутить свою возлюбленную так близко, был вне себя от чувств. Уважая скорбь Ренаты, он до последнего откладывал свой визит к ней и, хотя и не оставил своих планов жениться на ней, решил подождать с официальным предложением руки еще несколько месяцев.

— Ах, мой милый Карл, — прорыдала Рената. — Уведите меня из этого дома скорби и горя!

В замешательстве он смог выдавить из себя только несколько несвязных сочувствующих фраз.

Мозг Ренаты думал быстро и четко. Есть ли возможность обмануть этого глупца? Выйти за него замуж немедленно и утверждать потом, что это его ребенок? Законнорожденный, как это подобает приличным семьям?

Нет, даже она понимала, что эта затея не пройдет. Слишком много времени упущено. Он не был настолько глуп.

Поэтому ей придется раскрыть ему свою деликатную тайну. О том, как ее, невинную девушку, обманул совершенно незнакомый ей человек, и так далее, и так далее…

Пока неповоротливый разум Карла Берга пытался вникнуть в то, что поведала ему Рената, она еще раз вернулась мыслями к той странной ночи.

Она так толком и не поняла, что же тогда произошло. Рената помнила, что идти на улицу ее никто не заставлял. А потом память растворялась в неопределенной мгле. Она была дома у мужчины, но никак не могла представить себе его лицо. Он был голубоглазым блондином, блондином с голубыми глазами, эти слова вновь и вновь возвращались к ней, так что в этом сомневаться не приходилось. Но каждый раз, когда она вспоминала ту ночь, ее окатывала волна ужаса, ей представлялась необузданная оргия, сцены любви столь откровенные и распутные, что они просто не могли произойти с ней. И что хуже всего — каждый раз у нее появлялось ужасное чувство, что она провела ту ночь с самим дьяволом!

О нет, сейчас она не могла отдаваться этим мыслям!

Рената заметила, что Карл немного отодвинулся от нее. Но ведь ее версия происшедшего была столь невинной, что вряд ли могла испугать его? Она была сама непорочность и невинность, падшая жертвой похоти распутного негодяя…

— Я боролась, Карл! Ангелы видели, как я сражалась. Но он оказался для меня слишком силен, его желание было ужасным, он как с ума сошел при виде меня, а потом он затащил меня в какой-то дом, и никто не услышал моих безуспешных криков о помощи…

— Но что Вы делали там, на улице, совсем одна? Это же не подобает для… — начал было Карл.

«Черт бы его драл, — подумала Рената, — ну чего он цепляется к деталям…»

— Моя бедная мать захворала, а все слуги спали, и я сама побежала в аптеку, не думая ни о чем, кроме спасения матушки.

— Ах вот как, — кивнул головой Карл, — тогда понятно.

Он был как будто парализован новостью. Лилию, о которой он мечтал, кто-то уже сорвал или, точнее — запачкал.

А она усиливала нажим. Она осталась совсем одна в этой жизни. Не может же он оставить ее в такой трудный момент!

Карл выпрямился, отдал честь и попросил у молодой красавицы-девушки… ну, в общем, у молодой красавицы ее руки.

Рената выдохнула так, что чуть не лопнул ее корсет.

Жена из Ренаты получилась отвратительная. Очень быстро она обнаружила, что Карл по характеру слаб и покорен. Будучи сама избалованной без предела, теперь Рената дала волю своим самым скверным наклонностям. Карл метался по дому как осой ужаленный, выполняя ее малейшие капризы. А она сидела на стуле и в огромных количествах поглощала сладости, все больше и больше раздуваясь — как от конфет, так и по другой причине. Скоро Карл совсем измотался, но Рената не отпускала его из дома, не давая ему заниматься даже повседневными обязанностями по службе. Он должен принадлежать только ей.

Наслаждение от нее Карл получал только в постели, где Рената была воистину ненасытной. Вот уж настоящая дочка своего отца!

Иногда Карлу Бергу, молодому человеку хорошего воспитания, желания Ренаты казались даже чрезмерными. Он и представить себе не мог, что женщины могут быть такими пылкими и ненасытными. Часто у него возникало неприятное чувство, что он раздражает Ренату. Как будто она сравнивала его с кем-то…

Хотя, конечно, очень приятно было не только отдавать, но и получать сторицей! Порой она бывала сказочно красива, особенно когда понимала, что он желает ее. Поначалу он проявлял неуклюжесть, но она быстро избавила его от этого недостатка.

Теми ночами, когда они были вместе, ему казалось, что она действительно любит его.

Со временем этот огонь, однако, начал по естественным причинам угасать. По мере приближения к родам Рената становилась все более раздражительной. К тому же она постоянно болела, вызывая в Карле сильное беспокойство. Действительно ли всем женщинам бывает так больно, когда они ждут ребенка?

Время от времени он думал о ребенке, которому предстояло родиться. Будет ли он воспринимать этого ребенка как своего собственного? Нет, это трудно представить. Хотя он и был готов переступить через себя и быть ему добрым отцом. А потом у них с Ренатой наверняка появятся другие, их собственные дети.