Дети исчезли, она вновь отправилась в путь к мерцающему пламени, которое было так пугающе далеко. И тут в снежном тумане появилась целая группа молодых людей. Она в страхе остановилась, но потом узнала их. Они тоже участвовали в состязаниях в Норе.

— Если бы не ты, Шира, — сказал один из них с горечью в голосе, — мы могли бы достигнуть гораздо большего. Ты отняла у нас победу, а это неправильно, ведь ты не такая, как мы. У тебя есть то, что не дано нам.

И они были правы. Им не помогали духи. Но ведь дедушка всегда хотел, чтобы она соревновалась, она должна была стать сильной.

— Я никогда не буду больше участвовать в состязаниях! — прокричала она в запальчивости.

Они лишь понимающе улыбнулись и исчезли.

«Как мне выдержать это? — подумала она. — Что же еще меня ожидает?»

Появился еще один ребенок, маленький, посиневший от холода мальчик. Шира хорошо знала его. Это был сын одного из соседей. Теперь он был уже взрослый и покинул их племя, она не знала, куда он уехал.

— Ты замерз, — с тревогой в голосе сказала Шира.

— Тогда я мерз еще сильнее, — печально ответил он. — Ты помнишь женщину, которая шила маленькую детскую курточку из самого лучшего меха? Помнишь, ведь это была твоя куртка?

— О, да, — ответила Шира. — Я очень любила ее, мне было жаль, что я из нее выросла. Я помню, что я все время требовала у деда, чтобы он купил мне ее.

Мальчик кивнул.

— Мне тоже нравилась эта курточка. У меня не было верхней одежды, и у нас не было денег, чтобы купить куртку. Но я часто ходил к этой женщине, трогал курточку, гладил ее. Я работал много недель, чтобы собрать деньги на олененка, которого женщина просила за нее, но когда я пришел за курткой, оказалось, что она уже досталась тебе. В ту зиму я очень мерз.

Шира всхлипнула. Она сорвала с себя рубаху и накинула ее на мальчика. А потом побежала прочь, не в силах остановить льющиеся из глаз слезы. Ее окликнула старая женщина. Она давным-давно жила в Норе. Она глядела на Ширу, как бы обвиняя ее.

Девушка пролепетала в отчаянии:

— Но ведь не может быть, чтобы я как-то обидела тебя! Я каждую неделю приносила тебе хлеб и мясо… И иногда еще одежду.

— Правда, — тихо ответила женщина. — Но благотворительность иногда может ранить сильнее всего, разве не знаешь? Каково было мне, по-твоему, все время быть вынужденной благодарить, принимая все это? И не сметь сказать «нет», хотя все во мне кричало от отчаяния.

Шира застонала.

— Но я не хотела ничего дурного. Я не знала, что это было тебе так трудно. О, прости, извини меня за мою ошибку!

Но напрасно. Тень исчезла, а сама женщина уже давно умерла. И уже нельзя было что-то исправить.

У края дороги сидел юноша.

— Неужели и ты здесь? — удивилась Шира. Юноша жил совсем рядом с ними и был хорошим ее другом. Она никак не могла понять, почему он здесь очутился.

— Однажды я дал тебе подарок, — тихо произнес он. — Маленькую шкатулку, которую я сам вырезал. Но ты не захотела ее принять. Как ты могла так обидеть меня?

Шира сглотнула слюну и уселась рядом с ним.

— Подарки — очень деликатная вещь, — начала она осторожно. — Такие прекрасные подарки, как тот, что хотел подарить мне ты, обязывают.

— Но я не хотел ничего такого — только показать, насколько я тебя ценю!

— Знаю, что ты не собирался свататься ко мне или что-то в этом роде, — сказала Шира взволнованно и печально. — Ведь я не создана для замужества. Но мой дед попросил меня поблагодарить и отказаться, чтобы люди не болтали и, может быть, не смеялись над тобой. Я сделала это с тяжелым сердцем.

Он покачал головой:

— Я так и не смог справиться с этим, Шира. Шкатулка стоит у меня дома — как насмешка.

Она взволнованно попросила:

— А можно я приду к тебе домой и попрошу шкатулку? Ой, скажи, что я могу, что еще не поздно, иначе я просто не выдержу!

Он опустил глаза на землю, где медленно таяли снежинки как исчезающие видения. А потом пропал. У нее появилась маленькая надежда. На этот раз можно было что-то исправить.

Путь Ширы был долог и труден. Она встретила так много людей, тех, кого она и подумать не могла встретить во время этого испытания ее бездумности и эгоизма. И с каждой встречей душевные силы ее убывали, как и предсказывал голос. Но в конце путешествия ее поджидало нечто такое, что душа ее едва могла выдержать. Уставшая и физически, и духовно, еле держась на ногах, после слишком тяжелых испытаний, она оказалась перед незнакомым молодым мужчиной, красивее которого ей видеть еще не приходилось, с волосами, как золото, и ясными синими глазами. Он печально смотрел на нее:

— Шира, Шира, девочка моя! Меня услали от тебя из-за тебя. На долгом и горьком пути я пострадал, и уже никогда не смог вернуться к тебе. Я никогда не видел тебя, но с тех пор в моем сердце навсегда поселилась печаль, жаля его своими черными шипами.

Она увидела, что у него нет ног, видны были лишь обрубки на белом снегу. Шира с искренней болью прокричала!

— Отец! Мой отец! Как я могла причинить тебе боль, тебе, о котором я мечтала и по которому тосковала всю свою жизнь? Я не хочу причинять тебе страдания потому, что ты думаешь о дочери, которую никогда не видел!

Совершенно подавленная, она спрятала лицо в ладонях. Когда она убрала их, отец исчез, но перед нею стояла теперь молодая девушка ее же расы, одетая в тонкие погребальные одежды. Она так замерзла, что вся дрожала.

Глаза ее не были такими же теплыми, как у отца.

— Ты знаешь, кто я, не так ли?

Шира ослепла от слез. Она упала на колени перед молодой женщиной.

— Мама, — шептала Шира.

— Я умерла из-за тебя, Шира. Меня забрал Шама.

— Шама? О нет, только не Шама! — воскликнула она. Боже, лучше бы мне вообще не рождаться на свет! Ты, моя мать, у него! Я не вынесу этого!

— Там неопасно. Мы — цветы в его саду. Конечно, это довольно печальный сад, — сказала мать задумчиво и мечтательно. — В нем нет ничего светлого и красивого, все почерневшее, мертвое. Но, по мнению Шамы, это красиво.

Шира давилась рыданиями, она с трудом дышала, нос был забит, лицо — в слезах.

— Вот! Ты замерзла! Возьми мою сорочку, она хоть немного согреет тебя.

Она лихорадочно обернула остатки своей тканой сорочки вокруг матери. И Синсив исчезла.

Шира закрыла глаза. Эти туманные призраки ничего не знали о том, что в действительности с ней произошло. Ее родители никогда не видели ее, они не знали, что в ночь ее рождения приходили духи, ничего не знали они и о том, как долго она боролась, чтобы спасти Таран-гай.

О, смерть ужасна, ужасна!

А Шама, дух угасших жизней и умерших ожиданий, был хуже самой смерти.

Шира с трудом поднялась на ноги. Еще более одинокая, чем раньше, она делала последние шаги к одиннадцатым и последним воротам.

Она шла, как в бреду. В голове и груди ее как будто что-то разрывалось, казалось, она на грани помешательства. Последнее испытание затемнило ее сознание. Тяжесть совести невыносимым грузом легла ей на плечи, она закричала. Громко, отчаянно и долго. О, все эти люди, которых она уже не могла попросить о прощении! Она даже не знала, что обидела их! Но хуже всего была встреча с матерью. Шира, так отчаянно боровшаяся против Шамы, сама привела свою мать в его ужасное царство. Оборвала ее короткую жизнь…

— Нет! Нет, нет, нет!

Никто не слышал крики, идущие из глубины ее измученного сердца. Снег падал так тихо и мягко вокруг нее, она даже не заметила, что всем телом дрожит от холода. Она беспомощно смотрела на непостижимо узкий выход из пещеры. Как же она сможет пройти? Она заползла в проход, вытягивая перед собой руки, продвигаясь дюйм за дюймом, пока перед ней, в конце концов, не забрезжил свет и не раздался последний удар гонга.

Ее окружала удивительная, красная темнота.

Когда глаза привыкли к этому странному освещению, она увидела, что слабый красный свет исходил из стены далеко в огромной пещере, где она находилась сейчас. На темно-красной стене отражались тени семи каменных изваяний, семи колоссов, которые как бы сторожили пещеру. Они сидели, черные и громадные, как давным-давно позабытые произведения искусства, созданные в незапамятные времена. Она не могла понять, из камня ли были высечены их лица, она видела лишь их неподвижные, монументальные очертания. «Но где же тогда источник?» — подумала она и огляделась. Она должна до него дойти. Лучше уж, чтобы все закончилось как можно быстрее, надо выбраться отсюда, а потом… Заснуть мертвым сном, умереть…