— Нет, не вы. Жизнь одного из вас я взять не могу, а другого я терять не хочу. Но не вставай на пути у Шамы слишком часто, моя прелесть! Мое терпение небезгранично.

Она непроизвольно бросила испуганный взгляд на каменную глыбу, висящую в воздухе над ними.

— Она не упадет, — сказал Шама. — Во всяком случае, пока я хочу говорить с вами.

— А как это возможно?

Он уселся на камень.

— Мы находимся сейчас в промежутке между двумя миллионными долями секунды, между одним движением и другим. И я могу растягивать этот миг так долго, сколько захочу. А как бы иначе, по-твоему, я мог бы успеть от одного умирающего к другому? Присядь, Шира. Видишь, я знаю, как тебя зовут. Мы уже много раз встречались раньше.

— Знаю, — сказала Шира и осторожно опустилась на землю, прижавшись спиной к скале. — Но я видела лишь твою тень.

Шама помахал рукой перед лицом Мара.

— Ну, он сейчас опять вернулся в свое время и не помешает нашей беседе. Нет, к сожалению, я не смог до тебя добраться, Шира, — тебя охраняют могущественные силы. Ты бросала мне вызов, делая то, что неподвластно обычным людям. Четырем невидимым друзьям пришлось нелегко, поддерживая в тебе жизнь, и особой радости от этого они явно не испытывали.

Он довольно хохотнул. Шира взглянула на Мара, который стоял, как и раньше, прислонившись к скале. Сейчас он был неподвижен, застыл, как и все вокруг него в ожидании того, когда закончится промежуток между секундами.

А Шама не торопился. В этом промежутке у него была масса времени.

— Ты не боишься, Шира, вот так — лицом к лицу — сидеть со мной?

— Нет. Совсем не боюсь.

Лицо его вмиг посерьезнело.

— А почему?

— Может быть, потому, что просто ожидаешь, что ты должен внушать страх, ведь ты стоишь над людьми. На самом деле я гораздо больше боюсь Мара, он ведь должен быть человеком, но он не человек.

Он снова просиял. Шама часто улыбался, но его улыбка не была ни доброй, ни теплой. Шира чувствовала, что он просто забавляется с ней.

— А сейчас ты ищешь человеческого выродка, не так ли?

— Зачем ты спрашиваешь, если все равно знаешь ответ?

— Потому что хочу узнать тебя получше. Будет ли твой ответ откровенным, или же ты попытаешься вывернуться.

— Потому что я знаю, что человеческий выродок — твой вассал? Да, я хочу попытаться его обезвредить. Того, кого мы называет Тангилем, а мой друг Даниэль — Тенгелем Злым. Он причинил его и моему роду большой вред.

— Мне он сделал много хорошего, — сказал Шама с издевательской кривой ухмылкой. — Он породил много хороших убийц. Он позаботился о красивых черных цветах для моего сада… Я говорю о жертвах этих убийц.

— Ты знаешь все, что я должна сделать? В чем состоит моя миссия?

В его глазах, в которых, казалось, не было белков, они были совсем черными — за исключением маленьких зеленых огоньков — сверкнуло коварство.

— Неужели ты думаешь, что я захочу тебе об этом рассказать?

— А почему бы и нет? Если уж ты все равно считаешь, что мне не удастся победить тебя?

Он долго думал, склонив голову на плечо и разглядывая Ширу.

— В моем саду ты станешь самым прекрасным цветком. Я не могу забрать тебя сейчас. Но может быть, потом, когда ты подвергнешься этому нечеловеческому испытанию? Я говорю о твоей миссии. Ты не выполнишь ее. И твои четверо идиотских друзей, духов, не смогут тебя защитить. Равно как и предки твоего друга Даниэля. Ну… В таком случае — почему бы и нет? Что ты хочешь узнать? Но помни: Шама ничего не делает просто так!

Шира почувствовала, как в душу ей заползает холодный страх. Она не смогла ответить сразу. Навстречу чему она делала сейчас шаг?

Этот путь был опасен. Но должна же она знать!

Он повторил свой вопрос, прибавив:

— Как много тебе известно?

— Как мало, ты хочешь сказать? Я знаю, что человеческий выродок однажды давным-давно, на заре жизни, нашел источники жизни, которые, как мы полагаем, следует искать на «Горе четырех ветров». Духи стихий пришли к моему деду в ночь, когда я родилась, и попросили его воспитать меня так, чтобы я когда-нибудь смогла бы снова начать борьбу. Это все.

— Понятно. Это, действительно, немного для того, чтобы нащупать путь, с этим я согласен. Тогда слушай внимательно, сейчас ты первый и последний раз услышишь об источниках. Они находятся, как ты и сказала, на скалистом острове «Гора четырех ветров». Источников два. Каждый находится в глубине своей пещеры, но путь туда — это путь смерти. Человеческий выродок добрался до одного из источников и выпил темной воды зла. Внутрь туда может проникнуть лишь тот, кто настолько скверен, что не совершил ни малейшего доброго поступка, который мог бы осветить эту тьму зла. Тот, кто выпьет этой воды, получит огромную власть, почти такую же, как у нас…

Шама задумался над чем-то, а Шира тихо спросила:

— В чем же заключается эта власть?

— Она может быть разной, в зависимости от того, на что выродок захочет ее употребить. Твой прародитель… У него было два желания. Две страсти. Он хотел жить вечно, и он жаждал господства над миром. Это вполне обычные желания, — закончил Шама с легким презрением в голосе.

— То есть он продал своих потомков тебе? Чтобы они могли приносить тебе «красивые черные цветы»? А взамен ты указал ему путь к источникам?

— Именно так. Он однажды столкнулся со мной здесь, в Таран-гае, когда он жил здесь. Был слишком неосторожен, и уже почти поплатился за это жизнью. Но я почувствовал, как его собственная злоба просто сжигает все вокруг него, и мы сторговались.

Шира быстро сказала:

— Но род Даниэля и моего отца… Ведь они живут далеко отсюда? У тебя же нет власти над жертвами, которые их проклятые хотели бы добыть для тебя?

Шама вновь улыбнулся своей коварной, почти незаметной улыбкой.

— Я имею власть над всеми, в ком есть кровь человеческого выродка. Да, да, пусть они там, вдалеке, называют своего бога Сатана и не знаю, как. Но однажды я отправлюсь туда и заберу мои черные цветы. Полагаю, их уже немало…

«Он явно выдает желаемое за действительное, — подумала Шира. — За пределами Таран-гая у Шамы нет никакой власти. А может он и вправду божество у Людей Льда?» Она спросила:

— Но проклятые из рода Людей Льда, которые отвернулись от тебя и предпочли делать добро, а не зло?.. У тебя и над ними есть власть?

— Фи, эти несчастные там, — фыркнул Шама, ему явно не нравился тот поворот, который приобретал их разговор. — Пусть идут своей дорогой. Но остальных я беру к себе. Те, кто усердно помогал мне в жизни, получают позволение прийти в мои сады потом.

Она должна будет рассказать об этом Даниэлю. Проклятые потомки Тенгеля Злого, которые совершали только плохое, после смерти попадали к Шаме. И это было вполне логично. Никто другой из Людей Льда. Неясно было, что же происходило с жертвами этих злых людей. Шама сказал, что однажды он заберет их. Но это звучало довольно неопределенно.

— Я хотела бы знать больше о человеческом выродке, — сказала Шира, уходя от явно деликатной темы. — Ты говоришь, что он жаждет власти. Но он не использовал этот дар.

— Он ждет, когда пробьет час. Время было неважное, и он решил уйти тогда на покой, чтобы проснуться позднее. В стране свирепствовала чума, да и во всем мире тоже. «Этот мир не стоит того, чтобы его завоевывали», — подумал он. Но ему не следовало оставлять Таран-гай…

Шама погрузился в скорбные думы. И теперь Шире все стало более понятно. Пока был жив Тангиль, и, может быть, его ближайшие потомки, Шама и другие духи и боги в Таран-гае по-прежнему были их религией, где бы они ни жили. Но со временем эта вера на родине Даниэля, возможно, умерла, и власть там перешла к другим богам…

Она очнулась от своих мыслей, когда Шама сказал:

— Ты и мой вассал Map сделали здесь поистине большое дело. Уничтожили врагов Таран-гая. Если бы вы не сделали это, последние люди в Таран-гае были бы уже мертвы этой ночью. Наши боги тряслись от страха.