Доминик заколебался:

— Лучше подождем! Подождем и посмотрим, что будет дальше.

Элиса настаивала на том, чтобы ребенка крестили по всем правилам.

Андреас не скрывал своих сомнений. Он знал, что так называемые незаконные дети не получают благословения и не могут быть крещены в церкви. Их даже не заносят в церковную книгу! Элиса настаивала на своем. Она уже поправилась и теперь неутомимо работала по дому. Ребенок всегда находился где-то поблизости. Не успевал он закричать, как Элиса уже была тут как тут. Ей не хотелось, чтобы маленькое существо кому-то мешало.

— Отец и мать верили в Иисуса Христа, — упрямо повторяла она. — И разве Он не сказал: «Пусть придут ко мне младенцы, они принадлежат к Царствию Божьему?» Я не успокоюсь, пока не окрещу, Йона иначе его могут забрать тролли!

Андреас подумал про себя, что мать Йона как раз и украл тролль, но ничего не сказал.

Вопрос обсуждался долго и горячо. Наконец решили: Йона окрестят в Гростенсхольме. Пастор согласился, но только чтобы церковный совет ничего не знал.

Члены церковного совета были влиятельными людьми, и пастор не раз трясся перед ними от страха.

И вот все собрались в Гростенсхольме — все, кроме Габриэллы. У нее снова разыгрался приступ ревматизма. Раньше она никогда не страдала от ревматизма, да и сейчас, по всей видимости, была здорова. После смерти Калеба в ней произошли большие перемены, и Габриэлла не раз говорила, что с ней происходит нечто странное.

Маленький темноглазый тролль Йон был окрещен и окроплен святой водой. Элиса, наконец, успокоилась.

Пастора пригласили на праздничный ужин. Настроение у всех было великолепное.

Ужин уже подходил к концу, когда в зал вбежал слуга и бросился к герру Никласу.

— герр Никлас, в усадьбе появился рыцарь. Это… Я думаю… Мне кажется…

— Ульвхедин? — подпрыгнул на стуле Доминик. Слуга в страхе обернулся:

— Чудовище. У него страшный вид.

В это же время раздался сильный стук в дверь. Все вскочили из-за стола и поспешили в залу.

В середине комнаты стоял Ульвхедин. Нельзя сказать, что утомительная поездка сделала его краше. Мрачный, грязный и усталый. Космы темных свалявшихся волос отросли чуть не до пояса. Кожаный костюм превратился в лохмотья.

Приехав в усадьбу, Ульвхедин пережил трудный момент. Он стоял и глядел на дом, постепенно раздваиваясь. Он вдруг потерял наступивший было в душе покой, спрашивая сам себя: «Черт возьми, что же я делаю?» Но победило другое чувство.

«Я хочу вернуться. Особенно к ней… Ее голубые глаза преследовали меня всю дорогу. Не может у нее быть таких голубых глаз. Мне только так кажется. Она будет смотреть на меня, и умолять остаться. Но эти глаза ошибаются. Я поступлю так, как посчитаю нужным. А потом пусть катятся ко всем чертям! Пусть катятся!»

В нем шла борьба. Он не знал, что делать. Бежать прочь или войти в дом. Так хотелось остаться тут, хотелось… Он сам не знал чего.

Ульвхедин был самым отверженным из всего рода Людей Льда, самым жестоким и злым. Нельзя было взять да и вырвать из него корень зла, а потом сказать, что Ульвхедин стал хорошим парнем. Ульвхедин еще не стал добрым. В нем было сильно чувство противоречия. Доминик верно подметил: Виллему слишком рано ослабила хватку.

Борьба еще не окончена.

Ульвхедин чувствовал это. Он был силен и знал, что будет бороться. Он еще покажет этим дьяволам в человеческом обличье. Он прорвет их оборону, порвет цепи, которыми его связали.

Никогда им не удастся победить чудовище. Ни им, ни… ей!

— Рады видеть тебя дома! Добро пожаловать! — спокойно приветствовал юношу Никлас.

Ульвхедин глубоко вздохнул, оглядел каждого по очереди.

— Как хорошо, что ты пришел, — воскликнула Виллему. — Мы тебя очень ждали.

Он буравил женщину взглядом:

— Помолчи!

Чувство подсказывало ему, что Виллему осталась такой же, как была.

— Кто знает, как обращаться с сокровищем? — коротко бросил он. Ответила Ирмелин:

— Мой отец умер от ран после того, как ты сбросил его с лестницы. Умер и отец Виллему, оставленный тобой в придорожной канаве.

В желтых глазах что-то сверкнуло. Взгляд переместился на Элису. Та сидела слегка в отдалении и смотрела на парня сияющими глазами.

— Пойдешь со мной!

— Оставь ее, — попросил Андреас.

— Она моя. И нужна мне, — сверкнул тот глазами. Когда он схватил девушку за руку, вмешалась Виллему:

— Не трогай ее, Ульвхедин. У нее только что родился сын.

Тот словно окаменел. Беспомощно и ничего не понимающим взглядом он смотрел на Виллему.

— Твой сын, — добавила она.

— Мой… — прошептал Ульвхедин, все еще ничего не понимая.

Медленно обернулся к Элисе. Долго и удивленно смотрел на нее. Ее глаза были полны слез. Девушка была испугана и счастлива одновременно.

— Может быть, хочешь взглянуть на него? — дрожащим голосом пробормотала она. — Он там, в комнате. Очень красивый мальчик. И весь в тебя.

Для того чтобы углядеть сходство между ними, нужно было быть Элисой.

Словно лунатик, Ульвхедин прошел в другую комнату. Когда-то тут в высоком кресле величественно восседала Шарлота Мейден. Ей было не дано знать, что произойдет с ее родом. Род Мейденов угас. Но нашел продолжение в Людях Льда. Наверно, Шарлота была бы рада этому.

Элиса взяла малыша из кроватки и высоко подняла.

Тот захлопал глазенками. «Что за чудный маленький тролль, — подумала Виллему. — Или эльф. Только вот цвет волос не тот. Волосы у эльфов должны быть светлыми».

Все затаили дыхания. Даже взволнованный до глубины души пастор, и тот перестал дышать.

Не думая, что делает, Ульвхедин протянул свою грязную руку к малышу. Так хотелось погладить его.

— Мой? — прошептал он.

Дотронулся до красивого праздничного платья, что Элиса одолжила у Ирмелин специально для обряда крещения.

— Теперь он крещен. Пас…

— Да-да, — поспешно вмешалась Виллему. — Его зовут Йон. Назван в честь деда Элисы. — Ульвхедину и так надо было слишком многое узнать.

Парень беззвучно прошептал имя ребенка.

— Осторожно, — тихонько шепнула Элиса. — Малыши такие нежные!

— Какой маленький, — потрясенно пробормотал он.

— Это маленький человечек, — неожиданно произнес Альв. — И ты был таким. Если б не ты, он бы не появился на свет.

В глазах Элисы блестели слезы радости. Маленький комочек перешел в руки отца.

«Бог ты мой. Как много Альв знает о жизни! Хотя да, он же целые дни проводит в хлеву и на конюшне», — пронеслось в голове Виллему.

Элиса протянула руки за своей величайшей в мире драгоценностью. Ульвхедин неохотно передал его матери.

Теперь он глядел на Элису новыми глазами. Стал спокойнее, подметил Доминик.

И Доминик решил не терять времени зря. Как говорится, куй железо, пока горячо.

— Ульвхедин, а ты не хочешь позаботиться об Элисе и вашем маленьком сыне? Но в таком случае тебе придется от многого отказаться. Будет непросто. Придется многому научиться.

Ульвхедин обернулся к говорившему:

— Пуф, — презрительно фыркнул новоявленный отец. Но не так категорично, как раньше.

— Можно, я поговорю с Ульвхедином один на один? — быстро спросила Элиса. — Мне нужно кое-что ему сказать.

— Хорошо, — после некоторого колебания согласилась Ирмелин. — Идите в голубую гостиную! Оставь ребенка здесь, ему необходим сон.

Когда оба вышли, пастор впервые заговорил:

— Ну и ну! — только и произнес он.

Никто ему не ответил.

— Я так рада снова вас видеть! Я так ждала! — глаза Элисы светились от радости.

А парень не знал, что делать и что сказать.

— Знаешь, не обращай внимания на слова фру Виллему, — доверительно продолжала она. — Малышу уже месяц, и я отлично чувствую себя.

Ульвхедин замер в нерешительности. Он еще не привык к этой новой Элисе, к Элисе-матери.

— Я не поеду в долину, — хрипло произнес он.

— Вот и хорошо.